ДекорацииЧасть2. Глава 3

 Фройляйн умеет торговать!      


               
Ну, теперь нельзя было отвлекаться на долгие размышления. О, это самовластное время! Его едва хватало на выполнение всех задач, которые поставило руководство. Время шло,  наступившая зима  была немилосердно жестокой в этот год!  Полушубки, валенки, ушанки, прочее (Нинка по старой привычке только фыркала, когда  мать в гетто договаривалась о теплом белье для мужчин) – все требовалось немедленно. Нина и не заметила, как её заботы разделила вся её семья. Казалось нормальным, что мать подсказывает, к кому и в какое  время лучше  обратиться.

А Тома! Быстрая, смекалистая и немногословная,  Тома оказалась незаменимой связной: гуляя с младшими сестрами, она успевала и с Иваном встретиться невзначай, и поскользнуться на подходе к управе,  где ей помогал подняться  и отряхнуть снег Михаил Николаев (Нина даже в мыслях отвыкла называть его Кривым и с трудом соображала, о ком шла речь в пересудах на улице)
       - Что, Нинка, скоро старшую сестру отдашь Кривому? – с усмешкой окликала ее  бабка  Ганна, мать бывшего одноклассника, пропавшего в Минске после начала войны. Нина убегала – сейчас не время о глупостях болтать.

Труднее всего оказалось с передачей патронов в лес, в неведомые склады партизан. Как быть? Неожиданная помощь явилась опять-таки из гетто. Кузнец Роман, отец цыганской семьи, тайно укрывавшейся в гетто  (бедолаги, вздыхала Нина,  они для фашистов были хуже евреев, даже жизни в гетто не заслуживали) пообещал, что возьмется сам за это. Нина поразилась, как он прознал обо всем, а Валентина указала на Томину подружку Машу, младшую из цыганят. «Пронырлива больно», - только и сказала Нинка, но от помощи уж, конечно, отказываться не стала.  Дело пошло.   
 
 А Тома все крепче дружила с Машей, соседки, приходившие на плодопитомник к матери, только головами покачивали, глядя, как   Машка, стрельнув черным глазом из-под нависших кудрей,  скатывается с крыльца и уносится за калитку. А Тома тем временем складывала в корзинку принесенные Машей трофеи. Время от времени Нина снаряжалась на «закупку яиц для многочисленного семейства». В корзине на аккуратно уложенных патронах уже, разумеется, лежали искомые яйца, правда, от ненужного любопытства посторонних  укрытые расшитым полотенцем с петухами (мать и вышивать могла и дочек учила, только Нинка мелкой работы не любила). Дело было нехитрое:  за огородами пройти, через поле перейти, а там в назначенном месте, на опушке,  ее ждал кто-то из леса. Раз Збышка прислали, так мало что расцеловал ее,  с четверть часа  все о матери своей да о Ягуське  выспрашивал.  Нинка промедления  теперь  не  любила – немцы  становились все подозрительнее, останавливали поздних прохожих и обыскивали – мало ли что могло случиться. Но и Збышка обижать не хотела, отвечала, а сама нервничала   (кому охота  в   железные руки врага угодить!), хотя виду старалась не показывать.

Другой раз, на  повороте   к лесу ее окликнул как из-под земли выросший немецкий конный патруль:
- Стой! – с холодящим душу акцентом прозвучало в спину. Она обернулась, стараясь улыбаться, как учил Иван. Немцы приближались,  непонятно переговариваясь между собой. «Главное – не суетиться», - вспомнила Нина уроки Ивана. Она остановилась во все глаза глядя на лица тех,  от кого зависело сейчас все. «Неправильно,- сказала она себе тут же голосом Ивана, - все зависит от многих причин, а больше всего от меня». Она улыбнулась улыбкой Марины Ладыниной, удивляясь, почему ей перестало быть страшно.
- Красивица, что несешь?
Она отогнула край полотенца, открыв ровными рядами уложенные яйца.
- О, я, я, яйко, гут!   
- Давай яйка, красивица!
- Как не так! Только о вас и думала, когда яйца  эти складывала! – Нина закинула полотенце на место, тяжелую корзинку, как игрушку,  перекинула в другую руку, лихорадочно соображая, что бы такое сделать, чтоб сбежать невредимой.
От патруля отделился один конный, спешился, подошел вплотную:
-О, фройляйн, фройляйн не только хорошо танцует! Фройляйн  умеет торговать!
- Да нет,  на обмен несу, - обрадовалась Нина подброшенной идее. Она если и не успокоилась, то уж увереннее себя точно почувствовала, узнав в офицере того литовца, который не так давно ее спас на танцах от посягательств того наглеца в военной форме.
- Проходите, прошу вас, - откозырял ей офицер  и, произнеся отрывистые слова какой-то команды, отвел подчиненных  снова на дорогу.  Нина, не чуя под собой ног, забыв об осторожности, помчалась к лесу:  так ее кишки  подвело... «Называется – Нина не испугалась», -  не слишком радостно резюмировала она.  Да, это не на сцене в клубе перед своими. Эту роль сегодня  играть надо перед чужими. Разница, о которой Нина, конечно,   подозревала, оказалась  на деле целой бездной. Играть для своих, и играть против чужих -  совсем не одно и то же. Тем более без репетиций. Тут самой надо  мозгами работать, Ладынина  хоть и образец, да не бывала она в таких ситуациях.