Извлечения. Юзеф Крашевский в Вильно

       Почти четырехлетнее пребывание Юзефа Игнация в Вильно (с сентября 1829 по июль 1833 года) отмечено для него событиями чрезвычайной важности.

       Мы можем разделить его на три приблизительно равных по длительности периода.

       Первый (с сентября 1829 по декабрь 1830) – Крашевский - студент.

       Второй (с 3 декабря 1830 по 19 марта 1832) – Крашевский - политический заключенный.

       Третий (с 19 марта 1832 по июль 1833) – Крашевский - начинающий литератор.
               
       Переход к самостоятельной жизни для него оказался бурным, тревожным, но и многообещающим.
               
       Достоверных сведений о пребывании Крашевского в Вильно в те годы в польских источниках сохранилось достаточно мало.

       Начиная с первого биографа Юзефа Игнация Адама Плуга, все последующие исследователи для описания студенческой жизни Крашевского пользуются в большинстве случаев литературными произведениями самого Крашевского. Такими, как «Дневник незнакомца», «Роман без названия», «Картины жизни и путешествий». 

       И если для описания тогдашнего Вильно и его студенческой молодежи это вполне оправданно, то к жизни студента Крашевского и его семьи имеет отношение достаточно отдаленное. (,,,)

       Конечно, исследователям жизни и творчества «титана труда» трудно смириться с тем, что о человеке, так много написавшем, известно так мало достоверных фактов. Но это все же не дает права на домыслы в научно-исследовательской работе.

       Из воспоминаний Каетана Крашевского известно, что Юзеф Игнаций был оставлен отцом в Вильно с надежным слугой, тезкой Юзефом, который вернулся в Долгое только после его ареста. После освобождения молодого хозяина они снова жили вместе, снимая квартиру из двух комнат недалеко от Виленского университета.

       И все же одну выдержку из «Романа без названия», которая ни к чему нас с вами не обязывает, я приведу, прежде чем начну излагать сухие факты о пребывании Юзефа Крашевского в Вильно:

       «В среде, где шла бурная и разнообразная умственная жизнь, где все было пропитано наукой, Стась не мог оставаться равнодушным наблюдателем – все побуждало его мыслить, набираться впечатлений и идей, творить. Временно приостановленный порыв снова набрал силу, и студент медицины, находя себе всяческие оправдания, пропускал лекции Белькевича, прекрасные изложения Фонберга, физику Джевинского, чтобы украдкой послушать, что там говорит о латинской литературе весельчак Капелли, что читает серьезный Боровский или причудливо комментирует угрюмый Мюнних. Сокровища человеческой мысли, скрытые от него завесой непонятных языков, манили вдвойне чарами тайны и величием своей славы – он убегал на лекции филологов, на чтения по истории, литературе и только там чувствовал себя в своей стихии. (…) Так, в мучительной душевной борьбе, разрываясь между долгом и влечением, он весь истерзался (…) все больше склонялся к тому, что его манило еще в гимназии – к  словесности» (пер. Е.Лысенко). (...)

                Январь 2009 г.*



*См. «В поисках Юзефа Крашевского. Записки журналиста».



Костел св. Яна и здание Виленского университета.
Гравюра 1879 года