Воспоминания о Казани

Недавно прочитала книгу о Казани. Город, с которым связаны мои детские, подростковые и зрелые годы. И захотелось вспомнить некоторые эпизоды жизни, людей, передать свои ощущения от пребывания в Казани.
   

    Самое первое впечатление об этом городе относится к 1959 году. Полвека
прошло. Тогда вместе с дедом на пароходе «Эрнст Тельман», а в моем изложении тех лет «на Эльме Тельме», мы путешествовали по Волге до Астрахани.

 Тогда впервые я открывала для себя другой мир. Так например, я очень удивилась, что ехать по Волге – это плыть на пароходе по реке, а не на
«Волге» - легковушке. Все было интересно: каюты, верхняя полка, обед в ресторане, иллюминаторы, жалюзи, удивительные виды берегов,
города, затопленная церковь в Калязине, шлюзы, огромная лестница в Горьком (ныне Нижний Новгород – моя справка для молодежи),
сочные груши, камышенские арбузы и помидоры, черная икра, которую покупали 16-ти килограммовым брусом на несколько кают…
    Наш пароход пришвартовался к деревянному плавучему дебаркадеру, который был вокзалом с кассой, залом ожидания и рестораном. На берегу нам махали руками двое. Это были бабушка Вера, сестра моего деда, такая же белая, как и дедуся, и. ее муж – дедушка Петя.
    На берегу меня сразу привлекли: необычная речь, одежда, лошади с бубенчиками и гармошка с колокольчиками. Многие женщины были в красивых разноцветных сапогах и в платках, повязанных на особый манер. Но меня от этих зрелищ отвлекла бабушка Вера.
    - Так вот ты какая, Ириска – золотой ключик. Давай знакомиться.
    Она была полная и невысокая  женщина, но по тем временам казалась мне большой. Она обняла меня, и я утонула в ней. С тех пор у меня осталось ощущение на всю жизнь, что полные женщины всегда должны быть добрыми и уютными. И это ощущение почти никогда меня не подводило. Дедушка Петя, напротив, был очень худой и высокий и ходил с палочкой. Он был несколько нетерпеливый и, бабушка Вера частенько говорила:
    - Петр Петрович (они друг друга называли по имени и отчеству), успеем, не волнуйся, посиди, отдохни (у него было врожденное искривление ступни).
    Поскольку пароход какое-то время был на стоянке, решили поехать к своим. По пути к трамвайной остановке я увидела бегущих в сапогах мужчин и несущих на руках носилки поверх голов с чем-то завёрнутым в ткань. Я спросила деда, куда бегут эти люди. На что услышала необычный ответ, что это татарские похороны. А почему они бегут, спросила я. Это такой обычай у этого народа. Пробежав, люди оставили за собой клубы поднятой пыли.
    Мы сели в трамвай и поехали к бабушке Вере в гости.
    Бабушка Вера…
    Родная сестра моего деда. Дед был самым старшим, а бабушка Вера самая младшая из девяти детей, и к тому же из близнецов. Ее сестра «умерла к утру». А бабушка Вера прожила 88 лет
    Тогда в 59-ом мне очень понравилось у бабушки Веры. Жили они с дедушкой Петей в высокой комнате, в которой были часы на стене с удивительно мелодичным боем. У них была необычная (старинная) мебель, много разных статуэток, красивая посуда и в углу висела очень красивая картина со свечкой. Это позже я узнала, что это икона Спас Нерукотворный. А тогда я этого не знала. Росла в эпоху атеизма.
    Дедушка Петя был меломаном. Он собирал пластинки и в наш приезд поставил пластинку Вертинского «Я маленькая балерина».
    - Танцуй, Ириска, - говорила бабушка Вера.
    Это прозвище мне придумал дед. Он вообще был выдумщик. Себя называл Боркиширом, свою мать – Жмужмицей, а сестру – Фелопище. Дед был по убеждению атеистом, так же как и моя бабушка, а бабушка Вера – истинно верующая старообрядка. Что самое удивительное, брат и сестра очень нежно любили друг друга. Они ведь из девяти детей только и прожили больше всех, теряя братьев и сестер в детском и взрослом возрасте. Дед прожил 92 года.
    Всей своей жизнью, нужностью людям, бабушка Вера несла принципы религиозной морали. Она никогда никого не склоняла к вере в Бога. Сама верила, а другим несла доброту, радость, обо всех заботилась. И в 1993 году я и мама попросили её стать нашей крестной. Как же она радовалась за нас. Причем, ценой отлучения на год от церкви, она стала нам крестной в православной церкви. И такой выбор она объяснила тем, что православных храмом больше, чем старообрядческих. Видимо она не совсем комфортно себя в этом плане чувствовала. Все равно я Вас к Богу привела - говорила она и в ее глазах была такая неподдельная радость.
    В 80-90-е года, когда была возможность поехать в Казань, я радовалась, что увижу бабушку Веру. Мне никуда не хотелось уходить от нее. Меня звали на природу мои сверстники-родичи, а я не могла оторваться оттого, что рассказывала бабушка Вера.
    Она показывала мне фотографии предков, о каждом рассказывала так интересно, что я начала записывать хронологию рода. В её альбомах были фотографии с автографами Шаляпина, академика Арбузова. Было много фотографий с видами Москвы и других городов 19 века. Остались письма и дневники брата Валентина с фронта, его картины. Прочтение дневников мне напомнило письма Телегина Даше из «Хождений по мукам». В первую мировую действительно в армии ставили спектакли.  А как тогда люди признавались в любви. Сейчас такой глубины чувств, кажется, нет. Сейчас иногда я перечитываю дневники Валентина, которые мне остались по наследству и учусь и учусь жить. Именно в начале 90-х я узнала про свои корни. И еще я узнала, что я единственная продолжательница рода Романовых (не царского, естественно), многочисленного, но почти исчезнувшего. Так что я, да дочь моя – его продолжение. Дети же бабушки Веры – приемные, она воспитывала их от первого брака дедушки Пети.
    На протяжении почти что сорока лет я наблюдала, как меняется Казань. В детстве этот город казался мне пыльным и непонятно говорящим.Позже он начал благоустраиваться. Но Старая улица, где жили наши казанцы, оставалась тихой, патриархальной. Это место было своеобразным оазисом в центре города – тихим, умиротворяющим. Дом, в котором жили старики был построен как странно-приимный при храме, куда приезжали верующие на моление. Храм, находящийся тут же, был старообрядческим. Деньги на его строительство некогда дал Кузьма Иванович Романов – дедушка бабушки Веры, мой прапрадед.
 Он был довольно заметной личностью Казани. На Арском кладбище в Казани на надгробии ему написано «Благодарная Казань Кузьме Романову». У бабушки Веры были фотографии похорон прапрадеда. Там было видно, как по Проломной улице (теперь это улица Баумана) огромное количество народа идет за гробом.
    Дом, из "религиозной гостиницы" после революции переделали в жилой.
 Около каждой из дверей комнат,  в длинном коридоре  с широченными половицами, были рукомойники, а на стенах висели ванночки, в которых и мылись и стирали. Позже был проведен газ и одну из комнат переоборудовали под кухню. А до этого готовили на керосинках все в том же коридоре. И когда я первый раз приехала в этот дом, запахи керосина, мыла в коридоре, и сладковатый запах ладана в комнате как-то смутили. В дальнейшем я умилялась этим запахам. Они мне напоминали детство.
    Два дома напротив друг друга, храм и сад с другой стороны объединились небольшим двориком. Когда мы приезжали, все выходили порадоваться дорогим гостям-москвичам. То-то Вера Петровна обрадуется, говорили соседи и улыбались. Здесь  жили и татары и русские, евреи, таджики и украинцы; жили интеллигенты и рабочие, воры и пьяницы. Но удивительно дружно жили. Никогда не было дрязг по национальному признаку Если в татарской семье был праздник, то чак-чак или пермячи ели всем двором, а на Пасху и русские и татары христосовались и дети сорили разноцветной скорлупой по двору, за что получали подзатыльники от взрослых.
    Нигде, как в Казани, видна национальная терпимость. Речь русских изобилует татарскими выражениями и словами. Архитектура тоже приобрела смешанный стиль.
    Удивительно красиво одеваются женщины Казани. Бросается в глаза, что среди них очень мало полных.
    В Казани особый говор. Видимо просторы Волги рождают напевную речь с ощущением вопроса, с ударением на последнем слове в предложении. А может быть это как-то переплетается с особенностями татарского языка. Если я слышу такую речь в Москве, я почти точно могу сказать, что человек из Казани.
    Да, с прочтением книги захлестнули воспоминания. Нет теперь «Старой улицы». Вместо нее таун хаусы «новых русских татар», нет моих любимых старичков, нет их соседки Анны Николаевны – умерли. Где-то сейчас обитает красавец вор Маратка – сидит или ворует? Где Флёра, Фира, Алик и все с того двора?
    Осталась память и кое-какие вещи: фотографии; полотенца, вышитые прабабушкой Лизой; посуда, одежда, письма, дневники, картины, книги, безделушки.
    Все равно тянет в Казань – город с вековыми традициями, культурой, наукой. Здесь вырос Шаляпин, чьим импресарио был татарин Хайрулла. Здесь постигал вершины математической науки Лобачевский, а потом «ошарашил» науку неевклидовой геометрией, за которую его долгое время не признавали (удел тех, кто идет не со временем в ногу, а на несколько «метров» впереди). Казанская школа химии и поныне считается одной из лучших в мире. И я горжусь тем, что один из моих родственников причастен к этому.
    Вольнодумство казанского университета стимулировало Ленина в его желании сделать людей счастливыми независимо от классовой и национальной принадлежности.
    Казань, Казань. Вспоминаю КХТИ им. Кирова, где училась заочно и поняла, что преодолевать трудности учебы есть кайф. Вспоминаю поездку в Свияжск, где на площади 800Х200 метров когда-то было 40(!) церквей, а осталось только две, да и то пустые; где забирались на хоры, и я напевала «Аве Мария». Там же, в бывшем мужском монастыре находилась республиканская психиатрическая больница для хроников. Через щель в заборе я смотрела на подобие людей в одинаковых темно-синих костюмах, налысо бритых, и мне становилось жутко. Вспоминаю, как ездили на Кордон (местечко на Волге) на ночную рыбалку стерляди, а потом варили из нее уху; как три дня жили на острове под Зеленодольском; питались рыбой, купленной  у рыбаков; кормили собой комаров; до одури купались в Волге, а потом получили от взрослых нагоняй за безответственное поведение (не предупредили, что уезжаем на три дня). Вспоминаю, как крестились в церкви и как во время крещения я почувствовала окутавшее меня тепло.
 Бабушка Вера мне объяснила это тем, что Господь послал мне благодать и приметил. Для нее эта была очень большая радость.
    Вспоминаю, как сидела с умирающей бабушкой Верой. Как плакала, когда она сообщила мне о том, что она умирает. Она меня еще и утешала, а сама была спокойная. Завещала жить БЕЗ ЗАВИСТИ И ССОР, БЫТЬ ДОБРОЙ И МУДРОЙ. Только теперь я поняла, почему она умерла так спокойно – она все сделала в этой жизни.
    Вспоминаю, как казанцы переиначили песню «Москва майская»
                Утро красит нежным светом
                Стены Белого Кремля
                Просыпается с рассветом
                Вся советская страна
                Холодок бежит за ворот
                Шум на улице сильней
                С добрым утром
                Милый город
                Сердце Родины – Казань.
    И пелся этот гимн с хитрецой в глазах и очень по-детски задорно.
    Жизнь – это учеба и один из ее семестров – Казань. Это «Мои университеты».
                Март 2005 год