Cказка для рыжего

Жил-был совсем маленький рыжий. Он родился тёплым, и в животе у него возились мамины сливки.

Одной бровкой рыжий хмурил шапочку, а другой - задавал свои рыжие возмущенные вопросы. А когда мамины сливки переставали возиться у рыжего в животе, ему стaновилось очень грустно, и он начинал петь.

Песен рыжий знал много, но вот с нотами ему не везло. Вечно они убегали по делам. И даже самая главная, седая нота ,каких мало встречается по делам, всегда норовила по ним убежать. Рыжий из-за этого очень переживал, хмурил шапочку, ворчал на мамины сливки и пинал ногами все крючки, пытавшиеся выдать себя за настоящие ноты.
 Как только ему попадалась какая-нибудь особенно ненастоящая нота, рыжий сажал её на ящик из-под сахара, внимательно смотрел ей в глаза и задавал какой-нибудь заковыристый возмущённый вопрос.
Нота тут же хваталась за свой восьмушечный хвост, делала книксен и трюхала в коробочку, где хранились все крючки.
А рыжий оставался стоять перед пустым ящиком из-под сахара и вспоминал, как на этом ящике совсем только что, сидела особенно ненастоящая нота, которая не могла ответить на такой простой рыжий возмущённый вопрос. Ему было жалко ноты, но он не собирался делить мамины сливки с крючками, выдававшими себя за что угодно.

Иногда в жизни рыжего случалось что-нибудь хорошее. Тогда он звонил по телефонной трубке, пел в неё, и ноты сбегались на это пение, как цыплята из соседнего двора на пшенную кашу. И даже тогда возвращалась из по делам самая главная седая нота. Но так как она очень хорошо знала, что она - главная, и не любила пшенной каши, седая нота снисходительно поглядывала на рыжего и надувала ему три воздушных шарика: синий, бело-розовый и оранжевый.
После этого все вокруг затихали и только смотрели, как в небе колышутся и пританцовывают три прозрачных пузырика

Однажды, после особенно большой порции маминых сливок, рыжий заснул. Перед сном он долго ворочался, вздыхал и пытался спеть сам себе насонгрядущую маленькую песенку. Но песенка его не слушалась.Она никак не хотела петься, все время удирала, забиралась на ящик с сахаром и дразнилась оттуда, выковыривая из щёлочек крупинки сахара маленькими цепкими пальчиками и складывая эти крупинки в поясной рюкзачок. В тот год была такая мода среди песенок - носить поясные рюкзачки.
Рыжий долго пытался приструнить насонгрядущую хулиганку, хмурил одной бровкой шапочку и ,наконец, провалился в подкровать. Так он обычно засыпал. Сны у рыжего были наоборотные. В них он не умел двигать бровками, носил шерстяные носки и никогда не задавал возмущённых вопросов. Тихонько посапывая рыжим носом и булькая мамиными сливками, он лежал, зарытый в перинку и смотрел сны один за другим.

Так вот, однажды рыжий заснул. И сразу же оказался очень занят: ему надо было спеть 54 песни, сварить большой котёл пшённой каши и засыпать новую порцию сахара в ящик с сахаром. Он совсем замучился с пшённой кашей, потому что стоило ему отвернуться, как тут же набегали разные ноты и растаскивали кашу по разным линейкам нотного стана.
Наконец-то, когда рыжий так устал, что спать дольше не было никаких рыжих сил, он зашевелил бровками одновременно, как всегда в наоборотном сне, чихнул средним чихом и проснулся.

Перед ним, придвинув коробочку для хранения крючков, сидела на её золотистой жестяной крышке одна нота.
Это была половинка. Она болтала ногой и поднимала сахарную пыль. От неё рыжий и чихнул.

-Ты кто?- с радостью спросил рыжий

Нота ответила, что она нота. Половинка. Живёт на второй линейке. В скрипичном ключе.

-Далековато, - сказал озабоченно рыжий.
-Да уж, - так вот и ждешь, как кто-нибудь тебя переставит в басовый. Там хоть люди другие.
-Люди...- захмурил левую бровку рыжий.
Нота не отреагировала. Она долго добиралась к рыжему, сьела все припасы сахара, радовалась, что теперь можно спокойно поднять пыль и совсем не хотела никаких сравнений с людьми.
-Ну да. Там всё другое: хозяйки медных гор, пирожки с мясом, джунгли амазонки, - всё!
-А рыжие там есть? - ревниво спросил рыжий и сделал вид, что ему совершенно безразлично, есть ли в басовом ключе рыжие.
-Конечно, нет. Рыжих нет нигде. Ни там. Ни сям. Нигде. - нота спрыгнула с крышки коробочки, легонько отпихнула два притворившихся нотами крючка, посмотрелась в зеркало. Посередине воздуха, наполненного сахарной пылью, висело овальное зеркало. В нём отражались подаренные седой главной нотой шарики.

-Хорошо. Замечательно. - рыжий одобрительно кивнул
-Я похудела, - констатировала нота.
-Хочешь пшенной каши?
-со сливками?
-Да.
-с мамиными?
-Да.
-Наверное, хочу. - нота фыркнула и отошла от зеркала
-а ты мне расскажешь, почему ты половинка?

-Хммм....понимаешь, каждая из нас появляется на свет целой. Это самое счастливое для нас время - мы легки, прозрачны, у нас нет ни палочек, ни хвостиков, ни перекладин. Мы абсолютно свободны. Песенки наши долгие, как летние дни. Потом нас начинают играть. Вот тут-то и начинаются неприятности. Нас недодерживают, раньше времени снимают с нас руки, плохо слушают....Мы начинаем хиреть, укорачиваться, превращаемся в четвертушки, шестнадцатые...Нет, не пойми меня неправильно - такие величины тоже нужны.Их большинство в этом мире. Но и суеты от них - никакая кантата не выдержит. А то вот ещё триоли - этим позарез нужны равные права. А какие равные права в любовном тре..? гм, -нота смущенно кашлянула,- впрочем, тебе это ещё рано.
- Что такое "тре?" ,- уставился на неё рыжий. - он всё знал про слово "любовный" из одного наоборотного сна. - Что это? Тре-щотка? Тре-моло? Тре-нькать? Тре-звонить?
- Не ТРЕ-щи, - ласково остановила его нота. - когда-нибудь узнаешь.
Рыжий вздохнул и задумался про когда-нибудь. Он любил вот так, вздохнуть и задуматься. От задумчивости у него туманились глазки, шевелились конопушки, а рот складывался в форме большой сушёной клюквины.
- Мне повезло, - продолжала нота, расхаживая вокруг коробочки,- меня довольно долго держали не отрываясь, так что, когда грянули барабаны , я осталась половинкой. - Она важно поглядела вокруг. - Всё-таки, знаешь, не каждому удаётся так длинно звучать. С палочкой я ещё могу примириться, но зато у меня нет ни хвостика, ни перекладины, ни тем более - точки.
-Точка - это плохо? -спросил осторожно рыжий. - он заволновался.А вдруг у неё появится точка? Он представил себе свою ноту с тяжёлой гирькой точки, привязанной к нотиной ноге. Ему захотелось задать возмущённый вопрос, но он понял, что вопросом точку не победить. Точки - не ноты.Они - навсегда.

.

-Как тебе сказать ....Тяжеловато. Но всё же это лучше, чем перекладина, малыш.

Рыжий не совсем понял ноту, но решил повременить с уточнением. Всё же это
была настоящая нота... И он так давно её ждал.

-Послушай, не грусти, а? Не хочешь ли отведать моей пшенной каши? Не забывай, что ты похудела. Если так пойдёт дело, то скоро тебя станут принимать за четвертушку, а там и до триоли недалеко. Пожалуйста, возьми ложку. Я насыплю тебе сахара. Я налью тебе маминых сливок.

Нота хитро улыбнулась и распрямила плечико. Ей расхотелось думать о перекладинах и точках. В конце концов, не для этого она так долго пробиралась из одного ключа в другой, спотыкаясь о добавочные линейки. Она поймала одну песенку, сложила ей в поясной рюкзачок все печальные мысли и выпустила через оконную форточку. Песенка закувыркалась в воздухе ,дрыгая лапками. Ветерок побултыхал её в своей свежей струе и опустил в крону большого сиреневого куста, скучающего неподалёку. Нота помахала рукой незадачливой песенке - той предстояли путешествия с печальными нотиными мыслями. "Ничего, справится", - весело подумала нота,- песенки отлично умеют справляться с печальными мысями.
Hота огляделась.
Перед ней, сквозь сахарные блёстки пыхтел рыжий, высунув язык и хмуря бровкой шапочку. Он срочно, незамедлительно, во чтобы-то ни стало должен был накормить свою ноту. Пшенная каша дышала и подглядывала за рыжим маленькими тёмными глазками. Рыжий выкопал в середине каши неглубокий кратер, достал с верхней полки чашку тёплых маминых сливок и плюхнул сладкую масляную белизну в горячую ямку.
Запахло ванилью, зеркало вздохнуло и облизнулось, сахар сейчас же улегся в ящик с сахаром, а чугунок с кашей засуетился , устраиваясь на деревянной столешнице и погромыхивая крышкой.
Тогда рыжий сказал:
-Эй, нота, не обожгись.
А нота ответила:
-Я умею тушить пожары, - и сложив трубочкой губы, засвистела-задула на волнующуюся пылкую кашу, которая постепенно укладывалась , затихала и булькала мамиными сливками.

И тут рыжий нечаянно провалился в подкровать.......