Паучиха Пашка. Золотое кольцо 49 2010 г

 Мое «знакомство» с  пауками-крестовиками случилось давно, во времена детства. Тогда с середины августа до середины сентября мы ходили за грибами в дальние леса, часто проходя в начале своего похода через участок бывшей вырубки, зарастающей молодыми соснами. Поскольку нас поднимали рано, еще до восхода солнца, чтобы прийти первыми в лес, а также, чтобы избежать дневной жары с ее комарами и мухами, то «проснуться» в полной мере мы еще не успевали. Поэтому мы часто «влетали» лицом в развешенную пауками паутину, на которой часто к тому же висели холодные капли росы – бррр!  - ощущение не из приятных! Зато, возвращаясь из леса с корзинами полными белых грибов, мы, довольные и счастливые,  любовались ажурным кружевом паутины и часто видели пауков, сидящих в ее центре – верный признак сохранения хорошей погоды. При этом мы великодушно прощали им неожиданные утренние и совсем нежеланные встречи с паутиной, и даже нам было жалко, что своим вторжением мы разрушали такие прелестные геометрически правильные кружева паутины.
  Кстати, в журнале «Наука и жизнь» примерно в тоже время была помещена хорошая цветная фотография паука-крестовика, сидящего на паутине, и мы немного гордились, что такого же «красавца» мы видим почти каждый день.
  Замечено, что увеличение или уменьшение численности различных насекомых происходит в природе часто по необъяснимым причинам. Так случилось и с пауками-крестовиками: лет десять назад они появились у нашего дома в деревне и сразу стали пакостить. Вечерами они умудрялись «перекрыть» своей липкой упругой паутиной дорожки в огороде и мы по утрам стали получать такие же «удовольствия», как и при наших давних походах в лес.
 Мы уже знали, что занимаются развешиванием паутины не пауки, а паучихи, более крупные размером. Одна наиболее наглая паучиха умудрилась даже забраться на крыльцо и там, в уголке прямо под светильником, повесить свою ловчую сеть, её  мы сначала хотели оттуда прогнать. Надо сказать, что убивать эту живность все равно нам было жалко, и, после уговоров дочери, оставили её на месте.
 Паучиха свила хорошую паутину, которая нам совершенно не мешала, кроме того, мы обзавелись бесплатным барометром. Я рассматривал её через большое увеличительное стекло – зрелище было впечатляющее – хищник, настоящий хищник!
  Интересно было наблюдать, как паучиха сидела вроде бы неподвижно в центре паутины, и потом вдруг быстро, перебирая множеством своих рук-ног, или хватала и укутывала паутиной попавшую в сети муху, или исчезала в своем укрытии и оттуда вновь неожиданно появлялась. Она привыкла к нам, а мы, вероятно, к ней и она стала для нас какой-то ручной. Как-то само собой мы решили звать паучиху - Пашкой. Вечером мы часто подбрасывали Пашке отловленных на окне мух, иногда для смеха мы кидали ей в паутину жирных паутов и слепней – с ними она тоже не церемонилась, хотя трудов они ей доставляли больше. Интересно, что Пашка реагировала только на живых мух, а на мертвых совсем не обращала внимание. Единственный недостаток от содержания паука был в том, что ниже гнезда были видны продукты Пашкиной жизнедеятельности, малое подобие того, что можно наблюдать на чердаках, если там, в слепленных из глины гнездах, живут ласточки. Но, обнаружив это безобразие, мы постелили там старую газету, которую приходилось лишь изредка менять. От наших забот и подношений Пашка отъелась, и стала большой, и, как нам казалось, немного ленивой.  Заканчивалось лето, и Пашка стала готовиться к зиме – она свила себе приличных размеров кокон. Мы ее там и не тревожили.
  На следующий год появились маленькие паучата – их было много, но в этот раз желающих свить паутину в крыльце мы прогнали.
 На зиму подросшие паучата навили коконов во всех возможных для этих целей местах снаружи веранды, но следующей весной в середине марта я видел, как бойкие синицы вытаскивали эти пушистые коконы и поедали спящих пауков. Что сделаешь – жизнь!
 Теперь, увы, никто не живет в уголке крыльца и никто не «перегораживает» дорожку, и поэтому немного скучно идти по огороду росистым утром.