Артистка

Прозвищем её  наградила старшая сестра, Анна, другие сёстры и братья подхватили. Дусе прозвище нравилось гораздо больше, чем собственное имя. «Евдокия» отдавало отсталостью на фоне уже народившихся или переименовавшихся Октябрин, Владлен, Искр, Милиций. Даже сёстрам повезло больше – имена Александра, Анна, Елизавета, Валентина пусть не были новыми и модными, но хотя бы звучали покрасивее.
Старшим сёстрам Дуся завидовала не только из-за имени.  Александра, самая старшая, и Анна, «отставшая» на два года, были похожи друг на друга, как близнецы. И обе пошли в мать: темноволосые, кареглазые, с аккуратными носиками и чуть смугловатыми лицами. Стройные, но большегрудые, Анна чуть повыше совсем маленькой Саши. Остальные сёстры, как и три брата, были похоже на отца: голубоглазые, с неправильными чертами открытых широкоскулых лиц.
Нелегка была жизнь семьи. Война, революция, гражданская смута, голод, болезни. Мать умерла, когда младшей, Валюшке, не было и двух лет. Отец работал на износ, изо всех сил тянул семью. Старший брат рано ушёл из дома, женился. Домашние дела свалились на старших сестёр.
«Артистке» удавалось долго ходить в «маленьких». Анна, властная и задиристая, возмущалась: «Дуська меня всего на полтора года младше! Вон какая кобыла здоровая вымахала – выше Саши! Что она, не может пол помыть, за коровой убрать!» Но отец быстро пресекал бунт на семейном корабле. Он любил всех детей, но весёлая Артистка занимала в его сердце особый уголок. Возвращаясь вечером с завода, отец отдыхал душой, слыша звонкий Дусин смех или песни. И вот чудо – и голоса-то особого у неё не было, да и слух порой подводил, но так задорно звучал небольшой голосок, так ярко и звонко сияли не выделяющиеся размером или красотой глаза, так ловко двигалась крепко сбитая фигурка, что любой заглядится и глаз отвести не сможет.
Замуж Дуся выскочила в тридцать пятом. Избранник, скромный заводской паренёк, был всего на год старше семнадцатилетней Артистки. Свадьбу играли дома, гости со стороны жениха – мать, сестра  и тётка – редко выезжали из своей деревни, конфузились и не знали, куда девать большие натруженные руки. На невестку мать поглядывала неодобрительно – уж слишком та громко смеялась, слишком вольно вела себя в танце. Зато жених не отводил от Дуси не просто влюбленных, а каких-то завороженных глаз.
Через три года, расцеловав на прощание маленького сына, муж Артистки ушел в армию. И не вернулся – погиб на озере Хасан. Получив похоронку, Дуся закричала, забилась в руках сестёр. А через неделю, оставив сына Александре, пошла устраиваться на работу. Ни специальности, ни особых талантов и умений у Артистки не было, но к вечеру она вернулась домой «при должности». Диспетчер на автобазе – в те времена это звучало внушительно. Работа не слишком тяжёлая, вокруг – множество молодых парней. В общем, в кавалерах у молодой вдовы недостатка не было. А через месяц их всех потеснил красавец Василий.
За неделю до свадьбы Дуся с сыном исчезли. Сёстры и братья с ног сбились, разыскивая их у подруг и родственников. Василий, правда, успокаивал – Артистка предупредила его, что куда-то уедет по делам, оформила отгулы, все чин по чину…Через два дня она вернулась. Одна. Где ребёнок? Отдала бабушке и тётке. Ему там лучше будет.
Большого позора и ужаса в семье и представить не могли. Отдать своего ребенка! Как? Почему? Сначала грешили на Василия, но тот и сам был оглушен новостью. Мальчишечка ему нравился, он с самого начала был готов принять Дусю с ребёнком. С молчаливого одобрения отца Саша и Анна отправились в деревню к теперь уже бывшим родственникам. Но мать погибшего Дусиного мужа их даже на порог не пустила, не показала внука, не взяла гостинцы. Раз отдала Артистка ребёнка – всё. Дороги назад нет.
Дуся о своем первом сыне больше и не вспоминала. Сёстры до войны несколько раз пытались если не вернуть ребёнка, то хоть как-то наладить отношения с его бабушкой. Но каждая поездка кончалась одним – разочарованием, горечью, стыдом. А после войны оказалось, что и деревни той больше нет. По словам соседей, все успели убежать от немцев, но что было дальше, где теперь сын Артистки, выяснить не удалось…
Маленькому Василию не было и года, когда старшего забрали в армию. Словно подвыпивший киномеханик вновь прокручивал уже показанные кадры: заплаканные лица, последние необязательные слова, растерянные лица новобранцев. И дальше кино шло по известному сценарию – Дусе пришла похоронка, только Вася погиб не в Японии, а в Финляндии, за несколько дней до заключения мира.
Артистка с головой ушла в горе, но жизнь заставила очнуться – заболел маленький Васька. Страшный диагноз – менингит – звучал как приговор. Но малыш выкарабкался и поначалу, казалось,  мало отличался от сверстников. Лишь позже, годам к пяти, стало ясно, что он сильно отстает в своем развитии. Но это – позже, значительно позже…
У маленького Васьки было сразу три дома. Ночевал он у мамы, а с утра пораньше отправлялся либо к тёте Саше, либо к тёте Ане. У первой тёти ему нравилось больше – там была старшая сестра, Верочка. Тётя Саша целый день стрекотала на красивой швейной машинке, отвлекаясь лишь тогда, когда приходили заказчицы – красивые тёти в ярких одеждах. А Васька с Верочкой, сидя на полу, наряжали в яркие лоскутки Верочкины куклы. Каждый вечер приходил на ужин к старшей дочери дедушка. От него пахло заводом – резко, привлекательно и немного страшно. Он хитро поглядывал на детей, целовал любимицу – хрупкую белокурую Верочку и показывал на карман ватных штанов. Даже Васька знал, что они найдут там – бумажный кулёчек со слипшимися, но необыкновенно вкусными конфетами подушечками.
Тётя Аня тоже шила, но детей у неё не было, Васька скучал без Верочки и побаивался тётки – она могла без причины раскричаться и даже шлёпнуть.
Дуся теперь работала на заводе, кассиром. Считала она ловко, не ошибалась. Иосифа Артистка впервые увидела через окошечко кассы. Точнее, не самого Иосифа, а его руки с длинными, необыкновенно красивыми смуглыми пальцами. Дусе стало интересно, как выглядит обладатель таких рук, и она выглянула из окошечка. И утонула в чёрных глазах.
Потом Артистка признавалась, что сама напросилась к Иосифу на первое свидание. Она была не глупа и объективно оценивала собственные возможности. Она – хорошенькая, но он – красавец. Она – вдова с ребёнком, без образования, умом не блещет. Он – моложе на год, не женат, подающий надежды инженер. Другая бы смутилась и отступила, но не Артистка. После первого же свидания Иосиф был обречен.
Поженились в мае сорок первого. Полгода счастья – четыре месяца до свадьбы и два – до того дня, когда прозвучал из репродуктора голос  Молотова: «Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу…»
Дуся, провожая Иосифа, знала, что никогда уже его не увидит. В первый раз она не плакала. Только сомневалась: говорить ли Иосифу о ребёнке. Вдруг – ошибка? Стоит ли волновать мужа своими ничем пока еще не подтвержденными подозрениями. Так и промолчала. Потом до конца жизни казнила себя за то, что погибший в августе Иосиф так и не узнал о сыне…
А родился Мишка «под немцами». Из инженерского дома Дусю с Васькой немцы выселили еще в октябре сорок первого. Она жила с сёстрами (отца похоронили в первый месяц войны) и братьями в родовом гнезде – двух домишках на окраине города. Там и родила своего третьего сына. Молока у Артистки не было, поэтому «кормящими мамами» стали все родственники, кто мог раздобыть хоть каплю молока в оккупированном городе. Как ни странно, младенец выжил, рос быстро, кричал громко. Очень скоро стало очевидно, что Мишка – вылитый Иосиф. По городу уже ходили евреи с нашитыми на одежду звёздами, и Артистке все казалось, что кто-то донесёт про Иосифа, что немецкие солдаты или офицеры разглядят в младенческом личике запретные черты…
Впрочем, переживания - переживаниями, а детей надо кормить. И Артистка устроилась туда, где проблему пропитания решалась проще всего – в офицерскую столовую. Сёстры и братья ругались, что пошла на службу к немцам, а с неё – как с гуся вода. Всегда весёлая, трудолюбивая, быстро освоившая основы немецкого, снисходительная к небольшим вольностям повара-немца, умеющая необидно, но жёстко установить границы дозволенного, она стала ценной работницей. И главной кормилицей большой семьи – у врагов и своровать не стыдно. Голодных ртов в доме прибавилось – Александра и Анна спасли из рук немцев двух мужиков, выдав их за своих мужей. Чем занимались мужики в оккупированном городе, почему расспрашивали о количестве офицеров, кормящихся в столовой, Дуся предпочитала не задумываться…
Наконец, город освободили. Была радость, но была и усталость. И похоронка на Иосифа, которая почти не удивила Дусю. Сёстры твердили о детях, о том, что нужно посвятить себя им. Саша сама так жила – всё ради Веры. Но Дуся знала, что не может так. Не может и не хочет жить одна, не желает быть «и лошадью, и быком», хочет быть бабой при мужике.
Это случилось как в кино или в сказке. Дуся шла по улице и вдруг услышала, как кто-то из солдат крикнул: «Иосиф!» Она повернулась и увидела знакомую шапку волос и высокую стройную фигуру. И тоже закричала: «Иосиф! Иосиф!» Он повернулся и удивленно посмотрел  близорукими карими глазами. Национальность, имя, фигура и волосы – на этом общее кончалось, начинались различия. Иосиф второй был журналистом. Некрасивый, немного занудный, мнительный. Но ответственный, обязательный, честный. Надёжный, одним словом. Чего еще желать одинокой Артистке с двумя пацанами?
Расписались через месяц. К Дусиным мальчишкам Иосиф относился по-разному: слабоумного Ваську терпел, никогда не обижал, но явно испытывал облегчение, когда тот гостил у тёток. А вот Мишку полюбил, как родного, и даже переписал на свою фамилию. Впрочем, любить-то особо, в отличие от Иосифа первого, новый муж Артистки особо не умел никого, кроме себя. В жене его сначала привлекли яркость, броскость, то что лет через пятьдесят станут называть «харизмой». А потом оказалось, что бонусом к харизме идут хозяйственность, умение наладить дом, кулинарные таланты. А еще жена родила ему дочь – угловатую некрасивую Киру, про которую каждый твердил – «вылитый отец».
Жили нескучно. Артистами в этом дуэте были оба. Иосиф любил, чтобы за ним ухаживали, любил ощущать себя «центром вселенной». Дуся к запросам мужа относилась с беспощадным сарказмом, могла высмеять его мнимые болезни, что вызывало у Иосифа приступ смешного гнева. Бурно ругались, потом не менее бурно мирились. Вместе обожали дочь и восхищались её школьными успехами, терпели закидоны Мишки, выросшего хулиганом и бездельником. Васька всегда был в стороне – сначала учился в школе-интернате для умственно отсталых, потом Дуся успешно, с её точки зрения, женила его на забитой деревенской девчонке.
В тот день Артистка с утра чувствовала некую маяту в душе. Мишка дома не ночевал, с ним это теперь частенько случалось. Иосиф с утра уехал в редакцию, Кира убежала в школу – выпускной класс, экзамены на носу. Дусе хотелось с кем-то поговорить, да с кем? Александра и другая сестра, Катя, живут с семьями своих детей в других городах, с Анной Артистка недавно поссорилась, Валечка на работе, братья не поймут ничего. Дуся вдруг вспомнила об отце. Как хорошо было бы сейчас прибежать к нему, уткнуться в пахнущую хозяйственным мылом рубаху. Он бы понял её, пожалел.
Дуся быстро собралась и отправилась на кладбище. Она не была здесь лет пять, чем вызывала попрёки Анны. А тут вдруг потянуло. У ворот бабки продавали искусственные цветы, но Артистка везла  собой настоящие, живые – ландыши и сирень, её папа особенно любил. Старое кладбище заросло деревьями, в какой-то момент Артистке показалось, что она – в лесу. С трудом нашла родные могила. Отец, мать, братья и сёстры, умершие в младенчестве, здесь же – не дожившая и до двух лет дочка Анны.
 Дуся уложила цветы и села на деревянную скамеечку. И лишь сейчас заметила, как неожиданно стемнело. Дуся подняла глаза, увидела над головой свинцовые тучи, и тут же прогремел гром. «Бежать! Скорее убежать отсюда!» - только и успела подумать Артистка.
В следующий момент она увидела отца. Он сидел за столом и собирался есть суп, который налила ему Александра. Дуся быстро вкарабкалась на колени к папе и, указывая маленьким пальцем в тарелку, спросила: «Папа, а что это у вас там? Мясо!» Александра заругалась, что Дуся опять выпрашивает у наработавшегося за день отца мясо, её поддержала Анна, а папа вытащил аппетитный кусочек из тарелки и, улыбаясь, положил в маленький жадно открытый рот: «Ешь, Артистка, потом мне за это песенку споешь!»
Где-то опять ударил гром, и показалось, что это звучат аплодисменты, первые и последние в жизни Артистки.