Альби. глава 6

Было лето, вторая его половина. Дни стояли жаркие, а вечера, когда небо охватывал пурпур, а медные отблески солнца на реке становились длиннее, принадлежали  Колетте. Она почти не разлучалась с Жаном в то лето. Потом это будут самые светлые ее воспоминания. Из окна спальни была видна деревня, поля и пастбище. Там с утра до ночи трудились люди. Жизнь крестьян казалась Колетте насыщенной и разнообразной.

В часы, когда Жана не бывало рядом, она садилась у окна, нетерпеливо глядя на дорогу, и крутила на пальце кольцо – подарок Жана. Она понимала, что заражена любовью, как чумой, что Жан, которого она когда-то едва знала, стал для нее всем, и что ей ничего не надо, кроме света его невозможных глаз. В такие часы особенно горькой была окружающая ее пустота, запах спальни – едва уловимый – иллюзия его присутствия.

- Отведи меня в деревню, - однажды попросила она.

И Жан согласился.

Они скакали рядом навстречу закатному солнцу, поднимая клубы желтой пыли. Здесь, в деревне, все было по-другому. Иной мир. Колетте казалось, что это мир ее снов, яркий и мрачный одновременно. Крестьяне кланялись молодым господам, охотно вступали в разговор. Колетта видела, какие натруженные у них руки и загорелые лица, наполненные каким-то внутренним содержанием, непонятным ей.
Случалось, поздними вечерами, когда шел дождь, Колетта садилась в жаркой постели и просила:

- Поиграй мне на лютне.

Это была чувственная любовь, страсть, сравнимая с жаждой. Трудно было найти последовательность в их чувствах, оба словно готовились к испытаниям и спешили, проживали день за три. Но порой, глядя на Колетту, Жан нет-нет, да и вспоминал девушку на стене замка.

***


Жан неторопливо спустился в зал. Его окутывал мрак. Горела одна свеча, освещая пальцы Карла, сцепленные в замок, узорный рукав и правую часть лица – все остальное оставалось в тени.

- Что ты делаешь здесь, отец?

- Об этом я могу спросить и тебя.

- Квиты! – Жан рассмеялся.

- Иди сюда. – Это прозвучало как приказ. Жан едва узнал голос Карла – он как-то изменился.

Ему пришлось пройти полтора десятка метров сквозь темную пустоту вдоль букового стола с чередой стульев, и шаги его гулко отзывались в тишине. Рубин в отцовском перстне  светился, как глаз дракона. Пламя свечи подрагивало, тени то и дело искривляли пространство.

У отца нет привычки сидеть в одиночестве по ночам. Кажется, вчера кто-то навещал его, а потом Карл и сам уехал из замка, никого не предупредив. Когда же он вернулся? Неприятный холодок пробежал по спине Жана. Довольно, - сказал он себе, желая избавиться от неприятных мыслей.

- Садись, сын, – проговорил Карл, поднимая на него медленный взгляд. У него были красные белки и мешки под глазами. Он был пьян.

Свеча очертила световой круг в этом мраке. Кувшин вина и круглый поднос с кубками отбрасывали черные тени. Жан нащупал в темноте стул, отодвинул его и сел. Карл поставил второй кубок рядом со своим, наполнил оба и с усмешкой посмотрел на сына.

- А ведь ты не погубил еще ни одной души, - сказал граф. – Ты словно агнец божий!
Жан увидел, как побелели губы Карла. Дурной знак.

- Тебе не надо оставаться здесь. Идем, отец, я провожу тебя в твои покои, - предложил он.

- Не встревай! – Карл несильно стукнул по столу. – Никогда не поздно начать.

- Что?

- Убивать. О-о-о, в этом что-то есть. Убийство… Преступление само по себе будоражит нервы, разгоняет дурную кровь. За это и выпьем.

- Не надо пить, отец. Тебе вредно.

- Знаю. Именно поэтому я и буду пить. Потому что я не прав, а прав ты.

- Может, ты все-таки скажешь, что случилось?

- Может, и скажу, да…

Карл вытер губы рукой и совершенно осмысленно посмотрел на Жана.

- Сегодня я беседовал с одним купцом из Дижона. Дороги королевства извилисты, и его занесло сюда…

- Ну и что?

- А то, что непогрешимый папа направил послание королю Филиппу, написанное в очень жестких тонах, - проникновенно сказал Карл. – Он настоятельно просит короля поддержать  крестовый поход против альбигойцев.

- Но это невозможно!

- Откуда тебе знать?

- Филипп человек чести.

- Но прежде всего человек. Если разобраться, то выходит, что все мы трусы и твари. Каждый чего-то боится. Но больше всех боится тот, кто больше всех имеет.
Жан был потрясен, но силился не выдать своего волнения.

- Я не верю тебе, - спокойно сказал он. – Ты намекаешь на короля, отец! Это клевета!

Карл глядел на сына глазами спрута и упорно молчал. Потом глотнул вина и со стуком поставил бокал на стол, все так же, не отводя тяжелого взгляда.
- Тебе что-то наболтал купец. Почему ты решил, что это правда? Раньше я не замечал в тебе такого легковерия.

- Я давно его знаю, - Карл махнул рукой. – Этот человек возвращался из Италии, и так совпало, что его попутчиком оказался посол папы, которому было поручено доставить письмо королю.
 
-  Он прочел письмо?

- Конечно.

- Ловкач!

- Хитрый дьявол, да. Ходит из страны в страну, чуть больше видит, знает чуть больше… Ты только послушай: пусть сила и мощь короны, и бедствия войны приведут их в чувство. Прежде я игнорировал слухи, но теперь вижу, что все и впрямь серьезно.

- Теперь ты начнешь ловить еретиков в наших землях?

- Почти угадал.

- Что это значит?

- Оставлю охоту на потом. Для начала пошлю дары в Рим и французскому королю с уверениями искренней преданности.

- Зачем?

- Ты не понял? Потяну время.

- И что ты будешь делать?

- Собирать отряды, сын. Эта канитель добром не кончится. Начнется война, и надо быть готовым к этому.

Жан с облегчением вздохнул.

- Я поддерживаю твое решение, отец. Будем драться.

Карл кивнул, допил вино, поднялся и поволок свое большое тело к лестнице.