Жены нынешние - ни к черту

Воинская часть. Штаб. Довольно раннее осеннее и пасмурное утро. Перед окнами, ёжась под моросящим холодным дождем, шмыгает служивый люд и, не задерживаясь, прячется в казарме.

В командирской приемной, наоборот, - тепло и сухо. А также несуетливо. Потому что штабисты знают: того, перед кем они должны демонстрировать кипучую деятельность, нет на месте, не прибыл еще.

У окна, расслабившись, сидят двое, и семечки щелкают – начальник канцелярии Семивода и порученец командира части Мартышкин. Что касается первого, то о нем и сказать нечего: обычная канцелярская мышь, двадцать лет с гаком шуршит и шуршит бумагами, дослужился до старшего прапорщика и этим страшно гордится. Второй же – новослужащий, с год как прибыл после окончания училища. Он – молод, крепок и силен, разумеется, красив. Офицерские жены сразу стали заглядываться и, зло косясь на довольно сильно уже потрепанных своих мужей, грустно вздыхать. Откуда у парня такая фамилия? Дело в том, что мать-кукушка, произведя на свет, новорожденного подкинула дому малютки. Там, приняв дар небес, стали думать и гадать, под какими фамилией и именем зачислить в списочный состав? В открывшейся дискуссии участвовала и Матрена, поломойка. «Бабоньки, - сказала она, - а чё головы корежить-то? По утру, слышали небось, из зоопарка сбежала мартышка… Полгорода за ней охотилось. Поймали. Ну, вот… Пущай будет Мартышкиным… А чё? Ни чё, бабоньки». Кто-то спросил: « А имя?» Матрена и тут нашлась: «Вон, - она показала на окно, за которым был интернатовский двор и его постоялец – козел, - в честь этой скотинки тоже Трифоном назовем». Так и сделали…


Сидят, стало быть, старший прапорщик Семивода и лейтенант Мартышкин и друг другу истории разные рассказывают.

- Прихожу вчера, значит, со службы домой, - делится сокровенным Мартышкин, - открываю дверцу платяного шкафа, а там – мужик голый – сидит и дрожит от страха.

Семивода, как человек, умудренный жизненным опытом, сочувственно кивая ему, отвечает:

- Да, лейтенант, жены нынешние – ни к черту. И на минуту одних дома нельзя оставить.

Мартышкин же, неожиданно возмутившись, восклицает:

- Причем тут жены, когда я не женат?!

Тут старший прапорщик Семивода замечает, что к штабу только что подкатила командирская иномарка.

- Меня – нет, - говорит он и молниеносно исчезает.

Через минуту в приемной появляется командир части. Он, тяжело неся погрузневшие телеса, - безмерно счастлив: по рано состарившемуся лицу, на котором расплылась во всю ширь улыбка, - сразу видно.

Генерал радостно с порога признается порученцу:

- Я, лейтенант, счастлив: жена мне родила тройню.

Лейтенант тоже доволен результатом и потому коротко отвечает:

- Рад стараться!

Генерал хмыкает.

- Ну-ну… Старайся и дальше, - он наклоняется и тихо спрашивает. – Ну… Это… Хороша, лейтенант, моя жена, а?

- Так точно, хороша!

- Ну… Чем же?

- Как сказать…

- Говори, как есть, - требует генерал.

- Столь пышна, так румяна и бела… Как наливное яблочко.

- Скажи честно: если бы… ну… ты бы… это…

- Никак невозможно, товарищ генерал!

- Тебе не нравится? – нахмурившись, строго спрашивает генерал своего порученца.

- Нравится, товарищ генерал, но… Жена цезаря…

- Знаю: вне подозрений, - генерал с минуту молчит, а потом зачем-то добавляет. – Но… Ты имей в виду…

Генерал, погрозив заскорузлым пальцем, скрывается в своем кабинете. Когда за ним закрылась дверь, лейтенант Мартышкин, широко ухмыляясь, еле слышно сказал:

- Что имею, то и введу.

ПЕНЗА, октябрь 2013.