Самый счастливый 3-4

                Самый счастливый 3-4

     Когда Али обещал мне самый счастливый год моей жизни, он не знал, что с первым листопадом Левицкий объявит первое заседание СРП в ЧР в РЦНК-а сочинением "Как я провел лето", как прозаикам, так и поэтам.
     Хоть я и писала все это лето произведение "Самый счастливый", и, собственно, до сих пор пишу, меня так и подмывало выбрать главу позалихватистее из первой части, и подивиться на реакцию коллег, но я-таки суеверная, а тема слишком серьезная, Маришка, например, считает что не до конца раскрытая мною, в общем, сыро-боро, и вообще незаконченные вещи нельзя предлагать публике (хотя почему бы нет), я решила прочесть отрывок из "Антиутопии", произведения, которое на сегодняшний день считаю своим лучшим произведением.
     Я предупредила коллег, что речь идет о прошлом лете, но какая вам разница, сказала я, вы ни того, ни другого у меня не читали, и вообще лето есть лето.
 Я начала со слов "Проснувшись, я первым делом начала драить кухню" и закончила словами  "Попрошу меня не ограничивать, ко мне приехала дочь, в кои-то веки".
     - Ну, Ирина, - сказал Марк Блюменталь, мой Державин.
     - Я тут случайно в кустах обнаружил... статистическую сводку о потреблении водки в царской России и теперь, - сказал Сергей Левицкий вдруг, - употребление водки выросло за сто лет у мужчин на 60 процентов, а у женщин на 80. Вдумайтесь в эти цифры, господа литераторы!
     И забубнил. Вовсе не смешно.
     А потом вышел со своей прозой Роман Темис (так он представился, я видела его впервые), и начал:
     - Невыносимо! Меня ест моль!
     Как это невыносимо!
     Она откладывает во мне свои личинки,  из которых появляются новые пожиратели. Они вгрызаются в меня, отрывая частицы моей плоти.

     Я сначала оторопела от создавшейся кафкинской атмосферы, но тут же услышала:
     -  Старый обветшавший, когда-то добротного английского сукна мужской костюм, висел в подсобке комиссионного магазина.

     И аж рассмеялась. До того мне понравился Роман. Наконец-то я не одна. Наконец-то литература. Да и внешне он неуловимо был похож на  Владимира Соловьева, гордость нашего факультета, единственного профессионала на весь факультет. Тот же сюртук военного образца, тот же бодающийся лоб, короткая стрижка, обаятельный до не могу, и рассказ замечательный. Потом, в альманахе, который мне Левицкий подарил за участие в конкурсе сочинений "Как я провел лето" я вычитала про Романа "закончил знаменитую "Керосинку", так в советское время называли Московский институт нефти и газа. В настоящее время Роман живет то в Чехии, то в России, и руководит совместным предприятием". Ради того, чтоб повстречать таких людей, как Роман, стоит раз в месяц таскаться на литературные заседания, подумалось мне.
     По симпатиям слушателей (а их было человек сорок) победила какая-то престарелая поэтесса, в буклях и кружевах, у которой ключевым словом в цикле "Лето" фигурировало слово "Роза". Вот интересно, эта роза нынешнего лета, или тридцатилетней давности?! Мы с Романом были возмущены.
     Я ушла раньше окончания.
      Роман, оказалось, тоже.  Ему нужно было еще добраться до Моравского края, а это как минимум три часа автомобилем, у него там "штаб-квартира" , у него там дом в Чехии, в Праге он раз за сто лет, и как хорошо, что он сегодня услышал меня, это необычно, это живо, это просто великолепно. Все это Роман произносил уже возле своего роскошного автомобиля. Мы были одни:
     - А мне очень понравилось то, что читали Вы, - сказала я  чистосердечно, - вообще, кроме нас, мне кажется, там никого и не было.
     Роман рассмеялся.
     Мы еще минут пять вспоминали полюбившиеся пассажи друг-друга, говори, говори, папа, про кукушку и петуха, но я при этом успела вставить, что продаю картины, работаю на Гавелаке, а Гавелак, о, Гавелак, о нем уже знает каждый школьник в России, милости просим, каждый день, встречаем с радостью.
     - Жесткий у Вас ритм жизни, - сказал Роман.
     - Что Вы, мне жалко Вас - завтра в Ганновер, через десять дней в Москву.
     - Я счастлив, - сказал Роман.
     - Я тоже, - ответила я.
      Мы безумно друг другу понравились.


     На следующий же день Левицкий прислал мне комментарий одного из присутствовавших на заседании слушателей, где, в частности, писалось обо мне:
     "Женщина написала рассказ о том, как можно обидеться на своих родителей и забыть их на 12 лет. Неужели это она про себя написала?! Она ведь, доживя до седин (вот гад!), так ничего и не поняла. Какими бы ни были родители, это наш Род!".

     Немедленно, немедленно, мой любимый, мой вдумчивый читатель, открой "Антиутопию", главу 4-ую, освежи память и скажи, как на духу - там где-нибудь проскользнула обида? На родителей?!

    Да для меня папа - Бог, а мама - святая. И это я заявляю не впервые. Ведь правда же.