После Грибоедова. Три года

После Грибоедова. Три года. Сцена.

Просто убранная комната в три окна, простые шторы, цветы. В простенках стулья. Два стола, за одним Лиза перебирает рябину, за вторым Софья разрезает книги или ноты. В глубине сцены фортепьяно.

********
Лиза.  Третью осень встретили, тётушку вашу с вашими сёстрицами неделю как в Москву проводили. Конечно, ей хлопот никаких, вы тут живёте целыми зимами, вроде как за хозяйку: и дом под присмотром, и люди в строгости. Ну, в строгости, не в строгости, а всё спуску меньше. Как бы хорошо нам с ними было собраться! Глядишь, были бы дома, всё вам радость. Софья Павловна, смотреть на вас больно. И всегда-то бледны, словно в трауре, а сегодня так просто, ровно прозрачная, глаза большие и словно плавают, так слёзы близко. И за что вы так мучаетесь, сил нет?
Софья.  Ничего, Лиза. Будто бы ничего, а правда, что-то неспокойно мне. Ожидаю чего-то, даже словно знаю чего, и мечусь, и волнуюсь, а вдруг остановлюсь, спрошу себя: чего жду?.. растеряюсь... Смешно, даже. И холодно что-то.
Лиза.  Уж чего смешнее, право. Тоскуете вы, барышня! Ведь третий год в деревне. Батюшка ваш, дай бог ему здоровья, но всё-таки задумался бы, на что свою дочь-то родную обрёк. Пропади пропадом!
Софья.  Не нужно, Лиза, батюшка ни при чём. Батюшка через неделю утих, через месяц остыл, а через полгода уже обратно звать стал. Сначала велел, затем сердился, после уговаривал… Да я не могу решиться. Ты прости меня, Лиза, но я просила у него, чтоб он за тобой приданное дал; он послушал меня, дождётся тебя Петруша.
Лиза.  Ой!... Вот счастье! Аж в груди зашлось! Дети наши будут за вас бога молить, Софья Павловна! Я и так-то перед вами по гроб жизни в долгу. Душу бы отдала, только бы вас хоть чуточку отпустило, ведь сколько времени мучаетесь, мыслимо ли? Вот вы обо мне, а вам бы самой о муже подумать…
Софья.  Я перед тобой виновата, прости меня за всё. И спасибо тебе, Лизавета, тоже за всё.
Лиза.  Не пугайте меня, Софья Павловна, что это вы ровно прощаетесь?
Софья.  Не здесь тоска, не в деревне. Тоска здесь, пусто внутри, будто некуда мне возвращаться. Вот и письмо давешнее...
Лиза.  А что письмо-то? Письмо – золото, чего ни коснись. Все живы-здоровы, всё тихо-спокойно. Шутка ли, царь за это время поменялся! И очень кстати шумно поменялся, прости господи, есть о чём людям поговорить, слава богу! Сергей Сергеич генерал давно, у нового царя в милости…
(прислушивается) Ровно колокольчик!... Послышалось.
…у царя, говорю, нового в почёте, в комиссию, вишь, особо важную был включён именным приказом, врагов отечества судил! В коронации участвовал, теперь, подумайте, на Кавказе, вместо самого Ермолова! Никогда горцев не видела, страсть как боюсь! Павел Афанасьевич и раньше-то души в нём не чаял, а теперь только о нём и разговору. Герой! По всему герой. А всё вас помнит, в дом наезжает, сватался к вам…
Софья.  То-то и оно, Лиза! Я уже всё передумала. И ждать мне больше нечего, и стыдно. До сих пор стыдно, сердце стынет. Не люблю я Сергей Сергеевича. Да и не стою его… Но, видно, судьба такая. Не на любовь, не на радость, так хоть долг свой перед отцом, перед богом исполнить. Решила я, вернёмся. Покрова дождёмся и поедем.
Лиза.  Вот радость! Уж и не чаяла так скоро. И славно, Софья Павловна! И вам же будет лучше, вот увидите. Даже собираться начнём, и то развеселитесь. Дом  он и есть дом. Да и придумали вы всё, Софья Павловна! Нет никакой вашей вины. Не было ничего, ведь ничегошеньки не было, всё это только в голове вашей так мудрёно складывается, что мне не понять. В чём же вы виноваты перед Павлом-то Афанасьичем?
Софья.  О батюшке я не говорю. У него, если что осталось в тайне, так будто и не случилось ничего. Его взгляд судить не хочу, да и не в праве. Себя я стыжусь, но это невелика ценность. Я перед человеком хорошим виновата, Лиза…
Лиза.  Вы о ком это? Вы простите меня, Софья Павловна, но если это, согни его в три погибели, вы Молчалина так поминаете, так я даже выйду, даже слушать не хочу. Уж кого б другого я так ненавидела, что даже спать не могу, как злость меня разбирает. Все беды наши через него. По сю пору уши горят, как о нём подумаю, срам какой!
(плачет)
Уж я ль не винилась, не каялась, не молилась ли, свечек не ставила? Верно люди говорят, захочет бог наказать, так ума не даст. И за что это на вашем пути только такой подлый человек-то встретился. Разве у меня на лице написано, что ко мне можно так подступаться? «Есть у меня вещицы три-и-и-и…»…
Ясно слышен колокольчик, Лиза перестаёт плакать. Глядит в окно.
Ой, сердце! Кому бы быть?
Входит Репетилов
Репетилов.  Софья Павловна! Вот я и здесь! Поклон вам! Слава создателю, доехал посуху, а то будто к дождю…
Софья.  Александр Александрович! Здравствуйте! Какая приятная неожиданность! Очень вам рада! Мы всё одни! Лиза, скорее собери чай, да поторопи обед. Вы голодны? Конечно, голодны! Садитесь, Александр Александрович. Откуда к нам?
Лиза начинает хлопотать
Репетилов.  Ничего не нужно, Софья Павловна, разве только чаю. Ей богу, на пять минут только, дальше поеду. Из Казани теперь, в свою Богатовку. По Волге до Саратова, а оттуда на своих, через пару дней обратно.  Да ведь я сосед ваш, не знали? Живу здесь безвыездно уж скоро два года, да вот всё не досуг было встретиться.
Софья.  Два года? И не потрудились известить? Заглянуть по-соседски? Ах, Александр Александрович, вы ли это? И как же мьсе Репетилов решился оставить свет?
Репетилов.  Ну, это всем известно. Всё мои увлечения и страшные события, в которые они меня вовлекли. Подумать только! Князь Григорий – мятежник, разжалован и тайно отправлен на Кавказ! И как я участи избег?
Софья.  В толк не возьму, Александр Александрович, о чём вы?
Репетилов.  Как? Вы не слышали о мятеже? О восстании? Полтыщи человек под следствием!
Софья.  Батюшка писал о незначительных волнениях перед коронацией, что, благодарение богу, всё благополучно завершилось.
Лиза.  Откуда нам новостей-то ждать, отец вы наш? За все годы три солдата с войны пришли, так те ещё только о Наполеоне рассказывают!
Репетилов.  Как, Софья Павловна? Но ваш батюшка не мог умолчать! Сергей Сергеич… И Александр Андреич!..
Лиза.  Чацкий!
Репетилов.  Я и сейчас из Казани, с Владимирки, очередной этап, в Тобольск, отдать дань, так сказать…
Софья.  Александр Александрович… Лиза, дышать тяжело... Пожалуйста, продолжайте.
Репетилов.  Бог мой, Софья Павловна!... Так вы… Извольте, но каждое слово будет обжигать мне душу. Лучшие умы! Себя я к ним, конечно, не причисляю, а оказался, так сказать, волею случая. Но всё-таки по велению души, по зову сердца!
Лиза.  Сударь, и не совестно вам! Барышня чувств лишается…
Софья.  Лиза! Прошу вас.
Репетилов.  Простите, Софья Павловна! Но после войны с Наполеоном, видя непрекращающиеся страдания народа-победителя, с которым мы гибли бок о о бок; говоря «мы» я опять же подразумеваю не себя…
Софья.  Александр Александрович! Умоляю…
Репетилов.  Составилось несколько обществ, имевших целью государственные преобразования России. Смерть царя послужила сигналом, и все мы в едином порыве! Лучшие умы! Я, правда, о дне выступления не знал, и на площади оказался совершенно случайно, вела звезда, светоч небесный... А там! Там вершилась история! Это было прекрасно! Это была сила! Потом картечь. Каре стоит. Снова залп…
Сразу из Петербурга я сюда, в своё имение. Бежал, затих! Как я пережил это время! Ведь какой был приговор - четвертовать! Потом - повесить. И снова повесить, уже во второй раз. Учредился специальный верховный уголовный суд. Генерал Скалозуб вошёл высочайшим указом…
Лиза.  Жених-то ваш, Софья Павловна!...
Репетилов.  И когда перед ним оказался Александр Андреевич…
Лиза.  Чацкий!..
Софья.  (очень тихо) Чего я ждала?..
Репетилов.  Да! Он! А какой он был на площади! Наш Александр Андреевич, на белом коне! Воскресший Пётр! Да нет, Александр Македонский! Вы знаете, Софья Павловна, оказалось, наш Александр Андреевич, с 19-го года в Союзе Благоденствия, с 21-го в Союзе спасения…
Софья.  Вот почему он уехал тогда… о чём я думала?..
Репетилов.  …и всегда – на самом верху. И, конечно, - не отрёкся, и – Петропавловка, каземат, подвал, тюрьма, заточение. Ведь, Софья Павловна, второй год этапы: в солдаты, на Кавказ, в Тобольск, в Нерчинск… Боже мой! Не согнуть!..
Софья.  …своей глупой обидой жила…
Репетилов.  …И вот, я узнал – везут. Сейчас из Казани, через неделю будет новый этап, я знаю – он там. Я сразу к вам, я знаю его чувства. Нет, не подумайте, он никогда, ничего, но если человек видит, он видит. Я – вижу!
Софья (отрешённо): Лиза, закрой, пожалуйста, вьюшку. Как холодно. Вы бы, Александр Александрович, отдохнули с дороги, у нас сегодня баню топят.
Лиза.  Барышня, что с вами?
Репетилов.  Нет, нет, лечу! Я буквально доставить весть. Но возможно ли, чтоб вы не знали?! Простите.
Софья.  Спасибо вам. Конечно, знала. Давно знала.
Александр Александрович, вы можете распоряжаться здесь, отдохните, Лиза поможет вам. А мне нужно ехать, я поеду… Лиза, скажи, чтоб заложили лошадей.
Репетилов.  Благодарю, Софья Павловна! Право, пора. Прощайте! (уходит)
Софья.  Прощайте.
Лиза.  Барышня, Софья Павловна, матушка, голубушка, куда вы? В Москву? Конечно, в Москву, мы сейчас, а вещи позже…
Софья.  Нет, Лиза. Ты собери всё, и езжай. Хоть, пожалуй, завтра и езжай, зачем ждать. И передай батюшке, что, всё, мол, в порядке.
Лиза.  Нет, Софья Павловна! Не пущу! Это ж погибель! И кто он, Чацкий? Он хороший, пусть лучше всех, но ведь он на вас и не взглянет…
Софья.  Что ж, значит, не взглянет.
Лиза.  Вы губите себя! Да за что же! Его ж в Сибирь, хорошо на поселение, а если на каторгу!
Софья.  Затем и еду.
Звенит и удаляется колокольчик
Лиза.  Эх! Да что же это? Да куда же я?.. Нет, Софья Павловна, вы себе как хотите, а я с вами!
Софья.  Что ты, Лиза! У тебя там вся жизнь впереди, у тебя жених в Москве.
Лиза.  Кабы был жених, так сюда бы со мной поехал, а так ишь, приданого дожидается. Вот и пусть дожидается. Едемте, Софья Павловна!
Софья.  Спасибо тебе, Лиза. Как тепло. Смотри, снег пошёл.