Притча о пророке в своём отечестве

                Мы многое из книжек узнаём,
                А истины передают изустно:
                «Пророков нет в отечестве своём», -
                Но и в других отечествах – не густо.
                Вл. Высоцкий. «Я из дела ушёл».

И лет-то ему было тогда совсем ничего, Ваське Авдееву. В шестой класс ходил. Но стали происходить с ним совсем непонятные вещи. А началось всё с овцы, которая Ивана Фёдоровича Скворцова. Идёт Васька мимо дома Скворцовых, увидел хозяина и говорит:
– Дядь Вань, ты овцу-то с пятном белым на лбу завтра не пускай в стадо, окотится она.
– С чего это ты взял, что окотится? Тётка Клава, что ли, сказала?
– Да нет, не говорила она ничего. Я и не видел её. А вот овца окотится. Это я точно знаю, дядь Вань.

Так оно и случилось. Только в поле. И досталось этому «дядьване» хлопот! Пока пастух сообщил, а чья овца – неизвестно. Пока телегу снаряжал да за скотиной в поле ездил. Затемно только и управился. А о Ваське уже потом, за ужином, вспомнил:
– Слышь, Клань, а мне Васька, мальчишка-то Авдеевых, вчера ведь сказал, что овца наша окотится. А я и в голову не взял. Вот дела!

А Васька через неделю прямиком шагает к Ларионовым.

– Тёть Маш, на той неделе кукурузу косить будут, в четверг начнут. Завтра как раз дождик перестанет. Подсохнет к четвергу. Ты корову-то свою не пускай в четверг. А то она убежит из стада и кукурузы объестся.

– Да чего ты такое говоришь?! С чего это она объестся? Надо же придумать, на язык тебе типун! Да и кукурузу не собирались ещё косить. Вон, дождик, идёт и идёт.

– А вот три дня солнышко будет, и подсохнет. Косить начнут.

– А я вот пойду отцу твоему скажу, хулиган такой! Даст тебе ремня-то хорошего, вот сам и не просохнешь!

В четверг кукурузу косить начали, и корова Маруси Ларионовой убежала из стада на кукурузное поле, объелась под завязку. Не спасли. Маруся с горя и вспомнила, что Васька ей говорил как раз об этом, ещё в воскресенье. Да и собралась к Авдеевым с разговором. А тут по пути и «дядьваня» попался, воду из колодца нёс.

– Ох, Маруся, горе-то какое! И пастухи-то, что же, не углядели?

– Кому следить-то? Был бы настоящий, а то, вон, пасли, ребятишки Кольки Исаева. Они и с овцой-то не справятся. Вот, к Авдеевым иду. Мне Васька их ведь намедни сказал, что корова объестся, да как раз в четверг этот. Мне бы поверить, а я, дура, прогнала его. А как поверишь-то? Ну ты подумай! В четверг, говорит, косить кукурузу будут, и твоя корова кукурузы этой объестся!

– Слушай-ка! А мне Васька про овцу мою говорил. Помнишь, в поле что окотилась? Вот и он про это самое мне сказал. А ну-ка, и я с тобой пойду, вот воду только отнесу.

Родители Васькины, Степан и Зинаида, были ещё на работе. А дома только бабка, да трое ребятишек, школьников. Васька у них средний. Они пришли уже из школы, пообедали и делали уроки.

Иван Фёдорович Ваську отозвал в сторонку, и Маруся к ним подошла, и спросил:
– Василий, ты мне скажи, ты что, знал, что ли, точно про овцу мою и корову тётки Марусину?

Иван Фёдорович в другом случае и не назвал бы никогда мальчишку так официально, В а с и л и й. Но случай здесь какой-то особый, поэтому без всякой ранней задумки так само и получилось, уважительно.

– Не знал – не говорил бы. А вы, вот, не слушаете.

– Да как же ты знал-то? Кто же тебе это сказать-то мог? – Это уже тётя Маруся в разговор включилась.

– Ты, Василий, скажи, всё-таки, как же такие вещи получаются? Бог-господь, что ли надоумил?

– Да нет. Это я себе представляю так. Как вижу всё равно.

– Представляю, это когда мечтаю. А тут, какое же это представление, если корова-то сдохла? – Иван Фёдорович бросил беглый взгляд на пригорюнившуюся Марусю. – Да и овца тоже, вон, окотилась.

– Ну, знаю я, и всё! Да я и о другом всё знаю. И назад и вперёд.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовалась тётя Маруся, – и что же ты про меня такое назад сказать можешь? Ну-ка, угадай, что в то воскресенье было потом, когда ты мне о корове-то сказал?

– А ты с дядей Колей, соседом, и с Витькой Андреевым ночью на ток два раза ходила за зерном. Оно у тебя сейчас на погребце под соломой. А у Андреевых во дворе, в ящике деревянном. Дядя Коля себе ничего не брал, он только вам с Витькой помогал. Вы ему потом бутылку водки дали.

– И что же, ты тогда знал, что я за зерном пойду? – Маруся уже и не стала отказываться от воровского дела.

– И знал. И наперёд знаю. Хочешь, я тебе одну вещь сейчас скажу на ухо?

Маруся наклонилась, и Васька ей что-то прошептал.

Иван Фёдорович стоял полным истуканом, столбняк его прошиб от какого-то страха. Вдруг он подпрыгнул воробьиным скоком и таким же скоком задёргался на негнущихся ногах в сторону своего дома.

Маруся охнула. Об этом самом ей только что и прошептал этот Васька.

Слух по деревне о Васькиных способностях поскакал аллюром «дядьвани». К Авдеевым наведываться стали к Ваське с разными вопросами. Кому-то и перепадало поговорить с ним, а больше родители Васькины всех заворачивали:
– Ну что вы пристаёте к мальчишке? Врача нашли сопливого.

Но шли к Ваське совсем даже и не по врачебным вопросам. И в деревне Ваське появляться после всего этого стало просто невозможно. И взрослые его потом избегать стали, и товарищи его совсем задразнили, перестали в свои компании принимать.
•    •    •
Долго ли, коротко ли, а по весне, на следующий год, попались на краже из амбара фуражного зерна трое деревенских мужиков. Поймали их. Следователь приехал в деревню, со свидетелями в правлении говорил. Следователю этому кто-то про Ваську и сказал. Не поверил он таким вещам, но Ваську пригласил, одного, без родителей, хотя по закону и не положено было этого делать.

– Ну, Василий Степанович Авдеев, что ты мне скажешь о краже этой? Слыхал, небось? Мне тут сказали, что ты точно знаешь, кто амбар вскрыл. А то воры-то ваши не признаются.

– Да вы их поймали же, чего говорить-то?!

– А ты-то знаешь, что это они? Мне тут басни про тебя такие рассказали, что ты прямо ясновидящий, прямо Ванга малолетняя. Вот и хочу проверить.

– Чего басни-то?! Я и знал, что мужики пойдут за зерном в амбар.

– Ты их подслушивал, что ли?

– А чего подслушивать, если я и так знал!

– Ну ты мне, это, на ухи-то не навешивай! Одних слов мало. Мне факты нужны. А так, кто ж поверит?

– А чё, факты? Зерно-то нашли. Как я и думал.

– Что ты думал? Думальщик мне, тоже!? Может быть и про меня ты что-нибудь думаешь? Так говори!

– А про что говорить?

– Да уж что придумаешь! Раз ловкач такой! Или скажи, вот, что будет, к примеру, через двадцать пять лет в нашей стране? Тоже, наверно, знаешь?

– А чего же не знать, знаю!

– Ну-ка, ну-ка, послушаю, что же это такое будет?

– Что будет! Плохо, наверно, будет. И деревни нашей не будет здесь. И совхозов не будет, колхозов тоже не будет. Партии не будет этой, нашей.

– Стоп-стоп! Ты уже договорился! Хватит этих твоих придумок. С тобой ещё и загремишь не туда, куда хочется. А если так, ты про мою жизнь п о т о м не говори, я тебе всё равно не поверю. Знаешь про неё, п о т о м - то?

– Знаю, конечно. Вам будет …

– Стоп, ладно, не надо про то, что будет, давай про то, что было. Ну, хотя бы месяца два назад.

– Может, про Федьку Бородина из Семёновки? Это который магазин обокрал, а вы его отпустили.

– Ты чего это тут несёшь? Какой Федька Бородин? Какой магазин? Ну, магазин-то обокрали, это все знают, тут новостей нет! А кто, не нашли его ещё.

– Как же, не нашли! Федьку-то вы сразу и нашли. Только он вам за это триста восемьдесят рублей дал, десятками, в тряпочке были завёрнуты.

– Ах ты, поганец! В какой ещё тряпочке?

– Она такая цветастая. Да она у вас на работе в столе в нижнем ящике. Вы ей сапоги протираете.

– А ну-ка, иди-ка ты отсюда, чтобы духу не было! Я ещё с твоим отцом поговорю, чтобы научил тебя как со старшими разговаривать!

Но с отцом следователь не говорил, а тут же покатил обратно, к своей тряпочке.

А в деревне уж и слухи поползли, что это Васька донёс на мужиков деревенских, о краже-то. Кому же, как не ему. Тем более, что масла в огонь было кому подлить, тут уж постарались «дядьваня» и Маруся, да и следователь тоже приложил руку. И жить Ваське стало совсем невмоготу. Стали его и поколачивать, кличку прилепили – «стукач». И не только Ваське, а и семье их всей тоже житья не стало. Уехали они через год в другую деревню, даже и в другую область.

•    •    •
Через двадцать пять лет не стало на этом месте деревни, родины Васьки Авдеева. Приказала долго жить и «партия наша» у власти. Совхозы-колхозы пораспустили, да и без рабочих рук они остались.

А Васька Авдеев к этому времени женился, двое детей у него народились, сын и дочка. Дочка уже в восьмой класс пошла. И с пророчествами у него закончилось всё, ж е л е з а пророчества атрофировалась. То ли от неверия людей, то ли от чего ещё – неизвестно. Да он и сам ничего на этот счёт сказать определённо не может, или не хочет.