Левтолстой - трезвенник

Левтолстой водки не пил. Не хотел почему-то.  Так и говорил, мол, не хочу я водки.  Ну, дело хозяйское, что ещё скажешь. Однако он ведь и другим пить не давал, гад!
Жена его Соня, когда в  серьёзный возраст вошла, почуяла вдруг в душе весну. Именно, что  вдруг.  Ходила себе, ходила, а потом как вскинется!
 Бонжур,  - говорит - прэтнан!
И начала жить экстатически.
Уйдёт бывало, в луга, присядет под стожком, корсет ослабит слегка и мечтает.   Маленько так посидит, а потом  салфетку расстелет и достаёт из ридикюля чекушку и свёрток с закуской.  Простенько так закусывала: яичко крутое облупит, хлеб с маслом, килечка сверху.   
Вот, кстати, где она кильку брала, ума не приложу. Левтолстой в своём доме её на дух не переносил. Ревновал жену к кильке.  А она всё равно доставала где-то. Теперь уж не узнать, где.
Ну да ладно, речь не о том.   Вот Соня закуску приготовила, рюмашку нацедила и тихооонечко так, сама себя стесняясь, шепчет: «За любовь!»  А после – ам! - и проглотит рюмку… Ох… Ххаа… Закусить теперь, закусить, как можно скорее! Ой, жарко-то как стало! Лицо горит, и грудь горит, и весна, в душе, веснаааа!
Дожуёт Соня, хихикнет да и наливает вторую. И вот тут слышится ей сверху странный шорох…   Так и замрёт сердечко… Едва дыша, поднимет Соня глаза, а с макушки-то стога борода висит! Выследил, выследил её Левтолстой! На стожок забрался и смотрит скорбно.  Ничего не говорит, только смотрит и плачет. Кап, кап -  слёзы капают с бороды. Одна – в рюмку, другая – в Сонино декольте, мокрая такая,  тёплая ещё…
Тут рука-то и дрогнет, опрокинется рюмка, утечёт водочка на стерню и в землю просочится.
Ну не гад, спрашивается?