Апгрейд. Часть 1. Нангкор

  1.

-Самое удивительное, что мне совсем не больно,- подумал я, продолжая невнятный внутренний диалог непонятно с кем,- только так и узнаЮт, когда Это начинается.
-Что ты про Это знаешь, - отозвался невидимый Собеседник.
-Я знаю, что Это - единственный результат жизни. Другого не будет. Бог Яма лично знакомится с каждым, а потом мы возвращаемся домой... в дом из лунного света...
-Глупости, тебя ждет очередное перерождение. Вернешься в ту же точку и начнешь заново. Колесо Сансары, скрипя, неспешно потащит тебя за собой...

-Ты кто, блеааать!!!? Как вы все мне уже оностоп***или со своими поучениями... Нигде нет спасения от оценок, советов, запретов... сплошные учителя, гуру, иерофанты... идите на**й!
-Материться сюда пришёл? Ну, давай... Что тебе остается, неудачник!
-Тебя нет. Это я схожу с ума просто. Иначе, я должен поверить, что бог знает русский. Ладно, вещал бы на санскрите, иврите каком...
-Ты воспринимаешь информацию в том виде, который возможен для тебя. Мои возможности безграничны.

-Скромность явно не относится к числу твоих добродетелей… Мои возможности весьма ограничены, это точно,- я сидел на снегу, пытаясь растереть замерзшую ногу красной вонючей китайской жидкостью, улучшающей периферийное кровообращение, и продолжал говорить в сумеречную пустоту,- тебя не существует, это просто галлюцинации начинаются на фоне истощения и переохлаждения. Меня не обманешь…
-Ты постоянно обманываешься, чудак. Загляни в себя, обернись назад, где твоя внутренняя честность? Ты же пришел сюда умереть, не так ли? С чего ты взял, что я дам тебе умереть достойно, если ты еще не научился достойно жить? Захотел легкой смерти…

-Пошел в ж**у! Мне все надоело, а ты - в первую очередь! Вот дое***ся со своими нравоучениями. Я умираю… неужели твой мегаломаниакальный бред - обязательное приложение к самому важному моменту в жизни?
-Это твой бред, а не мой, чудак-человек. Прекрати скулить, возьми себя в руки, тряпка. Умереть тебе не удастся, во всяком случае, здесь. Подумай о других, хоть раз в жизни… Я ухожу. Будет страшно - зови. Я помогу тебе выбраться. Убеди, найди повод. Попроси и помогу.
-Хрен тебе, не дождешься, а страшно мне не бывает… мне не страшно, совсем... я ничего и никого не боюсь… сволочи, не дождетесь... смерти тоже никогда не боялся, а сейчас тем более, ведь я возвращаюсь домой, домой, понимаешь?- Продолжал я бормотать едва слышно, посиневшими о холода губами.- Совсем не страшно и ничего не чувствую, совсем ничего…

Почему я смотрю на себя со стороны? Ведь это я сам… какой уродливый... Со стороны видишь себя по-другому, нежели представляешь в воображении. Я уже давно не смотрюсь в зеркало, чтобы не расстраиваться. Моя внешность всегда входила в конфликт с образом идеального Я. Мне нужна передышка. Я больше не могу: две жизни в одном физическом теле это так утомительно... Как же я зае***ся...  Попробуй поживи под гексаграммой рождения 63, не свихнувшись от одиночества и непонимания... Проклятое число! Девятка, вроде, но та наполненность, что хуже пустоты: «уже конец»... если бы, где этот конец? Черт возьми! Почему мне не удается уйти? Я еще не замерз окончательно. К чему этот прилив сил? Нужно возвращаться?

Снег, на котором я сидел, был плотный и скользкий от мороза и ветра. Кроссовок отогреть телом так и не удалось. Искусственная кожа стала похожа на пластмассу. Натянуть его на ногу стоило некоторых усилий. Термоноски отогрелись, но были влажными, что не оставляло шансов на таком-то морозе. Ведь один ботинок потерялся: застрял глубоко в снегу и найти его не удалось. Я перевалился на бок и достал из кармана Гармин. Прибор показал высоту 5946 метров над уровнем моря и температуру -29С. Гора сияла в лунном свете белоснежной грудкой. В 50 метрах выше, в заветной нише Сапрастиши выстроились вряд 13 ступ с прахом Великих Учителей. От мечты остаться там, на тропе Кармы, придется отказаться. Шансов преодолеть почти отвесную стену просто нет. Жаль...

Ветер стих и стояла пронзительная тишина. Негнущимися пальцами расстегнул все клапаны легкого виндстоппера. Я встал сначала на четвереньки, потом на ноги, подхватил рюкзак и пошел, припадая на правую ногу вниз по хрустящему снегу, проваливаясь то по щиколотку, то по колено. Каменистое русло реки сплошь покрыто снегом. В темноте я наступил ногой без обуви на острый камень и невольно вскрикнул от боли. Пришлось остановиться и сесть на снег снова. Мышца на своде ступни сильно размозжена. Боль совершенно нестерпимая. Голоса Ямантаки больше не слышно и только огромные неясные тени пляшут в лунном свете вдоль юго-восточного хребта - естественной границы Долины смерти, обители бога Яма…

Значит, уже ничего не поделаешь. Теперь я точно ничего не доведу до конца, как обычно… Непреодолимое желание лечь на снег и закрыть глаза. Перед глазами встал Её навязчивый образ. Мне хотелось вспомнить что-нибудь приятное, например замечательную ночь в Али или Лхасе, когда Она была непривычно нежной и страстной и все было так хорошо… Вместо этого возникали картины ссоры в Кашгаре и болезненного расставания в Урумчи.

Я продолжал лежать на снегу, перевернувшись на спину. Мириады звезд мерцали в антрацитовом небе. Млечный путь четко просматривался. Пролетел и растаял огонек метеорита, потом второй. Такое небо бывает только в Гималаях, когда ты на шесть километров ближе к звездам. Биологические прокладки между диваном и телевизором рискуют никогда не увидеть этой красоты. Несчастные… А им меня жалко - считают двинулась крыша… Так мы и живем в эру абстрактного милосердия в атмосфере ничего не значащей взаимной жалости, маскирующей взаимное презрение.

Я попытался представить Её в милосердном образе, но не получалось - любимая всякий раз возникала в своем гневном обличье. Разгневанная Она еще красивее…
-Я не заслуживаю такой как Ты,- произнес я в пустоту, чужим скрипучим голосом. Она улыбнулась, приподняв кончики губ, но глаза, серые как тучи, смотрели по-прежнему строго.- Брось меня, не теряй время.
-Не дождешься.

-У тебя мало времени. Мы можем быть вместе только для совместной внутренней работы и духовного роста. Как декоративный элемент в интерьере семейного счастья я совершенно бесполезен. Помочь в решении актуальных материальных проблем… Какой из меня помощник? Опереться на меня тоже нельзя — я ведь не шкаф... Чем дольше мы будем упорствовать, тем хуже все будет…
-Ты все можешь, если захочешь. Как поучалка ты невыносим, лучше не продолжай.

-Тебе нужно делать выбор: освободиться от привязанностей и обязательств и двигаться дальше, а от каких - выбор за тобой, но усидеть между двух стульев не удастся.
-Привязанность возникает не только как стереотип восприятия. Не думал, что это может быть частью чувства, любви, например? Или освобождение от привязанностей предполагает освобождение от любви? У меня ребенок, я люблю его и не могу его выбросить из жизни. Я люблю своих близких - это против правил? А выбор я давно сделала, ты знаешь.

-В том-то и дело, что не знаю: когда я говорю об освобождении, я имею в виду преодоление зависимости не от чувств, а скорее от эмоций, от ложного ощущения собственной значимости. Не заблуждайся: от тебя, мало что зависит в проявленном мире и помощь нужна тебе в первую очередь. Разберись с собой, спаси себя сначала. Потом и другим сможешь.
-Parole, parole, parole,- пропела Она голосом Далиды.

-С тобой невозможно разговаривать.
-Потому, что ты никого кроме себя любимого не слышишь.
-Ты считаешь, что я - эгоист?
-Ты - махровый эгоист. Чудовище. Эгоистище.
-Хорошо, я - эгоист, но что это меняет? Что ты предлагаешь? Так и будем висеть между небом и землей, изводить друг друга мелочными придирками и обвинениями?

-Почему ты пошел на внутреннюю кору без меня? Ты даже не посоветовался со мной и выпроводил в Питер, без гроша в кармане, когда я стала тебе не нужна…
-Неправда, ты мне всегда нужна и я люблю тебя, ты же знаешь. Сама сказала, что болеешь, жаловалась на всё....
-Это отговорки. Почему ты решаешь за меня?

-Ты все привыкла решать сама, в этом и корень зла. Для начала нужно иметь достаточный уровень реализационной власти, запас энергии, потом решать, иначе все будет за счет кого- то. Такое «решение» в зачет не идет и проблемная ситуация будет повторяться снова и снова. Подумай.
-Ну, конечно! А может ты просто трус? Прячешься от каждой проблемы. Проповедуешь от слабости. С каждым новым поражением в тебе прибавляется святости. Трус и демагог.

-Вот как? Можешь не обливать меня презрением. Скоро избавлю вас всех от своего присутствия. Потерпите. Понимаешь, трудно уже становится искать мотивацию, чтобы проснуться. Каждый день приходится изобретать что-нибудь, чтобы жизнь не превратилась в «День сурка» или мыльную оперу. Надоело все.
-Мы же жили, как нормальные люди… нам было хорошо.

-Тебе было хорошо. Да и то, вспомни свои истерики и бесконечные обвинения, предъявы. Не скажешь, что тебе было хорошо. Не хочу жить как нормальные люди. Это ненормально жить, как они живут. Я никого не оцениваю, но мне такая жизнь не нужна. Лучше сдохну.
-Мы не можем жить, как нормальные люди потому, что ненормальные.
-Точно. Только когда ты лезешь решать проблемы своей семейки, становишься такой нормальной, как твоя мама. Зубы сводит.
-Не трогай маму. Кто будет решать их проблемы? Ты же не решаешь, еще имеешь наглость упрекать всех.

-Они сами взрослые люди, тем более так гордятся собой. Мне никто не помогал. Тебе тоже, насколько я помню...
-Прекрати.
-Хорошо, мир?
-Мы не ссорились.
-Ты меня любишь?
-Иди к чёрту.

 2.

Мороз пробирает для костей на ходу. Туммо помогает быстро отогреться на привале, но в движении не удается контролировать периферийное кровообращение в конечностях, особенно в ногах. И всё же нужно вставать и снова идти. Тьма кромешная. Ясно, что это конец. До палатки еще 3-4 километра. В лучшем случае это 3 часа пути. Нога болит аццки. Пи***ц — гангрена обеспечена. Самое главное, что мне совсем не страшно,- подумал я.- Может не ходить никуда? В рюкзаке маленькая фляжка с шестидесятиградусной китайской водкой. Можно выпить, заснуть и не проснуться. Легкая смерть, только если не отморозишь себе все на свете, а потом спасут чего доброго. Вспомнились предостережения Ямантаки.

Интересно, если я потеряю ногу… бросит Она меня или нет? Неужели не бросит? А что будет делать?- мысль о тех дополнительных трудностях, которые может принести любимой собственная беспомощность, возбудила неприятное ощущение в животе, как перед посещением стоматолога в детстве. Смешно: я совершенно ничего не значу в проявленном мире в настоящий момент. Уровень влияния на окружающую среду - ноль. Плыву в бурном течении судьбы, как бревно. Казалось бы: сдохни и никто не заметит, а сколько людей попадет в затруднительное положение, если позволить себе это здесь и сейчас - нельзя раскисать, нужно идти.

Что это со мной? Совесть проснулась? Вроде не квартировала никогда. Не иначе Ямантака подсунул, сформировал некую суррогатную структуру. Нахрена она мне? Негодяй с совестью … Ужас какой... Что это за зверь будет? Черный учитель? Древние греки такого слова, как «совесть», не знали даже и ничего себе были пацаны. Обходились как-то. У степняков всяких тоже к совести не взывали. Ничего в степном уложении про совесть нет. Так, справедливость выше закона — это раз, потом: власть выше собственности, общее выше частного, духовное выше материального... Этика граждан Неба, детей Тенгри. В конфуцианской этике долг — не совесть, а именно ответственность. Да, хорош трепаться - пора вставать и чапать.

Ветер дует прямо в спину. На ходу и на фоне сильной боли, практика внутреннего тепла работает совсем плохо — не хватает концентрации. Очень холодно и практически ничего не видно. Постоянно попадаются крупные валуны, которые приходится обходить по сугробам, проваливаясь в снег по пояс. За час пройдено не больше 600 метров. Рюкзак кажется неестественно тяжелым. Правая ступня уже совершенно не ощущается. Теперь нестерпимо болит левая ступня и пальцы рук. Хочется пить. Плотный снег медленно тает во рту. Острые кристаллики льда режут язык.

В голове крутится навязчивая мысль о преодолении судьбы, как ограничения. А все Люцифер. Мы созданы свободными, по образу Творца. Просто мы в амнезии и не ощущаем себя таковыми. Как проснуться и взлететь над суетой? Как достичь такого уровня реализации, чтобы не зависеть от случайностей, которые неслучайны вовсе? Освободиться от воли Богов, собственных привязанностей, неконтролируемых желаний, страстей и не выпасть из социума совсем?

Есть одна страсть и одна привязанность, от которых я не готов избавиться. Я знаю, что это наказуемо и что это тупик, но ничего не могу сделать: Она не в силах покончить со своей привязанностью к ребенку и семье, Её все время будут втягивать в решение проблем на материальном уровне, а через неё и меня. Мы можем быть вместе только для совместной внутренней работы и духовного роста, а обстоятельства будут этому препятствовать. Я должен попробовать объяснить ей ещё раз. Если не получится, то нужно отпустить.

Сразу появится принц на белом «Лексусе», который решит все материальные проблемы с легкостью. А если не появится? Будет работать, найдет свой путь самореализации, ведь у нее многогранный талант и упорства достаточно. Только мне нет места рядом в этом случае, да и времени на самореализацию в социуме Ей уже не хватит. Я съел время, а для неё это ресурс невосполняемый. Сбил с пути и не привел никуда. Не закончил и это, как обычно.

-Наверно я хочу жить. Я хочу пожить с Ней еще немного, сколько нам осталось. Потом можно уходить, если не удастся найти жреца с нужным уровнем реализационной власти, чтобы вмешаться в Её судьбу. Ещё нужно, чтобы он согласился Ей помочь. Почему нет? Мне же помогли, в свое время…
-Никто Ей не поможет,- Ямантака появился в гневном образе, рогами упираясь в Млечный Путь. Огромные желтые глаза мерцали неясным светом, не освещая снег.

-Я не просил ещё о помощи. Чего явился?
-Не ври. Просил. Никто Ей не поможет кроме тебя -  ты Её единственное спасение.
-Но я не Бог и не жрец. У меня нет достаточного уровня реализации.
-Пока нет, но всё может измениться. Зависит от тебя. Так ты хочешь спасти Её, просишь о помощи?

-Я могу надеяться на то, что смогу помочь?
-Надеяться можешь, но я тебе ничего не обещаю. Всё зависит от тебя. Условия ставить ты не вправе. Проси…
-Не буду. Пошёл ты...
-Будешь кататься на инвалидной коляске до конца долгой и трудной жизни. Собственной задницей не сможешь управлять. Поставишь любимую перед выбором между плохим и ужасным.

-Ну и ладно. У меня всегда будет выход - я смогу прервать трудную жизнь в любой момент и сделать ее недолгой. Так поможешь Ей, если встану на колени, например? Хочешь? Не за себя прошу, сволочь рогатая...
-Не торгуйся. Мне твое притворное коленопреклонение ни к чему. Просто обрати внимание на уровень своей гордыни, чудак. Дай тебе после этого власти. Давали и не раз, и что? Помог хоть кому-нибудь? А погубил сколько…

-Никого я не губил - они сами себя прикончили. Разве я никому не помог?
-«Я добрый, но добра не сделал никому». Не обманывайся - тешил эго.
-Не продолжай, знаю эти темы - я тоже читал эти книжки и Макаревича слушал.
-Я вожу рукой автора, проливая свет на ваши бестолковые головы.
-То-то у нас прилавки ломятся от всякой макулатуры. Сбавь обороты, не переусердствуй.

-Я не имею отношения к ахинее, которую вы несете в приступах графомании.
-То есть любая удачная мысль - твоя, любой положительный результат - Божий промысел. Хорошая теория, удобная. Нам, грешным, без вас никуда.
-Сарказм раздавленного человечка - жалкое зрелище. Не юродствуй. Работай над собой. Борись. Главное, не обманывай себя.
-Спасибо, чувак! Что бы я делал без твоих бесценных советов....

Гигантский образ Ямантаки, похожий на северное сияние, растаял в воздухе. В темноте стали появляться слабо светящиеся фигуры. Фигуры напоминали очертаниями человеческие, но раза в полтора больше. Они слетали с вершины юго-западного хребта и устремлялись вниз. Я смотрел на это, как ребенок, разглядывающий рождественские витрины на парижском бульваре: восторг и любопытство: «как они это делают?». Постепенно фигуры выстроились в цепочку, и передо мной образовалась слабоосвещенная дорога. Нужно идти.

Шел долго, совершенно не чувствуя негнущихся ног. Полупрозрачные призраки, светящиеся изнутри лунным светом исчезали при моем приближении. Внимательно рассмотреть их не удавалось. Казалось, они мгновенно переносятся и возникают в цепочке далеко впереди. Последний призрак исчез перед самым входом в палатку. Я ввалился внутрь, едва расстегнув полог негнущимися пальцами. Мальчик-тибетец, мой проводник, даже не проснулся и сопел в спальном мешке. Второй мешок был расстелен. Я снял ботинок, носки, достал водку, мазь и стал яростно растирать ноги. Несколько раз пнул спящего, неуклюже ворочаясь в палатке.

Проводник проснулся и включил фонарик. Его лица не было видно. Луч фонарика остановился на иссине-белой замерзшей ступне. Тибетец поцокал языком и вылез из мешка.
-What’s happened?- спросил проводник и зевнул.
-My boot has been lost in a deep snow. It was fucking difficult to find and impossible to fit it on. Мy foot is damned frozen. I’m sick as an underdog.
-How you feel yourself?
-As ass-fucked Santa Klaus, man.
-Shit.

Тибетец снял свои вонючие носки и показал грязные, замерзшие ноги. Я протянул китайскую мазь. Растирали ноги уже вдвоем, до самого утра. Вроде даже появилась какая-то чувствительность. Привычной острой боли, когда пальцы отходят от холода в тепле, не было. Утром удалось таки обуть еще сырой ботинок на свежий сухой носок. Поврежденную ногу замотал шарфом, как пленный немец.  Проводник молча взвалил оба рюкзака на себя и пошел вперед, не оглядываясь. Я плелся за ним и рассматривал щуплую фигуру тибетца. Мальчонка лет восемнадцати, в нелепом детском шерстяном шлеме с козырьком и кедах, в легком пальтишке с чужого плеча, шел быстрым, пружинистым шагом, почти не проваливаясь в снег. Он старался попадать в существующую цепочку следов.

Альпинисты, со своим дорогостоящим оборудованием и мученическими ликам, наверняка кажутся шерпам и тибетцам-потерам богатыми идиотами с причудами,- подумал я.- Взять этого мальчонку - не побоялся пойти на кору в такую погоду, выразил желание идти до конца, не испугался смерти. Тащит рюкзак - не чихнет. Не идет, а порхает по снегу, не оставляя следов. Поёт себе тибетские песни в голос. Грязные ноги и чёрные ногти его не смущают. В жалкой одежонке, ему не холодно. Довольствуется малым, видит большое на расстоянии. Счастливый человек.

Покорять священную гору ему и в голову не придет, хотя наверняка бы поднялся на неё пешком. Зато испугался йети. Увидел следы на снегу и дальше не пошёл. Следов было две расходящиеся цепочки: небольшие, от босых ног с чёткими пятью пальцами, похожие на человеческие, только более округлые и огромные, бесформенные следы, как будто кто-то прошел в снегоступах. Большие следы были очень глубокие, что говорило о нехилых габаритах того, кто их оставил. Всё это в обрамление кружева следов барсов. Ни барсов, ни йети мне увидеть так и не удалось, но тибетец утверждал, что видел снежного человека несколько раз только в этом году.
 
Бледное солнце вставало над горным хребтом. Я следил за тибетцем и старался не отставать сильно. Он шел очень быстро и вскоре скрылся из вида. Подъем в гору дался нелегко. Казалось бесконечный спуск тоже закончился. Еще сверху я заметил джип и людей, которые поднимались по склону навстречу. Потер бежал впереди всех. Нужно подарить ему спальник. Ему точно пригодится, а мне, возможно, уже нет.