Критика диалектического разума. Р. Лэйнг, Книга 1

Критика диалектического разума. Р. Д. Лэйнг

перевод: Ольга Вячеславовна Соколова



 Предисловие автора

 А. Догматическая диалектика и критика диалектики

 Б. Критика критичного опыта


 КНИГА 1


От индивидуального праксиса к практико-неактивности

 A. Индивидуальный праксис как тотализация

  B. Человеческие отношения, как посредничество между различными секторами материальности


 C. Материя, как  совокупность тотального и первый опыт необходимости

1. Дефицит и способ производства

2. Обработка материи как отчуждение объективации коллективного и индивидуального праксиса

3. Потребность как новая структура диалектического опыта

4. Общественное бытие, как материальность и, в частности, бытие класса


 D. Коллективы



 Часть третья

 Предисловие автора


 А. Догматическая диалектика и критика диалектики

1.
Есть некоторые базовые принципы диалектического материализма, например, что отрицание отрицания может быть утверждение; что только в конфликте и посредством конфликта внутри человека или группы, возникает ситуация чтобы человек или группа делали историю; что каждый момент из серии моментов следует понимать, начиная с начального момента, а не сводится к ней [серии, периоду времени целиком], что история работает в каждый момент как тотализация тотализации, и так далее. Но эти принципы не догмы. Некоторые из этих диалектических принципов встречаются и в других подходах. Например, детерминизм Comtian-позитивисты (1) обязательно связывают с материализмом, но объект, изучаемый ими, это всегда механизм, в котором существует обусловленность из-за ограничения самого себя. Социальные антропологи всегда использовали диалектические процедуры в какой-то степени, и психо-аналитические теории содержат диалектические элементы, но каждая существующая теоретическая система находится в состоянии безнадежно запутанном, в том что касается ее основных принципов.

1) Auguste Comte (1798–1857), французский философ


2.
Теперь, Сартр говорит, что хотя он желает избежать догмы, есть такая вещь, как гиперэмпиризм, нео-позитивизм, отвергающий все, что a priori. Нет никакой причины, почему исследования не должны опираться на принципы. Что нужно помнить, что не существует чисто рационального обоснования ни для эксклюзивного обращения к аналитической причине, ни для безусловного выбора диалектической причины. Мы должны принять объект, как он дан и позволить ему свободно развиваться на наших глазах.

3.
Объектом данного исследования является  человеческая сцена в полной конкретной реальности. Существующая проблема: как мы можем думать о человеческой сцене так, что она доступна для понимания, и каким образом мы думаем, если или когда мы находим ее понятной?

4.
Величайшая попытка примириться с этой задачей представлены в марксистской традиции, но в настоящее время наблюдается кризис в марксистской культуре. Марксистская теория временно остановлена внутреннними противоречиями, которые в настоящее время не урегулируются, а отвергнуты. Результатом стал теоретический паралич. Диоген доказывал существование движения просто ходьбой, но что было бы, если бы его парализовало?

5.
Исследования в области естественных наук не обязательно должны быть осведомлены о своих собственных базовых принципах для того, чтобы быть эффективными. Диалектическое познание объектов, наоборот, неотъемлемо от знания диалектики. Диалектика представляет собой метод познания, движения в направлении к предметному знанию. Структура реальности, так и наш собственный праксис взаимосвязаны. Диалектический разум не занимает позицию вне системы, к которой он должен применить себя: он не действует по начальной рабочей гипотезе, сформулированой вне исследуемой системы, и затем применяется к ней. Это depasses [преувеличение], что он растворяет в себе, не устраняя, аналитическую причину семнадцатого века как одно мгновение в большем синтезе.


6.
Первая задача для критики диалектического разума, состоит в том, чтобы спросить, каковы его пределы и какова его валидность. Диалектические доводы призывают быть, действительно требует быть, критикуют, в кантовском смысле термина, самими диалектическими рассуждениями. Хотя это выверяется, необходимо признавать эту критику, чтобы найти свой собственный базис и развитие. Это не было сделано до настоящего времени, потому что такая критика была заблокирована догматизмом.

7.
Этот догматизм сохраняется с самого начала – с тех пор, как Маркс перевернул Гегеля с ног на голову. В том смысле, что догматизм Гегеля был усилен в марксистской догматике, и это усиленное вранье как раз делает его идеализм больным. Для этого самого жестокого идеализма разделение и связь существовала между знанием и его объектом. Это такое разделение, которое потеряно у Маркса. Маркс говорит, что  материальное существование человека не может быть сведено к созерцательному знанию. Праксис легко топит, захлестывает знания. И мы в явном затруднении. Мысль в одно и то же время бытие и знание о бытии. Именно праксис индивида или группы в определенных условиях имеет отношение к конкретному моменту истории. Как таковая, мысль является предметом диалектики, как правило.  Так же, как и любая деталь исторических процессов. Но мысль как причина тоже является знанием диалектики. Именно, с этой запоздалой точки зрения это сам по себе закон, которому она подчиняется. Есть ли неразрешимые противоречия между знанием бытия и бытием знания? Постольку, поскольку оно является формирующим бытия, знания, мысль делает очевидной диалектику активности и пассивности. Оно является одновременно формируемым и формирующим.


1) Constitutive – constituted: см. конституирующие принципы разума Канта в противоположность регулирующим принципам. Паттерн позволяет нам расширить нашу концепцию ощутимого мира вне всякого опыта, например, как в математике; позднейшее постулирование операций может быть выполнено без прогнозирования того, что присутствует в объекте "само по себе". Сартр развивает  constituting and constituted как прямо противоположные термины "активный / пассивный"  в диалектике.

  8.
  Гегель пытается решить эту проблему, ультимативно постулируя тождество бытия и познания. Маркс также выбирает монизм. Но монизм либо Гегеля либо Маркса разделяется их противоречиями в дуализме. Маркс определил свой онтологический монизм в тезисе, что бытие не может быть сведено к мысли. Напротив, он стремится привнести свои мысли в жизнь. Но это монистическое утверждение  дается как догматическая истина. С точки зрения Сартра, диалектический материализм превосходит современные идеологии на практике, так как это идеология приобретающего влияние класса, и поэтому обязательно заниматься демистификацией и разъясненем своей точки зрения. Но это было бы просто выражением непонятной вещи, инертным процессом, а не праксисом, если он не может обернуться на себя, чтобы разъяснить себе: он  не лучше, чем методы, составляющие философский либерализм. Монистический материализм очень радостно подавил старый дуализм мышления и бытия, чтобы понять бытие как целое в его материальности. Но, поступая так, монистический материализм отрицает какую-либо диалектическую связь между мыслью и бытием. Современные марксисты кажется парализованы этой трудностью. Если мысль является лишь частью исторического процесса, который рассматривается как своего рода механически развивающаяся вещь, то никакая идеология не может быть более верной, чем предыдущая. Монистический марксизм,  не понятый диалектически, впадает в полный релятивизм. Современный монистический марксизм, отказывая в эффективности диалектической активности мышления, пытаясь растворить всякую  мысль в космической диалектике, подавляет человека. Это растирает, растворяет, дезинтегрирует его во универсум. Добавить нечего, нет слов. Марксистская диалектика природы изобретает природу без человека.


9.
Знание, наоборот, какую бы форму оно не принимало, это определенные отношения человека с миром. Если человек больше не существует, эта связь исчезает. Уайтхед сказал очень точно, что закон природы начинается в качестве гипотезы и заканчивается став "фактом". Когда мы говорим, что земля вращается, мы ничего не чувствуем, заявляя это предложение, и не относим себя к этой системе знаний. Мы думаем, что мы находимся в присутствии самого "факта", настолько, что вдруг мы устраняем себя как знающего субъекты, и кроме того улетучивается хитрый прием ликвидировать наш акт самоустранения. Знающий и знание усмиряют себя, чтобы каждому становиться в мире просто его частью. Сейчас это верно, не только для философов и философии, но и для ученых, и для научных знаний. Когда диалектический материализм претендует на то, чтобы создать диалектику природы, он не пытается установить общий синтез человеческих знаний, но занимается простой классификацией,  организацией "фактов". Было бы совершенно неправильно претендовать на то, чтобы быть занятым "фактами", когда "факты" сами рискуют быть изменены в самой своей сути прогрессом науки. Эта попытка говорить о мире так, как будто он раскрывает себя, никто не может назвать трансцендентным диалектический материализм.


10.
Эта форма материализма на самом деле не диалектическая, и все же у Маркса мы находим его определение: "материалистическая концепция мира означает лишь концепцию мира, без каких-либо посторонних дополнений извне". В этой концепции, человек входит в сущность природы как один из ее объектов, и, как предполагается, развивается на наших глазах в соответствии с законами природы: то есть, человек как чистая материальность управляемый предположительно универсальными законами  диалектики. С этой точки зрения, объект мысли воспринимается будто бы природа как таковая. Изучение истории представляется просто как один из видов исследования природы. Этой концепцией воспользовались как заклинанием, чтобы убежать подальше от проблемы. В ней диалектика природы является трансцендентальной и a priori, а природе человека свойственно быть вне себя в природе, его природа является экстра-гуманистичной, и история появления человека неясна. Все должно возвращаться назад все время к totality естественной истории, в котором история человечества – это один из видов истории. В рамках этой теоретической схемы, реальное мышление как праксис не может быть понято. Диалектически осознанное, реальное мышление превосходит предыдущие моменты в конкретном движении истории, но в этом процессе не-диалектическое материалистическое мышление  вряд ли может быть больше, чем несовершенное отражение своих объектов, которые в лучшем случае будут искажены настолько минимально, насколько это возможно.


11.
Естественно-научные законы получены из экспериментальных гипо-тезисов, которые были проверены фактами. Абсолютный принцип, что "природа диалектична", напротив, невозможно проверить. Как мы видели, здесь налицо диалектика [противоречие] между ученым и его объектами, но, если мы заявляем, что есть диалектическое развитие в объектах по законам, установленным наукой без дополнительной ссылки на ученого, нет никакого способа доказать [проверить] это.

12.
Диалектическая причина не имеет ничего общего с теми силами, которые предположительно действуют в области физики и химии. Идея диалектики возникла в истории, совсем по-другому, и была обнаружена и определена и через отношения человека к материи, и человека к человеку.

13.
Надо смотреть здесь на двусмысленность языка, что означает иногда сами объекты, а иногда их концепции. Материализм сам по себе не противоположен идеализму. Существует материалистический идеализм, который находится в центре всего дискурса об идее материи. Истинной противоположностью идеалистического материализма является реалистический материализм.  Мысль – это мысль человека. Она начинается с того, что человек находится в мире, связанном со всеми силами космоса. Это говорит о материальной вселенной, также как и то, что обнаруживается из практики в конкретной ситуации. Марксистские доктринеры считают, что они добились реального понимания необходимости, в то время как то, что они имеют по факту, сделано так, чтобы ввергнуть свои мысли через цепь отчуждения, так, что они превратили их собственное живое мышление в объект для универсального сознания, и затем повторно присвоили это вселенское сознание, как будто оно принадлежало им.

14.
Энгельс упрекает Гегеля за навязывание материи законов мышления, но это то, что Энгельс делает сам. Естественные науки – это смелое предприятие естествоиспытателей, и как таковое оно является историческим и социальным предприятием. История и социология являются единственными допустимыми сферами диалектического разума. Для переноса диалектики в естественный мир, из которого ученый был выдернут – это лишает его рациональности, потому что то, что человек делает в отношении себя, уже не диалектика.


15.
Это не означает, что Сартр отрицает существование диалектических отношений в неживой природе. Его позиция такова, что можно верить или не верить, что в законах физики и химии проявляется диалектика. Но здесь это вопрос разума в регулятивном смысле, а не в учредительном смысле. Необходимо установить ограничения и достоверность диалектического доказательства. Диалектика природы возможна, но не необходима. Только через содержание человеческой истории, то есть, через праксис людей, ограниченных конкретными материальными условиями, то есть, через открытие этих условиях и подчинения им человека, диалектика обнаруживает себя. Одним словом, если существует нечто, что можно назвать правильно диалектическим материализмом, это должно быть исторический материализм, то есть, материализм изнутри истории. Я, ты, он, она, чтобы, пройти, живут, знают его. К тому же, этот материализм, если он существует, можно получить только в пределах нашего социального универсума, в центре нашего организованного, расслоившегося общества.

Напротив, диалектика природы может быть только метафизической гипотезой. Психическая процедура, которая состоит в
 а) обнаружении и практике диалектической рационализации наших действий в их историческом и социальном контексте,
б) проекция этой рационализации на неорганический мир как безусловного права, а затем
 с) вернуть ее из неорганики в общество под предлогом, что это закон природы в непрозрачных условиях иррациональности общества, о как это порочно и хитро, как только можно себе представить.

Однажды встречаются человеческие отношения, которые удается постичь, потому что некто сам для себя человек, кто-то  превращает его в вещь, это обнажение всего человеческого характера, и, окончательно, подставив эту вещь, совершенно иррационально и надуманно, для истинных отношений, которые встречаются в первую очередь. Во имя монизма однажды заменяется практическая рациональность человека, который делает историю в безрассудстве естественной необходимости. Однажды подменивается неясным для ясности, предположительно очевидной, научно-фантастической истиной.


16.
Если есть истинная диалектика, мы знаем, где искать ее основы. Мы принимаем идею, что человек представляет материальное существо среди других, и что он не обладает как таковой любым привилегированным статусом. Мы не откажемся a priori от возможности, что реальная диалектика природы может быть выявлена в один прекрасный день. Диалектический метод может интерпретировать результаты в науках о природе и может быть использован самими учеными под контролем опыта. Но диалектический вывод должен быть понят, где он жертвует собой, чтобы мы увидели где выдумкa. И это видно из материальных условий истории. Но если есть только одно средство диалектического или исторического материализма – монизм, который берется управлять человеческой историей снаружи, независимо от действий людей, то необходимо сказать, что тут реальной  диалектики не существует.


17.
Ошибкой Энгельса было предположить, что он мог получить диалектические законы природы из процедур, которые сами были недиалектическими: сравнений, аналогий, абстракций, индукции. На самом деле диалектический разум целостный, и должен найти свою основу в себе. То есть, с помощью диалектического метода.


18.
В полярности бытия и познания, ни одно из них ни может быть сведено к другому. Но мы должны быть осторожны, чтобы этот дуализм не привел к несколько замаскированному идеализму. Единственная возможность, что диалектика существует,  сама по себе диалектическая, или, если угодно, единственно возможно единство диалектики, как закона исторического развития, и диалектики, как понимание о движении этого развития, должны быть в единстве диалектического движения. Бытие есть отрицание понимания, и понимание привлекает свое бытие от отрицания бытия.


19.
 "Люди сами делают историю, на основе существующих условий". Универсум исчезает в мечтах, если человек явно субъективен к диалектике, приходящей  к нему извне, как его безусловного права. В один момент (в гегелевском смысле) человек является предметом диалектики, как враг власти. В другой момент он создает эту власть. Этот второй момент является отрицанием первого, который является отрицанием человека. Это важное отрицание отрицания. Это необходимо, мы обречены жить в этом противоречии, диалектически. Человек подвергается диалектике [противоречию], в той мере, в какой  он действует, и действуя, в той же мере он подвергается диалектике [противоречию]. Он не подлежит к нему недиалектически, как божественный закон, или метафизическая фатальность, и это не проистекает от самого себя недиалектически, как будто он был ее безусловным творцом.


20.
Диалектика – это закон суммирования. Коллективы, общества, истории, реалии, которые налагаются или навязывают себя, на индивидуумов. Но такова реальность, сплетенная из миллионов индивидуальных действий. Мысль, что totalizes истории является результирующей истории, а не просто ее пассивный транспорт, не трансцендентна фатальности. Лишь она может осознать каждый миг, и объединить в своем праксисе то, что тянет в сторону рассеивания или интеграции. Таким образом, в материалистической диалектике, как и в гегелевской, мысль должна открыть и свою необходимость, и необходимость ее объекта.


21.
Нет диалектики, обманывающей факты так же, как категории Канта навязывают себя реальности. Диалектика, если она существует, является необыкновенным приключением отношений каждого человека с объектами своего опыта. Там нет категорий, в чьей-либо голове или в небе; нет заранее установленной схемы, которая может быть возложена на эти странные события; диалектика не накладывает на человека в историистрашные противоречий в терминах, в  которых он должен жить; но под влиянием дефицита и необходимости действия людей таковы, что диалектическая рациональность единственное, что делает их понятными. Диалектика, если она существует, может быть только totalization конкретных totalizations осуществленных многократным totalizing особенностей.


22.
К необходимости и разумности диалектических выводов присоединяется обязательство – обнаружить его эмпирически в каждом конкретном случае, и это может быть достигнуто только диалектически. Ничто нельзя диалектически увидеть с точки зрения аналитических выводов, то есть, с внешней стороны рассматриваемого объекта (например пассивности ученого по отношению к системе, и пассивности системы по отношению к нему). Диалектика раскрывается только наблюдателю, находящемуся внутри системы. Диалектика – это живая логика действий. Она показывает нам, что повсеместно и обязательно присутствует в качестве возможности, как приключения для всех. Она не может быть ничем другим,
кроме собственной общей прозрачности. Это рациональность практики, тотализации, социального будущего.


23.
То есть, опыт диалектики  – это сам диалектический праксис, с помощью которого она произведена.


24.
Реальная конечная цель данного исследования – теоретическая; можно сформулировать ее следующим образом: Каковы условия возможности познания истории в целом, или разделов истории? Каковы пределы необходимости взаимоотношений, которые разыгрываются? Чем ограничивается и на чем основывается диалектическая рациональность?



  Б. Критика критичного опыта



25.
До тех пор, пока можно констатировать некие абстрактные условия, при которых диалектический опыт возможен, его особая реальность по-прежнему остается неопределенной. Каким специфическим набором действий мы надеемся установить и доказать реальность диалектического процесса? Какова его область приложения? Какие экспериментальные системы мы должны построить? На какие факты мы опираемся? Какой опыт является критическим?

26.
Теперь, в настоящее время, мы имеем дело с формулированием схемы, которая сделает понятной сложную  игру праксиса и totalization. Проблема в том, чтобы дать критику инструментов мышления так, чтобы в истории составлялись представления доходчиво. Если такая критика сама по себе валидное соглашение, что будет критерием истинности нашей процедуры?


27.
Аналитико-позитивный разум не может сделать понятным диалектику, но аналитико-позитивный разум может быть понят с точки зрения диалектического разума. В действительности диалектический разум основывается на собственной полупрозрачности. Невозможно проверить при помощи любой другой формы разума, ибо "принципы" диалектического разума не вписываются в рамки какого-либо другого вида разума, они не являются «законами», это "данность", это установленные правила, или аксиомы.


28.
Если диалектический разум существует, он может  быть, с онтологического точки зрения, только синтезом множественности в единое целое, то есть totalization, и, с эпистемологической точки зрения, проницаемость этого totalization к знаниям, где акт познания сам является обобщением. Диалектика является  totalizing деятельности: переход от объединяющей унификации (акт познания) к единой унификации (объект знания).



29.
Фундаментальной вразумительностью диалектического разума, если она существует, является то, что  есть totalization [получено обобщением]. Отсюда фундаментальный  вопрос критического опыта: существует ли сектор бытия, где totalization это сама форма существования?


30.
 Totality и totalization следует четко отличать. Totality сделана, завершена. Искусственное единство, которое создает видимость totality, может быть только осадком или пережитком прошлого действия; в этом так много псевдо-инертной totalities: они влияют на нашу судьбу в противоречие праксиса (работы, которая сделала их) и инерции (на работе они работают, чтобы содержать себя).


31.
Критический опыт в totalization: она сама одновременно и акт totalizing и его собственной totalization, множественность его в процессе синтеза в единый объект. Акт totalization не может быть автономным или вне того, что именно он totalizes. Это настоящий момент в текущей  totalization, постольку, поскольку воплощается во всех своих частях и реализуется как искусственное знание о себе. Критический опыт диалектики состоит в действии  потому, что опыт диалектики взаимодействует с актом синтеза, и таким образом, синтез представляет сложной связью  между созданным totalization  и актом его создания. Таким образом, опыт диалектической связи между познающим и объектом познания есть сам диалектический  опыт.


32.
Сектор бытия, где totalization есть сама форма существования человеческой истории.


33.
Если totalization  ведется в какой-то отрасли бытия, это totalization может быть единственной авантюрой в особых условиях: оно производит универсалии, чтобы понять их, оно выделяет  и интериоризирует, вбирает их. Можно говорить тогда об особенностях универсалий. Критический опыт может существовать только в момент этого приключения. Это totalizing приключение воспроизводит себя в качестве критического опыта, само по себе в какой-то момент своего развития. Абстракция, универсализация, формальная экстраполяция, они должны быть неповторимыми в открытии особенности totalizing приключений.


34.
Когда вы интересуетесь существованием одного человека, не вопросами сознания, вопросом жизни индивидуума, его целью, находясь в мире других, постольку, поскольку  он totalizes себя от рождения, и будет делать это до самой смерти. Индивидуальный исследователь, который ставит под сомнение totality всех человеческих существ, самой истории, в этом самом акте обдумывания истории разоблачает totalization, делающее соединение и разъединение.


35.
История всегда может быть переписана, то есть разъединена и пересоединена. Для истории, как totalization все бесконечно устаревает. Процесс никогда не будет завершен, пока время не остановится. Здесь индивид является единственно возможной методологической точкой отправления. Благодаря его практике, диалектика не результат истории, а своеобразное движение его totalization, сделанных им на основании его прежних totalization.


 36.
Таким образом, не только сектор реальности характеризуется totalizations, что всегда и везде должно быть понятным, но totalizing само движение. В этом и состоит полупрозрачность диалектического разума: его повторная вразумительность.


37.
То есть, критический опыт не может быть признан без собственного намерения, а именно, без вечной реорганизации данной в терминах действий, проявляющих их пределы. Если мы хотим смотреть на объект без этого намерения, мы можем это сделать. Ничто не предохраняет нас от застывания и преобразования людей в вещи и человеческих групп в механические системы. Такой искусственной трансформацией и деформацией, в результате которой мы сужаем и замораживаем диалектический опыт, мы оставили в псевдо-монизме субъективизм или объективизм, так что мир будет поглощен нами, или нас поглотит мир. Без такого отстраненного опыта, и без размышлений таким отстаненным путем, мы, конечно, не откроем для себя диалектически критический опыт. Но причина в этом случае может быть сделана понятной, как мы только что пытались сделать в общих чертах, в свете нашего критического диалектического опыта.


38.
Теперь, если история это totalization, и если индивидуальный опыт является уникальным базисом totalizing всех времен, необходимо задаться вопросом, как разнообразие индивидуальностей создает праксис своего рода благодаря большому количеству totalizations. Одно пожелание, нитью Ариадны создать путь для одного из индивидуальных опытов в разнообразные формы человеческих коллективов. Мы постараемся проследить диалектическую понятность этих преобразований, в результате которых праксис становится праксис-процессом. Индивидуальный деятель вступает в очень разные коллективы. Мы должны следовать за превратностями и превращениями праксиса от серий к группам и снова к сериям: мы будем изучать группы групп: класс и бытие класса. Хотя мы можем взять примеры из рабочего класса или буржуазии, это не первостепенная задача этого исследования, чтобы определить эти, или любые другие, специфические классы. Точнее, нам нужно выработать метод исследования, как класс учреждался, его  totalization и detotalization, и, во все времена его диалектическую понятность, с участием связей внутри и вовне класса, его внутренние структуры, отношения с другими классами и т.д.


39.
Превыше всего, целью является изменение восприятия разумности исторического движения в обстановке, в которой разнообразные люди приходят, чтобы определиться по разновидности их конфликтов. Начиная с синхронных структур и их противоречий, мы будем продвигаться в диахронической понятности исторических преобразований. То есть, наша процедура является искусственным прогрессом, посредством диалектических выводов как существенных и составляющих выводы практической сложности. Факт, разумность и необходимость должны быть найдены на каждом этапе.

40.
Два тома вместе пытаются показать, что необходимость, как неопровержимая структура диалектического опыта, не свойственна ни свободному развитию внутреннего мира, ни инертной дисперсии экстериоризации: она навязывается в силу непреодолимого и неизбежного момента в интериоризации внешних и экстериоризации внутренних дел. Необходимость – это печать, штамп, отпечатанный на нашей субъективности как осуждение, которое обязывает нас выполнять свободно и самостоятельно сам приговор, который передается от нас обществу, и который тем самым определяет нас самих.


41.
Регрессивный момент уводит нас от того, что Сартр называл "образующая диалектика", к анти-диалектике, к составной диалектике. Прогрессивный момент показывает totalizing движений, которое объединяет эти три частных движения в общей totalization. Истина раскрывается как праксис этой искусственной унификации. Это история.


42.
Далее, как только праксис может быть связан со стремлением организма или группы, тогда Сартр называет это доступным пониманию. Но все еще может считаться понятным, если отчуждение отделило действия от намерений слишком далеко для того чтобы действия были понятными с точки зрения намерения идентифицируемого агента. Сартр ведет нас путем изучения различных критических опытов, чтобы обнаружить какие-либо действия без явных участников, производства без производителей, totalizations без тотализаторов, никогда не заканчивающийся процесс, адские зацикливания. Человеческие группы, эти странные реальные многообразия, будут производить действия и некие итоговые мысли, без индивидуумов, в чьих головах они зарождались, или даже не зная о них. В обществе есть, так сказать, свободно плавающие действия, бродяги "без авторов".






КНИГА 1


От индивидуального праксиса к практико-неактивности

A. Индивидуальный праксис как totalization


 43.
Если диалектика возможна, следует ответить на четыре вопроса:

  I. Что такое природа праксиса как опыт необходимости и свободы?
  2. How are totalities totalized?
  3. Что такое историческое будущее?
  4. Что такое материальность праксиса и другие формы материальности?


44.
Человек опосредован вещами в той же степени, в какой вещи опосредованы человеком. Это пример зацикливания диалектического мышления. Не правда, но тип мышления, который мы должны иметь, если человеческое событие является понятным, и, как мы уже сказали,  его понятность – это в первую очередь вопрос понимания пути, каким образом некое множество утверждается как полное, как целое, будь то субъект в целом или объект в целом:  totalization унифицирует организацию множеств, и человеческое событие представляет из себя множество таких организаций. При всем этом, кто и что totalizes [обобщает]?


45.
Первичный итог взаимосвязи этого материального бытия, человек (вместе с материальным миром, частью которого он является) определяется как необходимость. Необходимость является интериоризацией человеком, озадаченным отсутствием удовлетворения во всей внешней области. Чего-то не хватает, или отсутствует, или в дефиците. Существует, но не достаточно. Я не достиг чего-то. Существует недостаток того, что я достиг в этот момент. Необходима detotalizes полная, независимая, сохраняющая totality неорганичного. Это detotalization, вливание "ничего" в мир, является однозначным, невзаимным отношением. Ликвидацией каждого парциального момента  диалектическая логика в totalizations (то есть, detotalization retotalization всегда неуловимой  totality мира) приводится в движение. Поле моего праксиса totalized, следовательно, как единство ресурсов и средств, удовлетворяет требованиям: это поле является инертным множеством ресурсов и средств, понимаемое как единство инструментальной области. Исключительно праксис определяет зоны, системы, привилегированные объекты в этой totality, инертные в себе. Основная часть постоянно нуждается постольку, поскольку она функционирует при всяких условиях. Основная часть это функции, функция это потребность, потребность это праксис. Праксис как потребность это работа: то есть, диалектика [противопоставление] человеческого естественного праксиса и неорганичного. Аналитически можно понять лишь один миг этой диалектики во времени. Когда мы сможем понимать это от момента к моменту, мы сможем использовать диалектический метод, чтобы понять диалектическую ситуацию.



B. Человеческие отношения, как посредничество между различными секторами материальности



46.
Отдельный работник, человек, озадаченный отсутствием чего-то в отношении к неорганичной негуманной среде, конечно является абстракцией. Человек всегда связан с материальностью и своей собственной, и через других людей. То есть, человеческие отношения опосредуют материальное поле, которое мы только что описали. Говоря другими словами, это поле всегда имеет поливалентный набор значений для большого количества людей. Это означает, что отношения индивидуумов, в свою очередь, опосредованные ими и пассивно претерпевшие [изменения] через материальное поле, обусловлены внешними силами. Таким образом, в каждый момент диалектические отношения между людьми являющиеся функцией чего-то, и обусловленные ими, негуманны.


47.
Сейчас, в этот момент нужно  очень четко различать материальные обстоятельства как условия праксиса в материальном мире моих возможностей, что есть, что я делаю из этих условий через мою единственную totalization их моими проекциями, то есть, моим превосходством над ними. На данный момент в диалектике, материя превращается в транспортное средство смысла. Тем не менее, этот круговорот инертной материальности неизбежно ускользает от меня, и избегает меня, так как он является предметом множества других унификаций или totalizations другими людьми, которые дополняют или не дополняют мои собственные. Мое totalization [обобщение] поля моего праксиса затем detotalized, будучи полем для totalization чужих праксисов, в которых я просто часть их totalization.


 48.
Для того, чтобы рассмотреть, что влечет за собой [дисперсию] человеческих организмов, Сартр предлагает нам созерцать двух лиц, полностью отделенных друг от друга, например, дорожного рабочего и садовника, неизвестных друг другу, по обе стороны от стенки, например мной одновременно  наблюдается каждый из них. Я могу понять каждого из них до определенного момента на основе соучастия, так сказать, по инициативе, по деятельности каждого. Каждый человек является центром другого для ориентации в объективном мире, центром другого устройства Вселенной. Дорожный рабочий или садовник, каждый сделан тем, что он сам делает. Каждый продукт своего продукта. Я могу осознавать, без ведома их, постоянную нереализуюмую возможность их отношений. Я вижу, через то, что они делают, каковы унификации, характеризующие их поля. Тем не менее, множество этих двух других центров унификации является константа с названием "в другом месте", что ускользает от меня, хотя отношения, которые они имеют  друг с другом во время моего нынешнего созерцания их, опосредованы исключительно мной. Их отношение друг к другу, не могут быть описаны иначе, как взаимное незнание [игнорирование], а это требует третьего для опосредования этого отношения. Они могут быть объединены, и обязательно объединены в totalization, которая не есть они сами.



49.
Взаимное отношение может быть положительным или отрицательным. В взаимности, каждый может сделать себя проводником для проекций другого так, что другой сделает себя проводником своих собственных проекций. Тогда будет два отдельных трансцендентных предела, и взаимное отношение будет иметь характер обмена. Или каждый делает свое значение создает представление о другом для выработки совместного предела, который будет уникальным и трансцендентным.Я признаю другого также как средство достижения моего собственного трансцендентного предела, и как генератор проекций, для которого я являюсь средством. То есть, я вижу его как участника totalization в его движении к его пределам в таком же движении, как то, в котором я проецирую самого себя к моему собственному движению; и я обнаруживаю себя объектом и инструментом для его пределов; то же деяние где я делаю его  объектом и инструментом для [определения] моих пределов [границ].
 

50.
Если есть отказ от принципа взаимности, каждый отказывается служить ограничителем другого, и признавать его существование как объективно значимое в проекциях другого, как противника, если он заставляет делать для своей выгоды его собственный инструментарий для другого, чтобы сделать его орудием своих целей: это борьба или конфликт. Каждый может использовать свою собственную материальность для воздействия на другого: каждый, by shamming [как замша], хитрит, мошенничает, маневрирует всеми мыслимыми способами, может позволить себе сформировать другого как ложный объект, вводя в заблуждение, обманывая в значении его пределов. В такой борьбе, целью не является уничтожить другого, преследовать смерть другого, как утверждает Гегель. Этот прочный, сильный антагонизм основан на дефиците: его реальная цель это завоевание.


51.
Полное несоответствие одного человека по отношению к другому человеку состоит в том, что его отношение к другому является totalization [обобщением], которое должно быть итогом того, который это  totalizes  ? [объединяет]. Каждый член диады может сохранять две эквивалентных системы отсчета и два эквивалентных стиля поведения: но ни один из них не может реализовать единство диады. Во взаимном признании, которое работает через эти два искуственных totalizations, находится необходимый предел унификации. Во взаимном уважении остаются оба участника, каждый из которых  интегрирует все человечество. Даже интимность, сама потребность в уединении, есть отрицание расстояния, и вечное отрицание единства. Гегель запретил материю, как посредника между индивидуумами. Исчезновение соперника является лишь средством, а не необходимой целью.
 ??
 ["Работа" в диаде, взаимная адаптация друг к другу, подход и отход, тело как инструмент, общие задачи, общие интересы, достаточно реальны; но каждый из двух, отрицается каждой объективно возможно только через постоянное посредничество вещей каждый использует.]


52.
Это «третьи лица», которые объединяют диады, при посредничестве материальности. Неодушевленное является императивом. Класс объектов и их использование трансформируют людей, использующих  их, и определяет заданную форму их взаимосвязи. С помощью этого механизма этот человек сформировал работника этого конкретного вида. Фактически продукт представляет из себя кристаллизацию как результат анонимной работы.


53.
В знак признания и уважения со-существенность другого подтверждена. В каждом есть как основа, один из составляющих, абсолют внутренней жизни отношений без единства, через отделение внутреннего мира каждого. Как уже было сказано, единство в диаде может быть реализовано только в totalization управлением извне через третьего. Взаимные отношения в диаде как таковой преследуются из-за их сплоченности, то есть, наличием их отсутствия, их недостаточностью. Другой (в качестве третьего) является независимым посредником объединения  диады. Totalization  диады со стороны третьих лиц, как интериоризация каждого члена диады действительно может появиться, чтобы проглотить их обоих в чисто диадической ситуации (два боксера преобладают в борьбе), но это непрочное единство, двойное totalization каждым из диады, как они существуют для третьей стороны, как object-totality [объекты интериоризированные, объединенные один раз и навсегда]: единство диады приходит к каждому из них от присутствия третьего.


54.
Не-единство диады само в себе может быть скрыто отблеском, сиянием общей задачи – как единого ритма гребцов, коллективного хронометрического расписания завода, и т.д. Это может скрыть неоднородность диады, которая однако, остается непреодолима.


55.
В общем, попытка одного или обоих членов диады понять третьего может добиться только необходимости разбирать заторможенные откровения. Единство обеспечено третьим как отпечаток, штамп, печать, определяется третьим, и его диадические метаморфозы при помощи внутренней трансформации заставляет его удаляться от его собственного трансцендентного. В любой триаде, конечно, один и тот же человек может взаимодействовать в диаде и в то же время может быть третьим к двум другим, и так далее. Чтобы это взаимодействие было понятным, мы должны быть в состоянии перейти от практики как коренного объединения поля действия, к отрицанию человеческого плюрализма, создавая непрочное единство диады, от отрицания такого непрочного единства, основанного на плюрализме, к изменениям взаимодействия в триаде.


56.
В любом случае, totalization  всегда опосредовано материей. Праксис объединяет окружающую среду, и только через посредство материи человеческие отношения могут быть соединены. Это totalization  человеческих отношений однажды обобщит сделанное в материю посредством человеческих отношений как один [первый] момент, и  обобщит в понимании созданных материей человеческих отношений как другой [второй] момент. Станет ли рассматриваемый момент первым или вторым, зависит от выбора отправной точки, поскольку диалектика – это всегда спираль.




C. Материя, как  совокупность тотального и первый опыт необходимости

1. Дефицит и способ производства


57.
История человечества – это  не только мертвое прошлое, но его totalization  нами в настоящее время, как часть нашей ориентации себя в будущее. Это выбор, что мы помним, суммарное сохранение прошлого в настоящем, как фильтр, через который нечто из прошлого достигает человека в настоящем и будущем. В той степени, в какой неорганическая материя является отрицанием человека, и все же обусловлена возможностью totalizing единства истории, человек встречает [узнает] человека через отрицание человека. Историческое понимание на этом уровне имеет ужасные и отчаянные аспекты – человек, единый с этим инертным и демоническим отрицанием, который принимает их содержание, чтобы повернуть его против всех в форме активного инерционного totalization человека по его уничтожению.


58.
Отношение множества лиц в поле праксиса состоит, как мы видели, одновременно из собственного отношения человека к этой области, и из взаимности между ними.


59.
В этот момент мы должны попытаться понять природу связи материального поля с множеством пассивных действий, как это было, когда материальность властвует над людьми, возвращает их в праксис, который они вложили в него, но который теперь как будто украден у них и возвращается к ним в качестве контр-окончательности, как окончание, что противоречит концу человека – угрозой истребления. Эта диалектика теряется в упрощенном марксизме. Человек не только ищет себя в сопротивлении природе, социальной среде, по отношению к другим людям, но они находят свой собственный праксис, который оборачивается против них, чтобы стать анти-праксисом. Эта изначальная отчужденность выражается и через другие формы отчуждения, но не зависит от них, и является базисом, основой для других.


60.
Возможно, отношением человека к человеку, или человека к материи, фундаментальным отношением в нашей истории является соответствие потребности и дефицита. Это условное определение нашего однозначного отношения к материальности. Дефицит в материальном мире определяется потребностями. Это противоречие [диалектика] также можно рассматривать, начиная с дефицита, а не с потребности. Мы можем начать с другой стороны круга, как это было раньше. Дефицит является основой возможности нашей истории, а не ее конкретная реальность. Другие факторы также необходимы для реального хода истории, и там могут быть другие истории, без дефицита. Там даже может быть общества без истории, основанные на копировании. История рождается из резкого нарушения равновесия, которое надламывает общество на всех уровнях. История не является необходимой или ценной. Легендарная история некоторых племен есть отрицание истории, и мы до сих пор видим реинтродукции вневременных архетипов в священные моменты повторения. Но если история существует, то она обязательно диалектическая, и требует диалектического рассмотрения.


61.
Дефицит определяет, что для каждого весь мир существует как объект потребления. Как таковой, он представляет собой отрицание единства множества людей. Потребление объекта здесь и сейчас предотвращает  его использование там и сейчас, или позже. Дефицит делает реальной невозможность совместного существования. Под давлением империи дефицита люди рассматриваются как избыток, как будущие потребители, как минимум как ненужные, как угрозы фундаментальному. Люди воспринимаются количеством, как взаимозаменяемые. Человек ставится под вопрос в своем существе. Каждый человек существует как бесчеловечное, как странный вид, не такой как я. Существование другого это риск для меня. Мое существование это риск для другого.


62.
И люди пожирают не только неодушевленный мир, и уничтожают друг друга, но они потребляют животных. Можно, несомненно, быть ненужно жестоким к конкретному животному, но это во имя человеческого разума, для которого эта жестокость становится обвинением или наказанием. Человек, этот плотоядный вид, который решает за сотни миллионов животных, убить ли их, или использовать их энергию чтобы делать работу, который разрушает систематически, как и многие другие, по гигиеническим причинам, для самозащиты или для спорта! Кто бы мог представить, что во имя человеческого разума когда-либо человека будут наказывать за жестокое обращение с животным? Возможно, мысль о доброте к животным, которых он приручает, и его самого укрощает в стремлении за упрощением символизма.


63.
Где взаимность модифицированна дефицитом, другой рассматривается как избыточной, излишний, как контр-человек, анти-человек, человек другого вида. Мы видим его действия, и это действия анти-человека, нашего демонического двойника. Мы видим, что ничто, ни огромные звери, ни микробы, не могут быть страшнее для человека, чем умный плотоядный жестокий вид, который понимает и разрушает человеческий интеллект, и чей предел это уничтожение человека.


64.
Абстрактная, чистая, непосредственная взаимность разрушается, таким образом, путем [интериоризированных] дефицита. Необходимость и дефицит определяют Manicheistic [манифест] как основу действий и морали. Насилие и противодействие насилию, возможно, непредвиденные, но они условные необходимы, и необходимое следствие любой попытки уничтожить эту бесчеловечность заключается в том, что при разрушении в противнике бесчеловечности контр-человека, я только могу уничтожить  в нем человечность, и получить, вобрать в себя его бесчеловечность. Буду ли я убивать, пытать, порабощать, или просто мистифицировать, моя цель заключается в подавлении его свободы – это чужеродные силы, de trop. До тех пор, пока дефицит остается нашей судьбой, зло непоправимо, и это должно быть основным правилом в нашей этике. Отрицание единства внутренней нехватки, дефицита в дегуманизации взаимодействия повторно выводили для всех нас в единстве мира, как общее поле наших оппозиций, как противоречивое единство нескольких противоречивых totalizations [обобщений], и это единство мы в свою очередь reinteriorize в новом отрицании единства. Мы объединены фактом жизни в цельном мире, определенном [ограниченном]  дефицитом.


65.
Сам человек в одно и то же время и излишний и недостаточный, недостающий, в пределах группы. Недостаточность, дефицит всегда должны определяться в его конкретных обстоятельствах. Только тщательное исследование может определить различные контексты, где дефицит является условием возможности истории. Говоря о дефиците, некоторые марксисты часто достаточно догматичны. Энгельс часто бывает непонятным и неоднозначным. В описании нехватки чего-либо для них характерно пренебрежение, например, [ они говорят] о дефиците времени.


66.
Короче говоря, дефицит как отрицание в человеке материального – это принцип диалектической разборчивости [понятности]. Человек видит, что его действия украдены и деформированы миром, в которому он принадлежит сам. Дефицит, недостаток чего-либо – это фундамент для понимания нашей истории. Остаются, однако, непредвиденные обстоятельства. Отчуждение в двух первичных формах изменения и объективации (смотри пункт 76) является a priori необходимости. Материя, над которой работал человек, несет на себе отпечаток этого человека. Это его объективация. Но материя в дальнейшем отчуждает в себе то деяние, работу, которую он проделал над ней, не как силу или инерцию в чистом виде, но благодаря инерции он возвращает каждому силу работы другого.

67.
Капиталистический процесс в качестве одного из возможных моментов отчуждения разоблачает господство материи (продукта) над человеком (работником), и господство человека над материей через других людей, так как его собственный продукт представляется ему ненужным для других, для кого он сам становится тогда лишним.


2. Обработка материи как отчуждение объективации коллективного и индивидуального праксиса



68.
Праксис – это инструментализация материальной реальности, то есть он превращает материю в орудие для целей человека. Он охватывает неодушевленные предметы в обобщенные проекции, и налагает на него псевдоорганическое единство. Можно уподобить это акту наложения клейма, размещения чьего-либо отпечатка на мир, и однажды увидеть, например, в сведении лесов на равнины китайцами, как, поступая таким образом, работник превращает свой собственный материал в фатальность, он создает накопление, которое разрушает его. Под этой рубрикой, природа есть внешний предел для общества. Человек становится анти-материальным: материя, инвертированный праксис или анти-праксис. Мы наблюдаем это также в фетишизации материи в истории драгоценных металлов. Если посмотреть на импорт золота в Испании (Филипп II), там было два типа взаимодействия людей: один коммуникабельный, обдумывающий, искусный, объединяющий человек, есть эксплуатация в совместном проекте или нет; другой тип взаимодействия – мужчины друг против друга, каждый принимает другого за противника в его стремлении приобрести золото, которое в своей фетишизированной форме теперь в недостатке, и требуется. Для праксиса, вошедшие в рынок золота инвестирует золото из-за его дефицита. Поэтому идея его дефицита пропагандируется как социальный факт.



69.
Социальные факты вещи, в той мере, в какой все вещи являются социальными фактами. Независимо от того, золото или что-то другое, было, или есть, Бытие, очищенное от signification [значения]. Мы должны распознать в этих диалектических соображениях о человеке и материи, что определенные автоматизмы и определенные социальные процессы кажутся недоступными нашему пониманию. Здесь наблюдается анти-диалектический предел, против которого мы выступаем. Но мы не находим вразумительной основы для праксиса, если нам кажется, праксис сам только как несущественный момент в радикальном бесчеловечном процессе.


70.
Всякая философия, которая подчинена гуманизму Бытия, в попытке изменить настоящую жизнь человека, будь то экзистенциальный идеализм (Хайдеггер) или догматический марксизм, имеет своей основой, силой влияния отвращение человека. Основной вопрос состоит в том, кто первичен, сам человек по отношению к другому, или первичен другой по отношению к самому человеку? Отчуждение может существовать, только если человек сначала имеет практический опыт [праксис], а затем переживает отчуждение. Таким же образом, предпосылкой рабства является свобода, которая попадает в рабство. Человек живет в мире, где будущее уже превратилось в вещь, в идею как социальный факт. Но это понятно как отчуждение, отчуждение понимается как праксис, разобщенный с праксисом. Человек сам является материальной реальностью, и он как  материальная  реальность вмещает в себя гуманные функции и значимость.


71.
Материя, посредством человека, является двигателем истории, и образовывает [создает] общее будущее. Как каменные боги, таблетки, реликты последних объективированных практик, материя является социальной памятью коллектива, трансцендентное внутреннего единства, totality созданное множеством рассеянной активности. Это накопленная опасность будущему (как штабеля бомб [образное выражение]). Это скрепляет людей  при условии связи между ними, эта связь приводит меня к объективизации себя, я изменяюсь, становлюсь другим для другого.



72.
Праксис, как унификация не связанных внутренне множеств, наделяет материю практической слаженностью. Человек как продукт своего продукта находится в неразрывном симбиозе с материей. До сих пор мы рассматривали человека как праксис, который сам испытывает нехватку чего-либо, и при этом сам является объектом дефицита, нехватки. Мы должны помнить однако, что поскольку он доминирует над материей, человек действует не просто из необходимости, но в ответ на практическую потребность, которую неодушевленный объект, по ощущениям, может реализовать касательно него. Когда такие требования посягают на человека [как на дефицит], они являются активными, а не просто пассивной потребностью. Пока же мы рассмотрели материальность как опосредование живых отношений между людьми. В сложных группах, где присутствуют разногласия, разделение, негибкость, естественные жизненные связи между людьми заменяются механическими указами. Последняя ситуация находится на гораздо более высоком уровне реалистичности до такой степени, что не может стать понятной позже.


73.
Кражей его праксиса через материю и праксис других людей, судьба человека становится механической фатальностью, попавшей в ад вращающейся как сцена, повторяющейся практической пассивности. Противоречие классовых интересов, в марксистском смысле, раскрывается в индивидуальной или коллективной попытке найти естественное и однозначное звено между человеком и материей, то есть, чтобы заново открыть себя самого как свободно создающим свой праксис; но интерес это уже само-отклонение и окаменение материи этой попытки.




3. Потребность как новая структура диалектического опыта



74.
Единственной реальной основой исторической диалектики является диалектическая [противоречивая] структура индивидуальных действий.


75.
Есть две формы потребности, данные в диалектической структуре человеческого взаимодействия, которые мы должны рассмотреть. Они обе имеют тип отчуждения, и Сартр рассматривает их обе как первичные, как необходимые a priori. Он называет их изменение и объективация. Оба, особенно изменение недостаточно признана марксистской догматикой, и теоретические последствия их необходимого характера также были упущены.


76.
Необходимость [потребность]  и ограничения не следует смешивать. Основной практический опыт необходимости должен осуществляться через действие без ограничений. Одной из форм такого действия без ограничения является очень простой случай, когда один делает что-то по отношению к другому. Ни в коем случае результат не идентичен с намерением агента. Изменения возможны, когда мои действия переходит от мои-действия-для-меня к моим-действиям-для-вас. Из существующей моей-формы превращается в другой-для-другого. Структурный аспект перехода туда и обратно от себя-для-себя к другим-для-другого Сартр называет alterity [инаковость], и движение он называет alteration [изменения]. Видно, что в отношениях  такого типа, когда человек взаимодействует с другими, изменения являются необходимым признаком. Необходимость также дается опытом, когда работа над материей лишает нас наших действий, не настолько, насколько она является чистой материальностью, но как материализованный праксис. Эта форма потребности отчуждения уже обсуждалась в предыдущем разделе. Человек действует на материю, и totalized [итоговая] материя действует на человека. Будь то переделка, или объективизация в материализованный праксис, результат всегда более или менее другой, чем ожидался. (1) Все же человек только неожиданно встречается как с его объективацией, и в его изменении, как другой для другого.

1) Даже если результат настолько известен, и намерение настолько отрефлексировано знающим, моих частых совпадений почти достаточно для некоторых практических целей.


77.
Мы увидим позже, в изменении контекста различных форм практической унификации множеств, а именно группы, которые описаны Сартром – серии, группы-в-слиянии, группы-поручители, организации, учреждения – те, которые не индуцируют внешними ограничениями эти два аспекта первичного отчуждения. Элементарный опыт необходимости состоит в том, что ретроактивная power [власть], грызущая мою свободу от объективной законченности моих действий к первоначальной решимости, которая дана при рождении. Это отрицание свободы в сердце свободы, это первичное отчуждение (объективация и изменения) следует отличать от отчуждения в марксистском смысле, которое начинается с эксплуатации.


78.
Каждый из нас проходит свою жизнь будто гравер переносит наш образ на других людей и вещи. Этот вытаченный образ, пленительный и сводящий с ума, если кто-то хочет быть понятым или понять себя самого через него, также является потребностью моей свободы как totalization–в-движении, частями которой стали объективация и изменения.


4. Общественное бытие, как материальность и, в частности, бытие класса


79.
Отчуждение своего праксиса  посредством изменения и объективации бытия-другой-для-другого и быть-вне-в-вещь, тем не менее, по своему истина и реальность. Это бытие-вне (etre dehors) представляет собой, или состоит, в праксисо-инертной материи. Человеческий праксис, постольку, поскольку это предмет материи, может впасть в социальную импотенцию, в инерцию. Как показал Маркс, капитализм
 является антисоциальной силой: он massifies and serializes [делает массовость и сериализует] людей. В социальной сфере люди totalized по способу производства.


80.
В современности, экзистенциализм отрицает существование заранее сформированных человеческих  качеств. Каждый не трус и не вор. Может ли каждый сказать, что каждый создает буржуазию? Без сомнения. Трусость, мужество, просто удобные названия для оценки комплекса действий. В этом нет никакого сравнения между ними и атрибутами класса. Эти затруднения класса можно увидеть по-разному, как пассивный синтез материальности, как закристаллизовавшийся праксис предшествующих поколений, общие условия социальной деятельности,  как самые непосредственные и жестокие аспекты нашей объективной реальности, ее предопределенность в целом. Жизненный цикл работника на фабрике "Dop Shampoos", вплоть до фантазий машиниста, предопределен в целом. Например, девушка с фабрики, в отношении ее сексуальной жизни, беременностей, абортов, понимает сама, что она уже небезгрешна. Она переживает осуждение против себя, уже вынесенное [заранее] целым рядом социально-экономических условий, в которых она родилась.


81.
Попытка преодолеть условности своего класса влечет за собой более и более полную реализацию себя. Каждый существующий класс – это полуфабрикат будущего. При этом, присутствует негативная определенность темпорализации. Это инерция, которая завладевает нами изнутри, и если это случилось, то только благодаря этой самой инерции, праксис должен реализовать себя, и, окончательно осознать себя в новом опыте необходимости. Эта инерция, свойственная каждому, влияет на судьбу, намерения, предельные возможности каждого, и структуры ценностей класса, как общие пределы, конечно, представляют из себя коллективную инерцию , интериоризация искусственной материальности  разделяет всех индивидов в своей области. Это набор структур практико-инертного поля, и рабочий находится вне его, тем не менее, для любой желатиновой реальности, в ней смутно мерещится некоторое  надындивидуальное "классового сознания".




  D. Коллективы


82.
Все социальные объекты общественного исследования имеют коллективную структуру, и, таким образом изучаются социологией. Сартр видит их как материальные сущности, которые уже являются продуктами человеческого труда, и в конечном итоге реалиями праксиса, в той мере, в какой они понимают через самих себя, интерпретируя в своем множестве организованных физических лиц [коллективе].


83.
Группа [коллектив] является предприятием, в постоянном движении интеграции. Но так же, как индивид может быть определен только по тому, что он сделал, поэтому коллектив определяется в его существовании, поскольку все praxis преобразуются в exis (1). В этом свете, группа может рассматриваться как материал и искусственный объект социальной сферы. С помощью группы, дискретное множество действующих лиц может производить через нее согласованные действия подобно одному существу, которое все они составляют как единое целое. Это единство, однако, достигая какой-либо степени постоянства, берет на себя рождение странной инерции вторичного пассивного синтеза, каким становится каждый индивидуальный праксиз, как это было, проникнутый пассивной, инертной данностью группы в виде практико-инерции.

  1) Exis: Сартр использует греческий термин: находясь в определенном состоянии, долговременных обстоятельствах.


84.
Мы находимся на новом витке спирали. Мы обнаруживаем те же сроки[?], обогащенные дополнительными частичными totalizations и более взаимоприемлимыми условиями. Мы как следствие сходим с ума, чтобы быть синтезированными в новой форме понятности. Взаимность, как фундаментальные человеческие отношения; разделение отдельных организмов; поле праксиса с его глубиной инаковости; искусственная материальность, как бытие-вне-себя как человека в объекте, и как бытие-вне-себя инерции как крайности в человеке.


85.
Посмотрим, что такое взаимные отношения в понимании Сартра. Я включаю вас в мое totalization [обобщение], и вы включаете мое totalization вас в totalization меня, и я, в свою очередь, обобщаю свое totalization моего totalization вами, и так далее, взаимные отношения можно назвать отношениями внутренних миров. Такие отношения миров контрастируют с отношениями поверхностными, когда индивид является просто одним из двух объектов, внешним [посторонним] по отношению к друг другу. Два человеческих существа, как два центра totalizations, и как два отдельных организма, одновременно связаны и внутренне, и внешне. Первые шаги в понимании процесса формирования человеческих коллективов должны состоять в простейших способах, с помощью которых какое-то решение находится между противостоянием взаимности, как отношениям внутренних миров, и одиночеством организмов, как отношениям внешним. Как всегда в спирали диалектики, такое решение образует основу нового типа системы внутренних-внешних отношений. Это то, что Сартр называл seriality.


 86.
Некоторое множество людей, характеризующихся seriality [серийностью] будет называться series [серия]. Преобразование из множества в серии будет называться serialization [сериализацией]. Рассмотрим группу лиц, ожидающих автобус. Их общими свойствами могут быть или отдельность, или взаимопонимание, или унификация и массовость [объединение]. В данном случае они представляют собой множество отдельных людей. Отдельность каждого не является инертной потребностью, но она живет в проекциях каждого, как  негативная структура: у меня нет ничего общего с вами. Это предшествующее отрицание каждым своих возможных взаимных отношений. Это множество разделений является отрицательной стороной интеграции каждого человека в своей собственной отдельной группе (клерка в банке, домохозяйки, и т.д.). Девушка спешит по дороге в офис, человек поглощен своей газетой, или  другие члены очереди, все в их собственных мирах, и они отрицательно проживают свои нынешние отношения друг с  другом в качестве членов очереди, то есть, они не обращают внимания друг на друга, за исключением порядкового номера очередности в количественной серии. Они взаимно отрицают какую-либо связь между каждым из своих внутренних миров. Поведение каждого выражает особое одиночество каждого из них, как традиционное отрицание какой-либо взаимности, живущей в сердцевине социума.


87.
Эти одиночества являются реальным социальным продуктом города. Город существует за счет взаимозаменяемости людей. Город здесь с начала, как та или иная потребность, или как нечто, что я могу использовать, или как среда для существования. Он преломляет мое поливалентное одиночество с миллионом граней одиночеств всех людей, с которыми я никак не связан. Одиночество – это проекция. Например, можно изолировать себя чтением газеты, таким образом используя всю нацию как коллектив, и, наконец, totality жизни человека, чтобы отделить себя от десяти человек, которые находятся в той же очереди. Одиночество [отдельность], тогда в разные моменты, в разных ракурсах, естественны; вытерпеть; жизнь, навязанная мне; проекция того, что я делаю. Я понимаю мое частное одиночество через мой образ действий, и автобусная очередь это взаимность изоляции, посредством проекций одиночеств каждого,  существованию взаимности отказано. Одиночество [отдельность], таким образом, это первая характеристика seriality.


 88.
Лица, в серийной группе в дальнейшем характеризуются их взаимозаменяемостью. Они идентичны в своей отдельности. Все члены очереди на автобус имеют  общий будущий объект. Поэтому каждый такой же, как другой. Каждый такой же, как другой в дальнейших отношениях, так же как есть их тождественность во взаимозаменяемости и отдельности, [а есть индивидуальность как несходство: другой, и каждый для другого одинаков. Каждого слишком много.]


89.
Материальный объект, автобус, определяет этот серийный заказ, поскольку возможно, не будет места для всех. Каждый лишний для другого. Невозможно, однако, решить, кто конкретно является лишним на какой-либо априорной основе, или каким-либо внутренним качествам личности. В серии несходство не ослабляется, как это было раньше. Каждый является другим для других настолько, насколько он другой. Никто не имеет в себе какой-то особой причины своего порядкового номера в серии. Каждый идентичен другому, поскольку он делает, по отношению к другому, то же что другие делают для других. Серия понятна только через понимание формально универсальной структуры несходства.


90.
Вещь (автобус) как объект, который является общим для каждого из серии, создает серию в качестве собственного практико-инертного-бытия-вне-себя для множества практических организмов. Серия везде и всегда составлялась, начиная с такого общего объекта. В серии есть свои способы поведения, свои чувства, свои мысли [серийные], "Серия есть режим существования индивидуумов". Это режим бытия метаморфозы серийных лиц во всех своих структурах. Сартр стремится показать, что во всех не серийных праксисах есть некоторый элемент практико-инертной структуры серийности.


91.
Мы сказали, что серия находит свое предварительное единство в объекте, который поддерживают в общем каждый член серии. Во множестве случаев, при определенных обстоятельствах, Другой может стать существом, которое всеми поддерживается. Этот серийный Другой – практико-инертный объект. Другой это я в каждом другом, и каждый другой во мне, и каждый, как другой во всех остальных других. В любом случае, единство серии всегда где-то в другом месте. Когда эта сериальная
 инаковость сама становится связью этой серии, в целом – это totalization [бегства].


92.
Чеченец в малом бизнесе, работник ручного труда – это не просто концепции, но существа – они единичные объекты, постулируемые и объединяющие серийные группы. Чеченецы – это не тот тип, общий для каждого конкретного примера – но вечное бытие-вне-себя в других. "Чеченцы" – это практико-инертные группы, созданные как таковые Анти-чеченцами.(1)

 1) То есть, его сущность, как сущность автобуса и очереди, и анти-чеченцы это серия, объединенная "объектом", который является общим для всех них, а именно чеченцами.


93.
Члены серии  имеют какое-либо дополнение, как бы объект их общей фантазии.


94.
Коллективность серии, это totalization, форма социальных отношений, которая предполагает творческий искусственный праксис, целью которого является гуманное создание единства как его объективации для человека и посредством человека. Totality серии (например, античеченцы) – это только пассивное действие
 практико-инертного объекта (чеченцев) на диаспору чеченцев – клеймом, штампом, отпечатком, внешним проявлением в социальных отношениях внутри группы. Устанавливается ложные взаимоотношения между материальными объектами и множеством человеческих существ.


95.
Античеченцы это некоторое множество людей. Что у них общего – это общий объект – чеченцы. «Чеченцы» для каждого античеченца – это его собственное анти-я. Каждый античеченцец признает свою идентичность с другими, которые имеют анти-я, общее с ним. Этот общий плохой объект представляет собой штамп или марку, общие для всех античеченцев. Этот плохой объект является их знаком или символом единения. Но это единение – единение серии: то есть множества, в котором каждый идентичный, взаимозаменяемый, несущественный, отдельный, и одинокий.(1)

 1) Необходимо помнить, что Сартр здесь не описывает конкретную группу. Он показывает, что seriality [серийность] является одним из аспектов конкретной реальности "античеченцев".

 ** Прим. переводчика: Лэнг в своих примерах пишет о евреях и антисемитизме, я заменила на чеченцев и античеченцев, как более близкий и понятный пример для русскоязычного читателя.


96.
Предшествующее объяснение части рациональности инаковости дает нам принципы для понимания практико-инертного социального поля. Такие практико-инертные социальные поля очень распространены, и различаются тем, как каждый человек присутствует в других. Реальное присутствие может произойти в телефонном разговоре. А слушатели радиопрограмм  могут лишь косвенно ощущать присутствие друг друга. Поэтому общий праксис между ними невозможен. Тем не менее, слушая радио, я иногда нахожусь в присутствии других слушателей. Например, в раздражении от лживой пропаганды я выключаю радио, чтобы другие не слышали этого. Они были в серии, объединенные общим существованием радиопрограммы, и разошлись, из-за невозможности, разделенные, но под впечатлением инаковости [эпатажа], которая эксплуатируется всеми средствами массовой информации в рекламе и пропаганде. Инаковость создает нам рациональность скандала, серии, которые состоят из читателей газет.


97.
Социальная сфера серии представляет собой единство инаковости, квази-плюрализм. Оно всегда отступает, единство как будто отсутствует. Totality других это окружающая среда и основной условный фактор поведения в серии. Это отступающее totality не является, однако, позитивной и конкретной totality в реальности. Это не результат подлинной унификации поля. В реальности получаем экстраполяцию бесконечных серий связей между идентичными и другими, в той мере, [в которой каждое условие другого его отсутствием]. Серийное единство это отрицательная totality. Международная фондовая биржа демонстрирует такой пример.


98.
Серийный объект, будучи предметом или существом, общим для каждого члена серии, и, следовательно, условием ее единства, это фактически показатель разделения членов этой серии. Опрос общественного мнения является показателем отсутствия сообщества.


99.
Когда социальный класс рассматривается в терминах практико-инертного поля, видно, что он в значительной степени представляет собой серию, и бытие-класса в какой-то степени statut (l) серийности, навязанный множеству, из которого он состоит.

1) После того, как определенная форма родства была создана, некоторые общие следствия вытекают из онтологической структуры этой частной формы общественного характера. Термин statut обозначает такой массив необходимых вытекающих последствий, хотя единственно предполагает частную форму социальности как отправную точку. Таким образом, после того как социальная система создана, ее устройство может быть задумано как исходный пункт для вторичного диалектического движения, или набора движений, который возникает в соответствии с уставом или законом устройства частной системы.


100.
Серийная идея не есть сознательный момент действия, то есть объединяющий откровение объектов в диалектической темпорализации действия, но является объектом практико-инертным. Доказательства серийной идеи в моей двойной неспособности проверить ее или трансформировать ее в другом.  Ее непрозрачность, мое бессилие изменить ее в другом, отсутствие сомнения о ней и мои собственные, и другого, представлены в качестве доказательства ее истинности. Идеи расизма и колониализма также серийные идеи.


101.
Маркс, в "Капитале", рассказал об атомизации, овеществлении и разделении людей. Он отчетливо показал, что объединенные усилия отдельных лиц нельзя повторить в сериализованных коллективах. Борьба рабочего в девятнадцатом веке с капитализмом была против его судьбы, была общей инерцией. Отрицание необходимости для него, если он был человек, была его судьба как общий практико-инертный объект, отрицания, то есть, из множественности-как-серии, с которой он был един. Это отрицание является началом диалектического опыта.

102.
Может быть строгая рациональность, диалектическая понятность этого практико-инертного поля – это место насилия, теней, колдовства? Одно ясно, нет силы, которая движется как-то от человека к серии для совместных действий.


103.
Здесь по сути две диалектики: индивидуальный праксис, и группы как праксис, и  практико-инертным полем является антидиалектика каждого, таким образом, социальное практико-инертное поле отрицается индивидуальным и групповым праксисом, и является отрицанием как индивидуальных действий, так и праксиса группы. Это не признано в теории Маркса и Энгельса. Их ошибка начинается с их неспособности увидеть, что все объективации – это alteration [изменение]. Каждая объективация становится другой, потому что она является объектом в свободном поле действия другого. Это свобода, которая ограничивает свободу. Небрежность Гегеля заключается в том, что он не признает, что материальность необходима как посредник между двумя свободами. Первое отчуждение (объективизацией и изменениями) есть то, что один праксис крадет смысл от другого, или, по крайней мере, обязательно изменяет его. Теперь, есть однозначное, следовательно, недвусмысленное отношение продукта к производителю, но есть двусмысленное, следовательно, возможно, неоднозначное отношение продукта к производителю или покупателю. Таким образом, через его объективацию в своем продукте производитель, возможно, демонстрирует для покупателя нечто другое, чем он желает показать в своем продукте.


104.
Далее, представим схему для понимания перехода праксис – практико-инертный – праксис.

   1. Однозначное отношение внутреннего мира в сердце свободного праксиса как унификации области.
   2. Двусмысленное отношение множества практических действий, каждый из которых  потеряв свободу других преобразованиями, [которые он производит, подвергается их объективациям]. Практическая деятельность в то же время представляет собой негативные взаимотношения, отношения интериорности, и при посредничестве инертного объекта, внешнюю сторону косвенных отношений.
   3. Преобразование всех свободных праксисов в exis (см. п.83).
   4. Преобразование каждого exis в пассивную деятельность свободным праксисом другого, чьи проекции и перспективы  иные.
   5. Превращение каждого в пассивную деятельность пассивной активностью объекта.



105.
Острая необходимость [крайность] и серийность неизбежны. Мы все родились в семьях, раздираемых серийностью. Свобода может только быть [необходимостью жить крайностью праксиса]. Нет возможности отказаться от необходимости свободы.


106.
В отличие от полупрозрачного сознания нашей деятельности, есть гротеск или чудовищные апперцепции практико-инертной, внутренней бесчеловечности человека. Отчуждение в его необходимых первичных формах, и, при этом расширение возможности для мистификации, дает власть праксису, который направлен на бессилие другого, целью которого является уменьшить рабство другого.


107
Другой [считает], что я в принципе не могу быть живым в диалектическом развитии праксиса: это удаляющийся объект сознания, неосознающий себя. Где-то в другом месте поэтому [существует] пространственная структура инаковости, и с ней в другом месте (я всегда буду другим для каждого другого) приходит [понимание], что общее бессилие серии может работать как негативный цемент всех его членов. Серийная необходимость и серийная свобода являются  статистической случайностью из физических законов. Необходимость, как предел в сердце свободы, как неясные доказательства и момент инверсии праксиса в практико-инертной деятельности, появляется после того, как человек закружится в сериальном сообществе, сама структура всех идей или чувств внутри серии, модальности их отсутствия в настоящем и их никчемные доказательства. Практико-инертное поле это не новый момент универсальной диалектики, но  чистое и простое отрицание диалектики путем экстериоризации и плюрализма. Необходимостью свободы на данный момент является то, что естественная диалектика индивидуумов depass себя, чтобы создать новую диалектику, начиная с анти-диалектики, как indepassable невозможности.



108.
Это подводит нас к истокам исторической инициативы.

Так как это новая диалектика составлена тем, что дают человеческие индивидуумы в первую очередь, мы будем говорить о конститутивной диалектике (чьей отправной точкой является праксис индивидуумов) и составной диалектике (чьей отправной точкой является праксис групп), обе перед лицом антидиалектического момента практико-инертного поля.