Письмо одиннадцатое

Внучёк, я хочу, как и обещал ранее, поговорить с тобой о «соображалке» животных. Мы коснулись этой темы как-то вскользь. Здесь поговорим обстоятельно, и  поможет нам в этом сопоставление Гаврика с другими животными.
Я часто наблюдал по телевизору за поведением слонов, носорогов, бегемотов. Их мёдом не корми, а дай выпачкаться грязью. Так они избавляются от укусов насекомых. Это у них в крови заложено, так называемый инстинкт.  Поэтому моя досада на Гаврика беспочвенна,-  у него тоже срабатывает инстинкт, прописанный в крови предками: пачкать шею, глотку тухлятиной. Скверный запах отгоняет насекомых с насиженных мест. А именно на шее они прячутся в густой шерсти и подальше от собачьих клыков. Находись они на животе, на боках и лапах, собака зубами быстро вывела бы их на чистую воду. Кстати, у насекомых тоже инстинкт,- прятаться там, где их трудно потревожить. На этот случай люди придумали ошейник. Но на Гаврика ошейник не действует и потому мой пёсик инстинктивно продолжает бороться с насекомыми дедовским методом.
 Задумываясь над  этим, я задаю себе вопрос: «Неужели только человек наделён «соображалкой», а все остальные твари на земле - инстинктом. Тогда как объяснить такое явление: известно, что нередко дельфин спасает тонущего человека, подталкивая его своей спиной, а иногда и на спине доставляет тонущего к берегу, не давая  утонуть. Как дельфин определяет, что человек тонет, а не просто плавает, балуясь, то ныряет в воду, то выныривает из неё. Значит у дельфина «соображалка» всё-таки развита до какого-то предела.
Что-то подобное я наблюдаю и в поведении Гаврика. Совсем не давно с ним произошёл такой вот удивительный случай. Случай, прямо скажем, из ряда вон выходящий. Ведь кому ни скажи об этом, не поверят, мало того, ещё посмеются и скажут: «Во мужик «загибает на холодную»! А случилось вот что. Ангелина любит кашу гречневую с молоком. Мама, положив в тарелку кашу, перепутала пакет молока с кефиром и залила им кашу. Естественно, Ангелина отказалась от такого кушанья, на что мама посоветовала ей вылить содержимое тарелки в собачью плошку, надеясь, что тот съест. Как только Ангелина загремела собачьей плошкой, тут же явился Гаврик. Он подбежал к плошке, прильнул было к ней, но тут же дал задний ход. Ему не понравился запах кефира. Вообще-то я должен тебе заметить, животные боятся спиртного, как огня. А в квасе и кефире, как известно, присутствует алкоголь. Так вот наш Гаврик в задумчивости стал «нарезать резьбу» вокруг плошки. Кружил, кружил, поглядывая на женщин. Около двери остановился. Мама приготовилась полы протереть на кухне и положила половую тряпку как раз у двери. Он взял зубами эту тряпку, поднёс её к плошке и прикрыл содержимое миски. Да не просто прикрыл, а тщательно поднимал с пола свисавшие концы тряпки и укутывал плошку, приминая носом ткань, как он умеет приминать землю в саду,  пряча косточку или печенюшку. Довольно долго он сооружал этот «чернобыльский саркофаг», стараясь уберечь помещение от ненужных «ядовитых выбросов». В это, действительно, трудно поверить, но факт- упрямая вещь. Хочешь - не хочешь, а вынужден соглашаться с тем, что «соображалка» у Гаврика есть и развита до определённых пределов.
В продолжение затронутой темы я предлагаю тебе некоторые эпизоды из жизни Гаврика и других животных  и  мои размышления  о них.
После  прогулки Гаврик смиренно садится на резиновый коврик, как всегда,  ждёт своей участи .      У нас с ним два варианта: если на улице грязь, то принимаем душ, если погода хорошая, тогда просто вытираем лапки мокрой тряпкой. Гаврик предпочитает второй вариант. Иногда, когда  идёт дождь, чтобы избежать первого варианта, Гаврик отказывается да же от прогулки, если, конечно, нужда (малая или большая) его не приспичет. Но частенько и в хорошую погоду он выгваздается так, что вонь от него идёт несусветная. Создаётся впечатление, что он влез в дерьмо  по самые уши. Оно так и есть на самом деле. Он  на прогулке каким-то непостижимым образом находит тухлую рыбу, или что-то на подобие этого и трётся шеей или спиной об эту грязь. Свой безрассудный поступок он начинает осознавать, когда мы подходим к дому. Он виновато глядит на меня, всем видом своим вымаливая снисходительности.
-Ты сам виноват,- строго говорю я ему, уверенно щёлкая запором дверного замка. По этому звуку он определяет, что ждёт его впереди. Замок щелкнул резко, значит, пощады и послабления не жди. Гаврик сразу принимает вид обречённого существа и уже, смирившись, готов ко всему. Я  же продолжаю  вести с ним разъяснительную работу,- кто тебя заставляет искать подобную грязь?! Обойтись без неё нельзя?! Ведь сдерживаю тебя, упрямого ослика, поводком. Нет! Тебе, как раз, нужно именно туда, в грязь. Как будто это единственное, для чего ты родился на божий  свет. Ты тянешь с такой силой поводок, что, начни я противоборство, ты не уступишь и миллиметра, всем телом устремляешься в противную от меня сторону. Хрипишь, ибо ремешок чертовски давит твою глотку, вот-вот задушишься. А тебе хоть бы хны! Только мой окрик может образумить тебя. Но это же не дело. Мы скоро будем всякую команду исполнять под крик. Ты этого добиваешься?
Мои лекции ему, как мёртвому припарки. Упрямая и своенравная псина. Если он сейчас не испачкался, то в следующий раз выгваздается по полной программе. Я часто задумывался над этим: «Почему так происходит?» Вроде бы умная собачка. Ей достаточно сказать, мол, то-то и то-то делать нельзя и ткнуть его носом. Тогда  Гаврик перестаёт безобразничать навсегда. Например, пристрастился грызть тряпки: мою майку превратил в решето, свою  корзину в нескольких местах продырявил. Я ткнул его носом и в майку и в корзину, перестал грызть. А вот отучить его пачкаться не могу, хотя я и применял указанный метод несколько раз. И всё бесполезно. Его мёдом не корми, а дай прикоснуться  об тухлятину.  Ведь знает, что после этого предстоит долгий душ в ванной, с применением разных шампуней и разных сортов мыла. И всё равно продолжает своё  постыдное  дело.
Гаврик смиренно и обречённо сидит на резиновом коврике. Ждёт, как я выйду из ванной комнаты. Если в руках моих влажная тряпка, то он, как электрическая лампочка, загорается радостным светом, хвостом наяривая туда-сюда. Иногда с обувной полки летят тапочки, ботинки, задетые хвостом, но пёсик не замечает это, продолжает радостно светиться. Можно подумать,  что, приветствуя тряпку в моих руках, Гаврик боится воды, не любит  мыться. Нет! И воду и мытьё он принимает, как должное, но вот после душа для него начинаются неприятные минуты. Хоть мы его и вытираем полотенцем, затем укутываем сухим покрывалом, всё равно до комфорта собачке огого, как далеко. Пока вылижет  себя, весь аппетит пройдёт. А ведь надо ещё сохнуть. Нет, купание и влажная тряпка- это разные вещи. Гаврик это прекрасно понимает.
Ещё он по-разному воспринимает одну и ту же музыку.  Когда включаешь компьютер, и когда его выключаешь, звучит одна и та же мелодия, так называемое «приветствие».
Утром, после прогулки я занимаюсь своими делами. Гаврик сидит в сторонке, наблюдает за мной. Конечно, он ожидает, когда я скажу: «Пойдём поиграем!» или «Давай почешу животик!». Для него эти слова, как бальзам на душу. Сердце его тогда готово вырваться из груди от радости. Но я нажимаю кнопку компьютера. Через несколько секунд звучит то самое «приветствие». Гаврик тяжело вздыхает, запрыгивает в свою корзину, с горечью наблюдает, как я сажусь за стол, начинаю  писать. Он знает, что это на долго, если не на весь день. Потеряв надежду на общение со мной, Гаврик крепко засыпает. Спит, как убитый. Я хожу по комнате, обдумывая тот или иной сюжет. На кухне пью чай. Мой дружок спит, беззаботно посапывая. Но вот я  выключаю компьютер. Снова звучит «приветствие». Гаврик прыгает из корзины, как ошпаренный, радостно виляет и хвостом и всем телом, зная, коль прозвучали знакомые звуки, значит, хозяин свободен и можно с ним общаться. Тут мне на ум приходит один удивительный случай, который мне довелось увидеть в Московском метро. Однажды я попал в аварию и остался без машины. (Подробности этого события ты можешь прочитать в моём романе «ПО ЗАКОНАМ СТАИ или житие смертных в криминальном рассоле».) 
Так вот, став «безлошадным», я на лето поехал в Аксёновскую общественным транспортом. В метро на станции Таганская мне предстояло пересесть с Кольцевой и ехать до Выхино.. Как всегда на платформе народ кучками толпился меж  колон, ожидая следующий поезд. В глаза бросилась фигура одинокой большой собаки. Она стояла позади людей метрах в двух, что порождало мысль,  собака одна, без хозяина. Вид у неё был смиренным, она терпеливо ждала и не лезла стать впереди людей. Мол, вы идите первыми, а я уж как ни будь после вас Подошёл поезд, народ ломанулся в открытые двери занимать свободные места. Два прыжка и  собака  тоже оказалась в вагоне. У противоположных дверей, которые редко открываются, она буквально упала пластом на пол и тут же заснула. По тому, как она уверенно вела себя, можно было понять, что делала она это  не впервой. Люди дружелюбно смотрели на необычную пассажирку, сочувствовали в полголоса уставшей и так крепко спавшей собачке. Электричка шла по расписанию, как положено на станциях останавливалась и трогалась в путь. Люди заходили и выходили. Загадочная пассажирка распласталась, как мёртвая, не реагируя ни на какие звуки и голоса. Но вот диктор объявил станцию «Волгоградский проспект». Собака на мгновение приостановила дыхание, слушая голос диктора, затем вскочила и с  людским потоком выбежала из вагона. Во след собачке послышались слова сожаления седой старушки::
-Горемычная!  Она  по-прежнему «сопровождает» хозяина на работу и с работы, хотя хозяин давно умер.
К моим глазам нахлынули слёзы, и ком в горле мешал мне что-либо сказать. Какая Преданность! Какая бескорыстная Дружба! Как беден на этом фоне человек, который не имеет и капельки любви к ближнему. Исчезло в нас и Благородство, и про Честь мы забыли  напрочь. Взамен получили ничтожный апломб, пальцы веером.  Вместо честной дуэли из-подтишка, а чаще всего с помощью киллера  убираем с пути несогласных. Неумолимо катимся в пропасть, из которой нет выхода!