Город стариков. часть 3

Вскоре от них ушла и дочь, желая «полной свободы». Но после некоторого времени вернулась, только уже не одна, а с ребёнком на руках. И принялась наводить в доме порядок: «а то живёте, как в бомжатнике, здесь, между прочим, есть и мои, кровные метры, а посему значит, что хозяева не только вы, а так же и я имею такие же права на эту жилплощадь». Хотя в этом, ей ни кто и не думал отказывать. Здесь, как говориться, комментарии излишни.   
Со временем, Валерию Викторовичу пришлось ещё крепче призадуматься над окружающей его, обстановкой. И поводом этому, теперь послужила уже жена.
Если первые годы их совместной жизни из-за его геологоразведочных партий, а впоследствии - борьбы за выживание на новом месте жительства, у Валерия Викторовича не было ни времени, ни повода «тестировать» их отношения, то теперь и того, и другого, оказалось под завязку. Стоило лишь ему, с его аналитическим умом «к двум прибавить два», как выяснилось, что его жена, в принципе, ни когда и ни кого кроме себя не любила. Жажда властвовать даже в малом, делала её обыкновенным домашним тираном. Но она была достаточно умна, что бы вот так, напрямую, пробовать подчинить себе всех, мужа в том числе. Как говориться – взять под каблук. Зная взрывной характер и его твёрдую волю, она нередко всё же срывалась, и незамедлительно получала весьма чувствительный отпор. Но если раньше Валерий Викторович ни когда не задумывался над поступками и отношением жены к их совместной жизни, то сейчас перед ним лежала почти цельная картина происходящего и, что, пожалуй, главнее - произошедшего. Не хватало всего лишь несколько пазлов, что бы увидеть картину целиком. И они тут же нашлись. Её «корпоративы» и ночные смены с ночными привозами на одном и том же такси, и являлись теми недостающими пазлами, которые, водрузившись на свои места, и нарисовали общую картину. Даже сейчас, когда им обоим было уже прилично - ЗА, она не переставала изображать из себя Нежданову, правда теперь Валерий Викторович вполне мог сказать ей: «Не верю!» А это было уже серьёзно. Конечно, кто-то может возразить Валерию Викторовичу: а где, мол, раньше были твои глаза? Что, дескать, подобные варианты можно было бы просчитать гораздо раньше. Или, например: эта линия поведения приобретена была здесь и сейчас, или всё же, являлась неотъемлемой частью её характера всю сознательную жизнь? А может - генетическая, так сказать, предрасположенность? Что ж. Отвечу за своего героя. Если кто-то не обратил должного внимания на краткое описание жизнедеятельности Валерия Викторовича в прошлом, прошу, дабы в дальнейшем не было подобных экивоков, вернуться немного назад и более внимательно прочесть написанное мной, об этом. Да и весьма трудно представить Валерия Викторовича того времени, в роли этакого, ревнивца, Отелло. Это был весёлый, доверчивый и доброжелательный парень, видевший вокруг себя только тепло радостного лета,  и счастливые лица. Не мог он, в силу своего воображения и представления о жизни, видеть даже серые тона, не говоря уже, о чёрных. Хотя назвать его «зашоренным» идиотом, у меня просто не поднялась бы рука. По жизни, это был радующийся всему живому и естественному, человек.   
Но тут нужно знать нашего героя, что бы самим не впасть в депрессию от этих его запоздалых открытий. Мог, очень даже мог Валерий Викторович взять ситуацию под контроль и самому диктовать волю. Но у него созрел другой, вполне здравый план, который разрывал, в конце концов, этот порочный круг и давал каждому то, чего он хотел, к чему так стремился и что, несомненно - заслуживал. Большим облегчением в принятии решения Валерием Викторовичем послужило то, что он всей своей жизнью доказал, хотя бы самому себе, чистоту своих отношений и помыслов к некогда, самым близким для него людям. То есть - совесть его было чиста, как перед семьёй, так и перед Богом. Хотя, если признаться честно, то эта чистота далась ему, ценой огромных моральных потерь, коими являлись - отречение от любимой до самозабвения, специальности, и впустую растраченные годы строительства - семьи. Его Дом, независимо от него, оказался, вдруг, карточным. Ну, что ж – лучше поздно, чем никогда, произнёс он, в последний раз закрывая за собой ворота этого дома.