17. Стаканчик

 Морозное февральское утро. Они возникли у запотевшего окна в количестве четырех  физиономий: два мужчины и две женщины. Пара за парой.

 Мужчины  в одинаковых  «кожаных» тужурках, женщины в подростковых  искусственных шубейках.

 Такой «прикид»  сегодня часто можно увидеть на   оградах   общественных помоек: люди  выносят из своих шкафов добротные, но немодные вещи и вешают их на заборы для тех бедолаг, которые волей судьбы оказались бездомными.
   
 Статус  этой группы покупателей я безошибочно определила не столько по одёжке, сколько по степени немытости их рук и лиц, а также по наличию  многочисленных грязных  мешков  и авосек за спиной.
   
Я не унижаю этих людей жалостью.  Я их  искренне ... уважаю. 

За желание жить во что бы то ни стало,  несмотря ни на что и вопреки всему.

 За то, что не захотели быть обузой своим близким, за то, что никого не убили и не ограбили, за бессознательный бунт против преступного равнодушия общества.

Более того,  я считаю этих  безобидных бродяг  … философами.

 Ведь философ, как  заметил один умный человек, - это не профессия, а образ жизни.

Это и впрямь мудро – отказаться от всего, что требует насилия (а современная жизнь сегодня  уважает только силу!), и  плыть по течению.

Поэтому  я открываю окно и принимаю  новых покупателей, робко топчущихся у прилавка,  как старых знакомых:

- Доброе утро!

 Из моего сердца радостно выскочили  ласковые ладошки с желанием обогреть их замерзшие души.

- Нам два пирожка с ливером и один стаканчик, - откашлявшись, произносит самый смелый.
      
Грею пирожки, подаю стаканчик и называю сумму.

Мне подают уже давно приготовленную мелочь - один к одному, без сдачи.

Я благодарно улыбаюсь и регулирую микроволновку.

Я не могу позволить себе рассматривать их в упор, чтобы не смущать. Веду себя так, будто бы не было этих 20 переломных лет.

 Ведь у меня с этими бродягами большая часть прожитой жизни – о б щ а я . Они и  я  - советские люди, ими мы  и помрем.

 Ребята стоят на морозе тихо и с каким-то невероятным восторгом  следят за моими движениями.

 Вынимаю из печки пирожки, заворачиваю в салфетки с синими ромашками и подаю.

- А стаканчик? – спрашивает меня старшой  бездомной компании.

- Ой, ребята, я ж его Вам уже подала! – удивляюсь я. – А  Вы передали его второму мужчине, который был справа…А где же он?

- Ну, Вовка, гад! – неожиданно зашипела синими от холода губами стоявшая с ним в паре женщина. – Он уже с Люськой убежал, собака этакая. И водка у них!

- Вот зараза, - откликнулся на её реплику  мужчина и, вспомнив обо мне, сказал: Спасибо Вам большое. И извините за …всё.

 Наши глаза встретились и задержались друг у дружки в гостях на несколько секунд.  Без всякого стеснения. И о многом за сей короткий срок  рассказали-поведали.

 Я захлопываю окошко, присаживаюсь на стул и ещё долго мусолю в памяти его взгляд – прямой, без мольбы и страданий, добрый, умный, без страха и упрека.

- Девушка! – прервал мои созерцания стук в окошке. – Вы не видели,  куда мужчина с женщиной ушли?

- А вы, наверное, Вова? Простите, не заметила: у меня окна запотели…
      
«Девушка»? Господи, да я ж им ровесница!

- Эй, незнакомец, удачи тебе! – посылаю я мысль вдогонку разбитной компании. – Господи, не оставь их!
                ***

Наверное, Бог придумал всяких разных бродяг для того, чтобы большая часть человечества ощущала себя на порядок счастливее. Увы, мне такое счастье не по нутру. Моё воображение рисует картину маслом, как соберутся сейчас эти четверо в канализационном подполье, как откупорят чекушечку и разломят пирожок  пополам. А потом уснут в обнимку, укрывшись тряпьем... Господи, не оставь их.


                (продолжение следует)

              http://www.proza.ru/2013/10/21/1900