2. 2. Третий отдел

Начальником 3 отдела, который состоял из 31 и 32 лабораторий был А. С. Елизаров.
Как я уже сказал выше, начальником 32 лаборатории был канд. техн. наук В. Згирскис. Он был значительно старше остальных работников отдела и  имел  новую «Волгу» ГАЗ-21.  О его бережном отношении к авто ходил анекдот: если пойдешь вверх по ул. Калпоко и обгонишь «Волгу», значит едет Згирскис.
     Начальником 31 лаборатории был  знакомый многим читателям Виктор Георгиевич Спицын. Он тоже имел авто – древний американский рыдван марки «Президент». Я ни разу не видел Виктора за рулем  его машины, зато много раз видел его ноги,  торчащие из под «Президента». Видно, гаража у Виктора не было и ремонтировал он свое авто, поставив его у торца жилого дома, расположенного на пр. Красной Армии, рядом с КНИИРИТ.  Других счастливых обладателей авто в те годы среди работников НИИ  не припомню.
   3 отдел разрабатывал радиоизмерительную аппаратуру диапазона сверхвысоких частот  ; СВЧ диапазона. Лаборатория В. Згирскиса занималась разработкой панорамных измерителей КСВ и ослабления волноводных трактов в рамках ОКР «Астра», «Золотник» и «Русалка»(приборы группы Р2-). Основной движущей силой 32 лаборатории была энергичная женская троица: Белла Свешникова, Юрате Пранцкевичюте (Минальгене) и Лайма Бронюкайтене (Ульянычевене). Должность ведущего (или старшего) инженера занимала эмоциональная женщина по фамилии Петрайтите. Однажды она ворвалась к нам в 31 лабораторию и долго сотрясала воздух лаборатории криками на одного из нас: «Собака ты, собака ты…..».
В 1965 г. после окончания физфака ЛГУ в их компанию попала Галя Забелина, с которой мы сначала вместе (она на курс младше) учились на физфаке ЛГУ, затем с 1965 по 1990 годы работали в КНИИРИТ и еще с 1991 по 2007 год – в  СКБ Курска.
   Разработкой ламповых СВЧ генераторов для измерителей КСВ в 32  лаборатории  занимались Пранас Иванаускас, будущий гл. инженер ЦСУ Литовской ССР, Ромас Масюлис, перешедший потом в отдел надежности, а также  шебутной  и заядлый мотоциклист Стасис Якубаускас. 
Разработкой волноводных узлов занимался Бронюс Раманаускас, ставший, по моему мнению, в последующие годы одним из самых квалифицированных специалистов в  области проектирования волноводных устройств диапазона частот до 37, 5 ГГц не только в КНИИРИТ, но и во всем 6 ГУ МПСС. Помимо того, что Бронюс был хорошим специалистом, он был еще хорошим, по крайней мере, по моему  дилетантскому в области вокала мнению, певцом. Он не раз выступал перед коллективом отдела с исполнением русских и литовских песен. 
   Разработки  32 лаборатории были освоены в серийное производство сначала в Краснодаре. Затем в Вильнюсе были освоены: приборы Р2-65, 66 и 67, которые выпускались вплоть до конца 80х годов. Главный конструктор этих ОКР Белла Свешникова одной из первых в НИИ защитила кандидатскую диссертацию (стала первой женщиной, защитившей кандидатскую диссертацию в КНИИРИТ.)
Измерители типа Р2- коаксиальных трактов дециметрового диапазона волн в то время разрабатывались в Горьком будущим главным инженером нашего НИИ Л.П. Колесниковым в рамках ОКР «Акация». 
         Видимо, еще при Елизарове в составе 3 отдела появилась 33 лаборатория во главе с Р. Жилинскасом, которая занялась разработкой индикаторов, используя имеющийся у них задел по разработке измерителей отношений. Усилиями этой лаборатории был нанесен первый удар по престижу отделения М. Трача Горьковского НИИ,  конкурентами которого в борьбе за тематику приборов Р2 и Р4 с тех пор стал наш 3 отдел. Римас со своей командой разработали унифицированный индикатор для приборов Р2, превзошедший по своим  параметрам аналогичный индикатор, разработанный в Горьком. Поэтому  руководство 6 ГУ приняло решение освоить в качестве унифицированного, на Мытищенском заводе, наш, а не Горьковский индикатор.
 В 33 лаборатории тогда работали, кажется, : К.Мацкус, П. Шмулайтис, Д. Гумаускайте, С. Катков, какое то время, техником- Демидов. Невысокий, общительный Демидов запомнился мне тем, что однажды в курилке, когда страсти накалились, он подошел и спокойно сказал: « Ребята, осторожней, ведь я стукач». 
      Меня направили в 31 лабораторию, которая занималась в рамках ОКР «Затон» разработкой панорамного измерителя полных сопротивлений (обозначавшихся  буквой Z) коаксиальных трактов диапазона частот 20 ; 200 МГц (приборы группы Р3-).
Главным конструктором ОКР «Затон» был Петр Свешников. В разработке были заняты Альбинас Зубка, Саша Рувинец и др..
Помимо их в 1972 г. в 31 лаборатории работали: Изя Бармаш, Оля Морохина (в замужестве – Катькалова), Наташа Лаурс, Игорь Чупров, Неля Чиняева, Прана Шалкаускене ( см.  фото 2.1).
Этим коллективом мы были вынуждены (явка была обязательной) участвовать в демонстрациях (см. фото 2.2) по случаю 1 Мая и 7 Ноября, а также посещали культурно-развлекательные мероприятия, которые проводились, кажется, под вывеской «кафе». Активными организаторами этих мероприятий были Николай Медведев ( будущий депутат Сейма независимой Литвы) и крайняя слева дама на фото 3.3, выполнявшая в те годы функции штатного организатора культурно массовых мероприятий в КНИИРИТ. Организованный Н. Медведевым «Хор цыган» был обязательным участником этих «кафе». Заканчивались они танцами, во время одного из них и был запечатлен В.Г. Спицын со своей дамой Г. Забелиной, пригласившей его на дамский танец.
Сначала мне поручили дорабатывать в компании с А. Зубкой и др. индикаторный блок панорамного измерителя полных сопротивлений. По габаритам и функциональному назначению блок напоминал телевизор, с той лишь разницей, что вместо кинескопа в нём стояла электростатическая трубка, на экран которой выводилась кривая зависимости Z от частоты.  Оконечные каскады усилителей сигналов, подаваемых на трубку, были выполнены на электровакуумных триодах типа 6Н1П, мощности которых явно не хватало, чтобы развернуть изображение на всю площадь экрана трубки. Поэтому стеклянные колпачки триодов периодически плавились, а стоящие в цепях подачи сигналов двухватные сопротивления  сгорали. Возился я с ними до тех пор, пока, выдирая с помощью паяльника очередное сгоревшее сопротивление,  не брызнул расплавленным оловом себе в правый глаз. Зрение на правом глазу упало с 1 до 0.1, пришлось приобрести очки. А руководство отдела решило поручить мне другую работу.
Меня подвели к столу, на котором лежали две железки, каждая длиной чуть меньше метра, и объяснили, что это  ; сдвоенные направленные ответвители, с помощью которых получают информацию об измеряемом параметре Z, и моя задача ; добиться от них требуемых параметров. Пояснили, как эти параметры измерять. Железок было две, потому что с помощью одной диапазон частот 20-200 МГц перекрыть невозможно. Одна из них должна работать в диапазоне частот 20-80, а другая 80-200 МГц.    Ещё мне сказали, что чертежи, по которым эти железки изготовлены, получены из Горьковского НИИ. Как  их проектировать, в нашем НИИ никто не знает.
 До меня с этими железяками какое то время возился добродушный здоровяк Римас Климавичус.
После длительных неудачных экспериментов по улучшению характеристик ответвителей методом «тыка», я  отправился в библиотеку института в поисках какой-либо информации по проектированию коаксиальных направленных ответвителей.
В отечественных изданиях я ничего не нашёл. Поэтому прислушался к совету библиотекаря полистать подшивки американских научных журналов по радиоэлектронике, теории и  технике СВЧ.  После долгих поисков я нашёл то, что мне требовалось ; статью  авторов TouliosP.P., Todd A.C.  «Synthesis of Symmetrical TEM- Mode Directional Couplers», опубликованную в журнале «IEEE Trans. on MTT».
Тогда же я наткнулся  на статью американского исследователя Ruttrof C.L. « Some Broad- Band Transforer», опубликованную в журнале « Proceedings IRE» еще в 1959 году.  В ней говорилось о перспективах  использования миниатюрных трансформаторов с обмоткой из двух переплетенных проводов в длинноволновой части диапазона СВЧ. Однако почти десять лет его идея практически не использовалась.
Читая  американские журналы, я в первый раз от всей души сказал спасибо старушке Маховой, моему университетскому педагогу, заставлявшей нас на протяжении четырёх лет читать технические тексты на английском. 
Лет через 15 я проклинал себя за то, что  вместо американских оригиналов,  стал читать их переводы, сделанные нашим переводчиком Ольгой Катькаловой. В результате чего, быстренько забыл все, чему нас научила старушка Махова.
В рамках ОКР «Затон» мне пришлось заниматься также доработкой двухканального измерительного смесителя, который состоял из 3 коаксиальных тройников сечения тракта 16/4.6 мм, двух коаксиальных аттенюаторов и двух детекторных головок  того же сечения. В качестве смесительного элемента использовался детектор Д603, длиной около 2 см и диаметром около 5 мм. Короче говоря, смеситель по габаритам и массе не уступал громоздким ответвителям.
Двухканальный генератор качающейся частоты (ГКЧ) для ОКР «Затон» разрабатывался в 4 отделе С. Кавалюнасом.
Рабочие параметры измерительного смесителя и ГКЧ, в равной мере влиявшие на параметры прибора в целом, были далеки от идеала. Это послужило поводом для взаимных претензий между руководством и разработчиками 3 и 4 отделов, когда дело дошло до настройки  и испытаний образцов прибора.
Опытно-конструкторскую работу (ОКР)  по созданию измерителя Z-параметров мы закончили с большим трудом, и в серийное освоение прибор не поступил.
 Один из членов Госкомиссии по приёмке ОКР «ЗАТОН» (а может следовавшей за ней ОКР «Затон-Г») заметил, что фирмам Судпрома (Судостроительной промышленности СССР) позарез нужны панорамные измерители  Z-параметров диапазона частот 1-30 МГц, и что их предприятие готово финансировать научно-исследовательскую работу (НИР) по созданию такого измерителя.
Ни  традиционные радиоэлементы с сосредоточенными параметрами,   ни СВЧ узлы с распредёленными параметрами перекрыть этот диапазон в те годы не позволяли. Я вспомнил про статью  американца Ruttrof C.L. и уговорил руководство отдела и главного инженера сначала исследовать в рамках небольшой поисковой работы возможности практической реализации идеи Ruttrof C.L., а затем взяться за выполнение этой работы. Учитывая предполагаемые трудности её выполнения, я, как будущий научный руководитель этой научно-исследовательской работы, выбрал для нее соответствующий шифр: «Риф».
Вопреки моим опасениям, работу мы благополучно завершили, и я повёз макет измерителя в Ленинград для сдачи Заказчику. Заказчики к этому времени уже с полгода пытались с помощью немецкого измерителя Z–параметров, работающего на фиксированных частотах, настроить разработанную ими многорезонансную антенну для одного из кораблей ВМФ. И всё безуспешно. Пока они настраивали один элемент антенны, другие элементы из-за взаимного влияния друг на друга расстраивались. А с помощью измерителя Z-параметров, выдающего информацию только на одной частотной точке, они этого не видели.
Подключив привезённый мной макет панорамного измерителя,  позволявшего непрерывно наблюдать на экране прибора частотную характеристику во всем рабочем диапазоне частот антенны, они настроили свою антенну менее чем за неделю.
В те же годы в 31 лаборатории под руководством Петра Свешникова велись работы по созданию первых панорамных измерителей комплексных коэффициентов передачи и отражения (приборов группы Р4-) дециметрового диапазона волн. В частности, по договору с Московским научно-исследовательским радиотехническим институтом была выполнена ОКР «Регистр» по созданию приборов Р4- диапазона частот от 500 до 1500 МГц, которым были присвоены типы Р4-1 и Р4-2. Образцы приборов были переданы заказчику работы. По результатам проведенных в рамках этих работ исследований   защитили кандидатские диссертации научный руководитель  работ П.А. Свешников и разработчик индикаторных блоков Найденов А.Е. 
Под руководством В.Г. Спицына была проведена ОКР «Реверс» по разработке измерителей добротности резонансных волноводных устройств. Результаты этой ОКР легли в основу кандидатский диссертации  В.Г. Спицына.
        Окрылённый неожиданным успехом в разработке макета измерителя диапазона частот 1-30 МГц в рамках НИР «Риф», я составил проект технического задания (ТЗ) на опытно-конструкторскую работу под названием «Панорамный измеритель S-параметров многополюсников в коаксиальных трактах»  диапазона частот 1-1250 МГц, выбрав для него уже победный шифр: «Рим-1». Прежде чем быть включённым в план наших работ и получить финансирование, проект требовалось согласовать с Горьковским НИИ, головным по разработке приборов группы Р4-, к которой относились измерители S-параметров.
Горьковский НИИ в это время проводил работу под шифром «Фантазия» по копированию измерителя S-параметров  фирмы «Hewlett-Packard»(США). Сметная стоимость работы составляла несколько миллионов рублей. Проект нашего ТЗ, чтобы не плодить себе конкурентов,  руководство Горьковского НИИ подписать отказалось. Главному инженеру нашего института удалось получить согласие Министерства на включение этой работы в план при условии, что НИИ выполнит её за счет собственных средств. Но, чтобы работа в планах всё-таки фигурировала, нам выделили на её проведение 100 тыс. руб. 
      Не смотря на порядковый номер 11( приборы с порядковыми номерами от 3 до10 разрабатывались в Горьковском НИИ), прибор Р4-11 стал первым прибором группы Р4-, который удалось освоить в серийное производство СССР.

                О ДРУЗЬЯХ -ТОВАРИЩАХ ИЗ 3го ОТДЕЛА
      
 В отзыве на мою книжку «Все что в сердце отложилось» Владимир Ставицкий написал: « Некоторые твои оппоненты (рецензенты) пишут, что надо более подробно описать, что творилось в отделе, с перечислением сотрудников и пр. Но, по-моему, твоя книга посвящена как раз истории твоей жизни, твоей судьбе. И тут совершенно правильно выбран баланс с историей отдела, института. Более подробные описания событий и взаимосвязей сотрудников просто перегрузили - бы книгу, столкнув ее со стержня. Но это лично мое мнение.
  Но очень хотелось  бы как раз узнать об отделе, институте с другой, не своей точки зрения. Было бы очень интересно прочитать о течениях на уровнях руководства лаборатории, отдела, института и министерства. Интересно, поскольку они определяли функционирование уровней, на которых я находился (уровни до гл. конструктора)». 
    О том же просит бывший работник ВНИИРИП Г. Шаров : «Хотелось бы в ней увидеть  несколько побольше твоих впечатлений о работе и коллегах в Каунасе, которых мы хорошо знаем и помним (Спицын В.Г., Серёжа Поплавский, Юра Колесниченко, Валера Голубев, Эйдукас и др.). Но это дело и право автора, на которое нельзя покушаться.»
    Решив выполнить их просьбы, я полез в  стол и книжный шкаф, чтобы полистать свои архивы тех времен. К большому своему огорчению, нашел только одну - случайно сохранившуюся бумажку- заметку «Дела и люди 20 отделения», написанную мной в стенную газету отделения к  25 летию КНИИРИТ.
  Пришлось с грустью согласиться, что народная пословица права: два переезда ( в моем случае из Каунаса в Курск, затем из Курска в Полоцк) равносильны одному пожару.  И отложив заметку в сторону, как материал для последующих глав, снова начать напрягать свою дырявую память. 
     Естественно, что когда люди сколько-нибудь продолжительное время вместе работают, то они часто становятся хорошими ( порой не очень) знакомыми, а то и друзьями.
Первым моим хорошим знакомым из работников 3 отдела стал выпускник Харьковского университета Саша Рувинец, попавший на работу к нам в лабораторию в 1963 г. через пару недель после меня. Ему, как и мне, негде было ночевать первые дни после устройства на работу. Поэтому я сжалился над ним и пригласил переночевать у меня в Панемуни, где я снял к тому времени комнату. Уже с первых часов знакомства, я понял, что главная черта Саши- образцовый семьянин. Он мне все уши прожужжал тем, какая у него хорошая и красивая жена Галочка – студентка Пермского мединститута.   Всю первую неделю Саша где-то пропадал. На мой вопрос: где он бегает,  он ответил: «Как где? Я узнал, какие очереди есть в НИИ и во все подал заявления». Я над ним посмеялся. Тем более, что не планировал оставаться в Каунасе больше, чем на три года.
А в 1968 году, когда я решил жениться, как говорится, не имея ни кола, ни двора, уже он смеялся надо мной. Он к тому времени получил квартиру, мебель, ковёр и прочий дефицит, распределяемый по очередям.
Вторым моим хорошим знакомым стал работник 32 лаборатории Ромас Масюлис. Он, как бывший офицер Советской Армии, в отличие от других литовцев в отделе, очень доброжелательно общался со мной. К тому же у него был мотоцикл «Иж», а я мечтал купить в кредит «Ковровца», но первый год жил в Каунасе без прописки и мне его не продавали. Тогда Ромас предложил  оформить кредит на него. В знак благодарности  я из первой своей командировки в Краснодар привез ему две бутылки дефицитного вина «Черные очи» и «Улыбка». Хотя Ромас вскоре перешел работать в другие подразделения КНИИРИТ, но дружеские отношения  с ним мы сохранили на долгие годы. 
Третьим моим приятелем в отделе стал добродушный и невозмутимый Римас Климавичус, с которым мы  в рабочее время вместе «уродовались» над ОКР «Затон» (ОКР - опытно-конструкторская работа, «Затон» - ее шифр) , а после работы на «Ковровцах» изучали окрестности Каунаса. Римас первым мне показал лесное урочище в Турженай, ставшее для меня лет на 10 любимым местом отдыха и сбора грибов.
Когда я женился,  мы с Римасом  на «Ковровцах» в компании со своими дамами побывали  в Друскининкай по приглашению  Свешниковых, которые там отдыхали в санатории. С семьей Свешниковых мы сблизились сразу после моей женитьбы, т.к. Белла взяла шефство над моей женой Ниной, знакомя ее со спецификой жизни в Каунасе. Одно время их сын – первоклашка Лешка по своей инициативе выступал в роли няньки нашей Иринки.
 Также в компании с Римасом мы съездили в лагерь отдыха в Швянтое. Римас решил угостить нас с Ниной жареным на вертеле поросенком, которого мы никогда в жизни  не пробовали. По прибытию в лагерь, мы долго провозились с установкой палатки и поросенка решили попробовать на следующий день. Насладившись ароматом, исходящим от поросенка, Римас на ночь закопал его в землю перед входом в палатку. Утром, даже добродушный всегда Римас, не смог удержаться от матерных слов, обнаружив, что ночью дворняжки слопали  поросенка. 
На мотоциклетной почве мы быстро сдружились с Августинасом Мышкиным, имевшим «Яву», и Пабединскасом, владельцем шикарного «БМВ». Оба они работали техниками в 31 лаборатории. После работы мы ехали на своих мотоциклах купаться на берег Каунасского моря и заодно добавить в кровь адреналина, взлетая по узким тропкам на крутые лесные косогоры и спускаясь с них.
В кампании с Мышкиным я совершил первую поездку на мотоцикле за пределы Литвы. По случаю какой-то юбилейной даты 3 отдела, нас командировали с ним в Латвию ( в город Даугавпилс) за коньяком и «Рижским бальзамом». Оттуда мы сумели привезти на багажниках своих мотоциклов два десятка бутылок,  не разбив ни одной.
Также на мотоциклетной почве я сдружился с техниками 31 лаборатории Толей Юматовым и Леней Гончаровым. В компании с Толей на моем «Ковровце» я совершил первую поездку в Палангу и Швянтои, а также побывал  на праздничном  хуторском обеде у родителей Яни (жены Толи) в районе Пренай.  После того, как мы там   полдня угощались кристально чистой (тройной перегонки) «святой водицей», обильно заедая вкуснейшими окороками, цепеллинами и кугелем, возвращаться в Каунас по кратчайшей дороге через Гарляву мимо поста ГАИ было очень рискованно. Поэтому мы с Толей покатили домой через  Пренай и Езнас, сделав крюк около 50 км.
  Через год после меня в 3 отделе появился еще один выпускник Ленинградского ВУЗа Юра Колесниченко. Он был направлен в 32 лабораторию и занимался разработкой СВЧ узлов, называвшихся pin- устройствами. Около года мы с Юрой жили в одной комнате. По моему примеру он приобрел велосипед, на котором в компании со мной  освоил велосипедные маршруты до Батнявы, Пренай и озера Кальвяй. Как и я, Юра выступал за сборную НИИ в соревнованиях по легкой атлетике – он был не плохим прыгуном в длину. Тем не менее, дружеских отношений у нас с ним не сложилось.  Скорее всего, по моей вине. Я, очевидно, не очень безобидно для него, подшучивал над ним. Сначала из-за того, что во время поездок на велосипедах, он постоянно хотел есть. По этой причине в первую нашу совместную поездку, мы кое-как дотянув до Пренай (в 30 км от Каунаса), первым делом ринулись в магазин,  чтобы купить батон и по бутылке молока.   
       Затем у нас с Серегой Поплавским, который жил с нами в одной комнате, появились и другие причины посмеиваться над Юрой – его очень странные, на наш взгляд, способы   укрепления своего здоровья. Испытав не очень удачно несколько из них, он, наконец, нашел самый эффективный – женился. Вскоре и Сергей последовал его примеру.
     Не сложилось у нас дружеских отношений и с Ромасом Довидавичусом. Познакомились мы с ним, когда он пришел на практику из КПИ в наш отдел. Я как- то раз, не помню, по какому поводу, не удержался и, усмехаясь, произнес, что-то в духе:  это ж надо еще практикант, а уже член КПСС.  И, видимо, тем самым задел очень болезненную для Ромаса тему. А Ромас не только по облику, но и по гордому  характеру,  был больше похож на вспыльчивого грузина и Александра Сергеевича Пушкина, чем на флегматичного литовца.  Проработав бок о бок почти 30 лет, мы были хорошими знакомыми (в смысле, что хорошо знали друг друга), но друзьями так и не стали.
    Прохладные отношения с Р. Довидавичусом и Ю. Колесниченко не мешали нам  общими усилиями в  волейбольной команде отстаивать спортивную честь 3 отдела, в состав которой также входили Аркадий Забелин, Августин Мышкин и Петр Саныч Свешников.
  Будучи в те годы холостяком, не сошелся я близко и с главами семейств Толей Найденовым и Валерой Голубевым, в те же годы приехавшими на работу в наш 3 отдел, первый из Рыбинска, а второй после окончания Ленинградского ВУЗа.
В 60е годы у нас была еще одна причина для прохладных отношений: они были друзьями и сторонниками  нач. 3 отдела А.С. Елизарова, а  я старался держаться от него подальше.
  Чтобы вспомнить еще кого-нибудь из бывших коллег по 3 отделу, решил заглянуть в перечень своих научных публикаций тех лет, благо хватило ума, хотя бы свои диссертации сохранить во время 2х переездов. И правильно сделал, что заглянул.
   По существовавшим в советские времена негласным «правилам хорошего тона»,  научные работники  были, как бы обязаны в подготовленные ими  научные публикации включать в качестве соавторов выше стоящих руководителей .
В 80е годы «правила хорошего тона» в СССР так укоренились, что нам из Москвы вернули документы, когда мы (группа работников 20 отделения) решили выйти на присвоение Госпремии СССР, из-за того, что в составе коллектива, претендующего на премию, не было никого из руководства нашего НИИ.
   Чтобы как-то бороться с этим «правилом хорошего тона», Высшая аттестационная комиссия (ВАК) по защите диссертаций ввела требование, чтобы определенный процент публикаций соискателя ученой степени не имел соавторов. Я однажды видел, как ученый секретарь КНИИРИТ Д. Эйдукас не принял к защите диссертацию очередного соискателя, т.к. все публикации бедняги были написаны соавторами.
   По этому щекотливому вопросу,  я придерживался следующего правила: отказывался быть соавтором  чужих работ, а в соавторы своих работ включал только тех, кто в той или иной мере был причастен к выполнению их. В первую очередь старался не забывать своих подчиненных.
   Поэтому все мои публикации и заявки на изобретения общим числом около 80 (за исключением одной или двух) были написаны моей рукой. Более 40 из них  не имели   соавторов, а в 30 соавторами были те, кто был причастен к ним.
    В период по 1973 год, о котором сейчас веду речь, в числе моих соавторов числятся: В.Г. Спицын (6 работ), П.А. Свешников ( 6 работ),  Саша Рувинец (  4х работ), Изя Бармаш (5 и ), Зубка Альбинас (2х работ), Толя Найденов (2х), Казис Мацкус (2х) и  по одному разу: Фима Гильман и Лайма Ульянычевене.
Саша Рувинец и Изя Бармаш были самыми верными и беспрекословными  помощниками в реализации всех моих авантюрных идей и замыслов в части разработки  сначала полосковых, затем микрополосковых СВЧ узлов и СВЧ устройств на ФТЛ ( ферритовых трансформаторах с обмоткой из миниатюрной линии передачи).
 Я придумывал схемы, проводил их теоретический расчет, рисовал схему и топологию. Изя и Саша  с помощью  ножовки, скальпеля и паяльника претворяли их в жизнь, т.е. изготовляли действующие макеты на фторпластовых или стеклотекстолитовых подложках. Иногда им приходилось для одного и того же узла вырезать и монтировать не менее 3х вариантов топологий и схем. На каждый вариант они затрачивали не более 2-3 дней. А если бы мы запустили их, как это полагалось, через конструкторский отдел в макетные мастерские, то пришлось бы ждать не менее месяца.
Со всеми, перечисленными выше соавторами моих работ, я был в хороших отношениях. За исключением Казиса Мацкуса.  В середине 60х годов, после того как Римаса Жилинскаса с его командой включили в состав нашего отдела, Римас организовал для работников отдела поездку на рыбалку на озеро Виштитис. На этом озере из моих читателей, наверное, мало кто бывал, т.к. через год или два после нашей поездки в связи с тем, что по нему проходила граница Литвы с Польшей и Калининградской обл., проезд на него был закрыт. Эта поездка запечатлелась в моей памяти двумя эпизодами. Порыбачив на вечерней зорьке, на ночлег мы расположились вокруг догорающего костра. Когда совсем стемнело и все заснули, я взвыл от дикой боли в голове. Оказалось, что Римас собрался до ветру и по дороге туда своим огромным резиновым сапогом  наступил мне на голову и чуть не снял  с нее скальп.
  Утром мы взяли лодки, чтобы покататься по озеру. Лодки были 2х местные. Я, как гребец со стажем, занял место в одной из  лодок за веслами. А на корму мой лодки запрыгнула Вида Гумаускайте. В этот момент на берегу произошло небольшое замешательство, на которое я не обратил внимания. И только на следующий день на работе мне сообщили, что вчерашним катанием на лодке с Видой, я нажил себе недруга в лице Мацкуса.
    После этого он перестал со мной общаться. Но коль скоро, для создаваемого нами ГКЧ (генератора качающейся частоты) с применением широкополосных СВЧ умножителей частоты, низкочастотные схемы разрабатывал Казис, то, не смотря на наши прохладные отношения, я счел необходимым включить его в соавторы изобретения: Чупров И.И., Мацкус К.П. Генератор качающейся частоты. – Авт. свидет. № 532954 /СССР/.    
     Это изобретение было внедрено на Курском (в приборе Р2-50) и на два года позже - Вильнюсском ( в приборе Р4-23)  заводах.
    После 1973 г.  моими соавторами стали: Эдик Лоле (2х работ), Лайма Ульянычевене (3х), Саша Косухин (3х), Изя Бармаш (2х), Титас Улявичус, Паулюс Милюнас, Альфредас Мицкус , Бенас Буянаускас, Валентин Лаурс и Валерий Варламов.
     Напомню читателям, что в те годы наличие научных трудов было в НИИ  одним из главных критериев оценки профессиональных качеств разработчика и оснований для повышения в должности. Это служило для меня еще одним мотивом включать в соавторы тех, с кем работаю. Опять же большинству из нас было просто приятно увидеть свою фамилию среди авторов научной публикации или изобретения.