Чайная роза в прозрачной воде

 За Костромкой в половине старого деревянного дома живёт художник. Он не учился в академии художеств или на худграфе. То есть, когда-то где-то чему-то учился, но не рисованию. Кем-то работал. Но главным в его жизни оказалось внезапное желание писать картины. Когда оно нахлынуло, человек был ещё молод. Он просто купил краски и холст с подрамником. Первая же попытка оказалась удачной, ему удалось изобразить то, что хотелось.

 С тех пор он почти ничем другим не занимался. Иногда он делал что-нибудь в доме и в огороде по просьбе жены, но с работы уволился. Его картины хорошо продавались. Денег хватало на скромное содержание семьи, а большего жена и дети не требовали, так как его дар почитался в семье счастьем, а характер художника, доброго, безобидного и работящего человека, почитался счастьем вдвойне. Так художник и дожил до старости. С удовольствием копался в огороде, как большинство костромичей, с радостью ездил в лес по грибы, писал пейзажи, полные очарования, и весёлые натюрморты с цветами. Жена обожала его картины, радуясь каждому удачному мазку, дети их рассматривали благосклонно и с интересом.
 
 Но жизнь состоит не из одних удовольствий. На пасху пожилой человек разговелся, от души покушал крашеных яиц, жирного пирога, сдобных куличей и тяжело заболел. С воспалением желчного пузыря попал он во вторую городскую больницу. Операция по удалению желчного пузыря прошла успешно. Какое-то время художник провёл в реанимации, потом его перевели в палату к доктору, который и делал операцию. Впервые старый художник видел вокруг столько страданий: стонали больные, плакали их родственники, однажды ночью умер сосед по палате. Художник, проживший жизнь в дружной семье, искавший в окружающем мире только красоту, перестал поправляться. 

 Он лежал на больничной койке бледный, апатичный, с потухшим взглядом, слабо улыбался только жене, которая радовалась, что он жив, и не знала, как скоро должны поправляться при такой болезни.

 Худощавый светловолосый хирург тщательно осматривал художника на обходе, выслушивал и мял живот, мерил давление и хмурился. Наконец, он пристально поглядел в глаза пациента и попросил его прислать в ординаторскую супругу, как только она придёт навестить больного. Опытный врач, получивший мастерство из рук фронтового хирурга, убедившись, что телесных причин для слабости у больного нет, понял, что тонкая, чувствительная душа художника поникла под тяжестью больничных впечатлений. В борьбе за жизнь пациента врачу потребовался союзник.
 
 Кареглазая, крепкотелая, просто одетая женщина спокойно вошла в ординаторскую, поздоровалась, доброжелательно улыбаясь. Ровесницу художника нельзя было назвать дамой со следами былой красоты. От природы ей досталась неизбывная красота. За те несколько шагов, что женщина прошла до его стола, доктор успел полюбоваться её статью, походкой, плавной и энергичной одновременно, гордой посадкой головы. С девичьих времён остался у неё румянец на круглых щеках и толстая тёмно-русая коса ниже пояса. Доктор загляделся на блеск любопытства в её живых тёмных глазах под чёрными бровями вразлёт и приветливую улыбку розовых, чётко очерченных, без намёка на помаду, губ.

«Почему она не боится?» - Спохватился про себя врач: «Обычно родственники больных нервничают, если врач приглашает их поговорить, приходится успокаивать… Ах, да! Она, видимо, пережила испуг вначале, а сейчас просто счастлива, что муж жив после операции! Нет, ещё что-то… Она чует! Ей богу, она чувствует, что ничего плохого я ей не скажу! Ну и ну!» - Подивился доктор женской интуиции.

 Он сообщил жене пациента, что операция прошла успешно, швы скоро снимут, поскольку ткани организма срослись, но происходит задержка в выздоровлении, над которой хирург не властен, потому что она происходит не от телесных причин. Видимо, пациенту, человеку тонкой душевной организации, трудно справиться со стрессом. Женщина понимающе кивала, похоже, нечто подобное уже приходило ей в голову. «Ничего, я с этим разберусь,» - спокойно произнесла она и мягко улыбнулась. Доктор на мгновение почувствовал себя маленьким мальчиком, которого утешает любимая бабушка.
 
 На другой день  во время обхода он с удовольствием отметил, что в глазах пациента появилось некое чувство, а напротив него висит на стене палаты небольшая, но очень симпатичная картина: нежная чайная роза в чистейшей стеклянной литровой банке до половины заполненной прозрачной водой, на заднем плане детали интерьера небогатой кухни. Мастеру удалось передать всю хрупкость стебля, атласную нежность лепестков и даже, кажется, прохладу воды в банке и едва уловимый аромат цветка. «Видимо, жена художника начала действовать,» - подумал про себя врач и вполне довольный пошёл к следующему пациенту. Он не имел времени долго раздумывать о картине и тактике доморощенного терапевта. Главное, что эффект её тактики был на лицо: вялый кишечник больного заработал активнее, пониженное давление стало выравниваться.
 
 Между тем, художник вспоминал, как он сам взлелеял в садике возле дома чудесный куст чайных роз, как прошлым летом срезал первую розочку на высоком тоненьком стебле и принёс в дом, в подарок жене. Как она счастливо рассмеялась и поставила розу в только что вымытую банку с родниковой водой ещё мокрыми руками. Долго розочка стояла на холодильнике в их маленькой кухне, а он, восхищённый её нежной красотой, писал эту картину.

 Потом ему вдруг стало совестно, так совестно, как никогда в жизни. Эта маленькая нежная розочка имела мужество стоять на своём тоненьком хрупком стебле посреди убожества жизни и, несмотря ни на что, нести миру неземную свою красоту, делая мир чуточку лучше. А он, крупный взрослый мужчина, лежит пластом, совершенно не имея на то оснований!
 
 Конечно, он был к себе слишком строг. Но жена, с которой он по привычке делился всем, что лежало на сердце, не стала его разубеждать, полагая, что эта строгость поможет её мужу встать на ноги. И оказалась права, ибо нет ничего мудрее сердца любящей женщины. Художник быстро пошёл на поправку, с аппетитом стал есть положенную после операции протёртую пищу и вскоре смог встать с надоевшей койки.

 «А эту картину вы оставите нам?» - Спросила его накануне выписки бойкая молоденькая медсестра. « Нет, с этой я не могу расстаться, она мой талисман. Я подарю вам другую,» - ласково ответил девушке повеселевший художник. И, действительно, в день выписки подарил отделению напоённый солнечным светом жизнерадостный летний пейзаж с голубым полем цветущего льна до горизонта.
 
 Сейчас в Костроме зима. У окна маленькой кухоньки старого деревянного дома сидит пожилой человек и смотрит на искрящийся под зимним солнышком снег, представляя, как сверкает усиженный рыбаками лёд спокойной Костромки, которую из окна не видать. У плиты хлопочет жена. Над холодильником висит картина, блестит на ней чистая стеклянная банка и по-прежнему прозрачна вода, налитая в банку, по-прежнему тонок и прям стебелёк нежнейшей чайной розы и атласны её бледно-розовые лепестки.