День здоровья

...Ну что я ему такого сделал? Только хотел сигарету закурить. Не такой уж я, кстати, заядлый курильщик. Другие по две пачки в день выкуривают, и ничего, а я ведь всего-то полпачки от силы... Так вот, не успел я сигарету ко рту поднести, как слышу: "Брось эту пакость!"

А я ведь один в квартире был, да и кто бы мне такое посмел сказать? Жена? Попробовала бы она только пикнуть! Да и голос-то вроде мужской был... Выглянул я на всякий случай во двор, но и там никого. Не понравилось мне это, да и кому понравится, когда голоса мерещиться начинают, но что же делать? Голоса голосами, а если уж держишь сигарету в руках, надо закурить... Только я затянулся разок, опять слышу голос: "Последний раз говорю: брось!"

Отчётливый такой голос, но беззвучный: вроде как в голове он у меня сидит. Дошло тут до меня, что это не иначе, как телепатия. Слыхали мы про эти штуки. Какой-то шутник-телепат мысли мои уловил насчёт сигареты и, видно, позабавиться решил. Ну, я не растерялся и такое протелепатировал в ответ... И затянулся ещё раз покрепче ему назло.

А как вынул я сигарету изо рта, пальцы мои разжались сами собой, и упала она прямо на ковёр. Хотел я её поднять - а рука, как неживая. Не шевелится. Хотел с дивана вскочить - не могу. Вроде как паралич хватил. А ковёр уже дымится... Того и гляди, заполыхает всё...
Перетрухал я, конечно. "Прекрати, - телепатирую, - свои идиотские штучки, сгорю же я тут за милую душу..."

Голос молчит.

"Ну извини, что обматерил, ну, не хотел я тебя обидеть..." Аж самому противно, как лебезю перед ним, а что делать? Погибать-то неохота.

"Обещай, что бросишь курить", - отозвался голос.

Чего не наобещаешь в такую минуту? Поклялся я, что и смотреть на сигареты больше не стану... Чувствую: отпустило вроде. Поднял я сигарету с ковра и с облегчением сунул её в пепельницу.
 
Но всё же сильно мне было не по себе после этой истории: в горле пересохло и руки дрожат. Решил я рюмашку пропустить, чтобы привести себя в норму. Только я об этом подумал, как голос опять за своё: "Не смей!"

Можете представить, какая меня злость взяла. "Да кто ты такой, - кричу (в уме кричу, разумеется) - и по какому праву мною командуешь? Да я сейчас в полицию позвоню, они живо тебя накроют, голубчика! Ишь вздумал шутки шутить..."

И знаете, что он мне ответил? "Молчи, - говорит, - дурак, я твой собственный организм".

Я аж рот разинул. "Чево, чево?" - спрашиваю.

"Я твой несчастный, замученный, отравленный тобой организм, - говорит голос. - Я долго молчал, но теперь чаша моего терпения переполнилась. Многие годы ты беспощадно травишь меня никотином и алкоголем, обессиливаешь гиподинамией, травмируешь ненужными стрессами. За что? Чем я провинился перед тобой? Капля никотина убивает лошадь... А этот ужас, когда в мою кровеносную систему проникает алкоголь... Если бы ты знал, как страдают мои нежные эпителиальные ткани, мои слизистые оболочки... Мои лёгкие почернели от дыма... к моей печени подкрадывается цирроз... моё сердце гипертрофировалось... мои нервные клетки гибнут в неравном бою с ядом и не восстанавливаются... А я хочу жить... Хочу честно выполнять заложенную в меня генетическую программу... Я организм твой! Я служу тебе верой и правдой. Не мешай же мне нормально функционировать. Я требую, чтобы с сегодняшнего дня ты начал вести здоровый образ жизни: не пить, не курить, заниматься спортом... Ну, хоть делать зарядку по утрам... Договорились, а?

Ну, знаете, меня так легко на пушку не возьмёшь. "Брось, - говорю, - баки мне заливать. Я хоть и не шибко учёный, а всё же понимаю, что не может организм сам мыслить и разговаривать независимо от моего сознания. Я хозяин своему организму, что я захочу, то он и делает..."

"А что такое, в сущности, ты? Твоё сознание, твоя личность? Это всего лишь кора больших полушарий головного мозга. Но у мозга есть ещё много других отделов, которые презрительно именуются низшими: задний мозг, средний, продолговатый... А знаешь ты, для чего служит гипоталамус? И никто толком не знает... Не ты, кора, а мы, "низшие" отделы, управляем организмом. Мы с ним одно целое, его интересы - это наши интересы, и сейчас мы говорим с тобой, кора, от его имени. До сих пор мы молча делали свою работу и терпели все издевательства, которым ты нас подвергала. Но ведь есть же предел терпению! Ты даже не подозреваешь, какие резервы заложены в твоём организме, как много мы, "низшие" отделы мозга, знаем и можем. Ты знаешь, например, что телепатия действительно существует? Но существует-то она как раз на нашем уровне, на уровне "низших" отделов. Мы можем вступать в связь с организмами других людей независимо от их сознания, так что они об этом и не подозревают. И мы, организмы всех людей вашего города, договорились организовать сегодня..."

"Бунт? - прервал я его, не в силах больше слушать эту галиматью. - Восстание?"

"Не надо таких страшных слов... Я бы сказал: организовать общегородской день здоровья. Всего один день. А потом.."

"А потом месяц здоровья, а потом год... А потом всю жизнь отказывать себе чуть ли не во всех земных радостях, чтобы протянуть чуть подольше? Дудки, приятель! Пусть лучше я умру раньше, но буду жить полной жизнью, буду пить, курить, жрать, сколько захочу, и никто мне этого не запретит: ни бог, ни чёрт, ни собственный организм".

И я демонстративно вынул из пачки очередную сигарету.
 
"Что ж, придётся прибегнуть к крайним мерам", - с сожалением сказал голос.

И сразу - острая боль в сердце, и такое ощущение, как будто оно вот-вот остановится... И страх смертельный, и одна только мысль в голове стучит: "Не хочу умирать! Жить, жить, жить! Жить любой ценой!"

Слыхал я, что в таких случаях валидол под язык кладут. Или нитроглицерин. А у меня ничего такого и в помине нет - никогда раньше сердце не болело. Одна надежда на "Скорую помощь". Набираю "03" - молчание. Гудки. "Всё, - думаю, - конец".

И тут - голос: "Примешь мой ультиматум - будешь жить. Иначе - смерть. Ты ведь хочешь жить, кора больших полушарий?" "Да!" - шепчу из последних сил. "Ты будешь меня слушаться?" - "Да..." " Ну вот и договорились..."

И сразу всё как рукой сняло. Только лёгкое обалдение от всего приключившегося. Звон какой-то в голове. Мысли разбегаются. "Ну, не бывает же такого, - думаю. - Бред это. Галлюцинация." А с другой стороны - боль-то была уж очень реальная...
 
Чувствую - если останусь наедине с этими мыслями, то уж точно свихнусь. Решил зайти я к соседу напротив. Петровичем его все зовут. Большой любитель выпить, между прочим.

Стучусь. Открывает не сразу. "Кто там?" -спрашивает. "Да я, сосед твой. Открывай, Петрович, поговорить надо!" Открыл. Рожа мрачная и поглядывает эдак подозрительно, вроде не узнаёт. "Ты что ли, Митрич? Ну, входи!" Вошёл я... И первое, что мне в глаза бросилось - самодельный плакат к  стенке прикноплен прямо над столом, а на нём большими корявыми буквами выведено: "АЛКОГОЛЬ - КОВАРНЫЙ ВРАГ!" А на столе - батарея пустых бутылок. И выглядят они так, будто их только что опорожнили, а между тем Петрович-то совсем трезвый.
Поглядел я на плакат, на бутылки, на Петровича... Смутился мужик, голову опустил. "Вылил я всё, - говорит, - в раковину. Всякая чертовщина, понимаешь, мерещится, голоса... Ну её, эту выпивку... Завязал я. А ты по какому, собственно, делу?"

Тут я ему всё и выложил, что со мной приключилось. Вижу - совсем пригорюнился Петрович. "Значит, не примерещилось... Плохи наши дела, Митрич. Где это видано, чтобы человек был рабом своего организма? Того нельзя, этого не смей... Эх, Митрич!.. Трахнем последний раз по рюмочке, с горя, а? Только по одной, и всё, и больше ни-ни.. Неужели ж они не поймут?"
"Да ты ведь всё вылил", - говорю. "Чёрта с два, - отвечает. - Одну "беленькую" оставил на всякий случай".

Достал Петрович бутылку из холодильника, открыл, понюхал... Тут его всего передёрнуло. Подошёл он к раковине и вылил туда всё содержимое. И такая мука у него на лице была написана, хоть плачь...

"Петрович, - говорю, - не горюй, наша наука обязательно придумает, как организм обмануть. Учёные, они ведь тоже не дураки выпить."

Только вижу - не слушает меня Петрович. Скидывает зачем-то рубаху, брюки... И начинает руками махать да подпрыгивать, как будто какой бес в него вселился. "Не иначе, - думаю, - свихнулся мужик. Да и как не свихнуться после такого..."

Тут как зазвенит у меня в голове, как гаркнет голос: "На зарядку становись!" Не заметил, как разделся и тоже принялся за прыжки да наклоны. И ведь забыл давно, как её делать, зарядку-то, а тут словно кто за ниточки дёргает. Напрыгались мы, аж вспотели, на ногах не держимся, а голос опять за своё: "А теперь на улицу - бегом марш! Пробежитесь разок вокруг озера - и на сегодня довольно".

Переглянулись мы с Петровичем. На улицу - в трусах? Чтобы над нами весь город смеялся? Ни за что, лучше умереть!

Тут голова у меня закружилась, в глазах потемнело, и Петрович тоже побледнел, за сердце хватается: "Митрич, - хрипит, - против них не попрёшь! Сделаем, как велят..."

Выбежали мы с ним на улицу - да так и ахнули. По улице огромная толпа валит трусцой - кто в спортивных костюмах, кто в плавках и купальниках, а кто и в трусах, как мы с Петровичем. Мужики и бабы, молодёжь и старички совсем дряхлые, в чём душа держится... Целеустремлённо так бегут, как будто за билетами на Аллу Пугачёву. Все бегут. Никто не смеётся. Не до смеха.