Декорации... Часть 2. Глава 7

...Найти умелое применение себя для победы...
 
      Что  произошло со временем, Нина не могла объяснить -  оно неумолимо мчалось на космических скоростях, а это уже было вне Нининого понимания, -   она  же  никогда не любила абстракций и философий с их  загадками, необходимостью разгадок отвлекающими от реальных событий !  А события так стремительно сменяли одно другое, что размышлять и предаваться чувствительным переживаниям времени недоставало. Надо было живенько поворачиваться. Жили  в партизанах  натуральным хозяйством: сами варили мыло, сами пекли хлеб,  лекарства добывали в лесу и на лугах, выкапывая и собирая коренья, травы, которые даже в усохшем состоянии отлично распознавала Марья Ивановна (как мама!), хвою, которая уже обновлялась в пробуждающемся лесу, собирали и заваривали  регулярно. Нина опять стала нужна командованию отряда,  как мастер ориентироваться на местности (да какой мастер – просто сердце вело куда надо, а ноги шли). Ее посылали в качестве связной в соседние леса, где так же, как их отряд, скрывались партизаны, которыми становились прежде всего пробившиеся из окружения  красноармейцы, намеревавшиеся  в новом, партизанском облике,  сражаться с врагом. На кухне ее быстрые руки частенько  надобились, так как ряды партизан пополняли  по большей части мужчины. Ну и медчасть, разумеется, она не оставляла. А как же?
Изредка прибегала Тома, горячо обнимала, передавала « тебе - от мамы» какой-нибудь домашний гостинец (драники со шкварочкой!) ясно, что сама Тома и жарила, быстро-быстро рассказывала, что дома, и так же быстро убегала: она теперь была вместо старших сестер связной отряда и времени не теряла на детские утехи. Хотя  изведала ли она, что это такое, эти детские утехи?
Нина знала, что партизаны готовили крупную операцию, имевшую, наконец, всерьез заявить захватчикам,  кто тут хозяин, на этой земле. Задачу они поставили перед собой дерзкую и тем сильнее привлекательную – разбить копыльский немецкий гарнизон. Заседания штаба длились до ночи – просчитывались любые мелочи.  Приводилось в боевой порядок все и вся.
     Нина  тоже погрузилась в заботы о предстоящей операции:  она приводила  в порядок то, что  могло пригодиться в медчасти, всякая ветошка, годившаяся на бинты для перевязки  тщательно выстирывалась и выжаривалась на скуповатом еще по-весеннему  солнышке – Валентина строго следила за выполнением требований элементарной гигиены и санитарии. Все стало как-то  неуловимо  серьезнее  и значительнее в деятельности каждого,  хотя  особого приказа не было.
      Партизанские отряды  общим числом около 60 бойцов, в том числе отряд имени Григория Котовского  и отряд имени Василия Чапаева, в которых были все ближайшие соратники  Нины и Валентины и  сами сестры, на середину мая готовили настоящую атаку на врага.
        Для обеспечения успеха под руководством Михаила Николаева  был разработан подробный план разоружения и затем полного разгрома немецкого гарнизона немецким же оружием.  Вышло, правда, несколько иначе. Уже 8 мая стало известно, что  копыльская комендатура  по доносу   Марты  Ленартович, не согласной с экспроприацией у нее -  у этнической немки! - двух несушек и  мешка картошки партизанами, высылает  карательный отряд полиции, состоящей из  десятка человек,  в район расположения  партизан.  Ну, что ж, человек предполагает,  а Всевышний располагает.   С этим не поспоришь. Только партизаны  со Всевышним   и не спорили, а своего добивались. Если ситуация изменилась, что ж,  просто приходится слегка подкорректировать планы. Благо начальства  сверху не так уж много. Можно без помех работать собственной головой. Потому  партизаны, не  дожидаясь назначенного ранее  срока, решились выступить имевшимися силами.  А подкрепление, даст бог, подтянется. 
     Еще 1  мая, когда  для празднования  любимого всенародного торжества и для совещания о дальнейших совместных действиях, прибыл в их расположение соседний по  лесной территории отряд имени Буденного, стало ясно, что партизаны  представляют собой нешуточную силу. Не одним числом поражал этот вновь прибывший отряд – их также было не слишком много - 17 всего человек, -  а блестящей экипировкой, как с экрана кино  -  все верхом, на  лошадях, все с казачьими красными лампасами на брюках и партизанскими нашивками на шапках и папахах.  Был у них даже один красавец-грузин с ослепительной белозубой улыбкой хищного, как на вкус Марьи Ивановны, рта, с черным  чубом курчавых густых  волос, не умещавшихся  под папахой. И  Нине даже показалось, что в строгих синих глазах Георгия она заметила тогда не то  светлое снисходительное одобрение, не то веселую зависть, хотя сам он мало заботился о «ленточках и бантиках», более нужных барышне для танцев, чем парню в его мужских заботах. Провели тогда митинг, совместное прослушивание сводок  совинформбюро, по самодельному приемнику ( в Копыль Тома  опять доставила  пачку листовок),  а  «батько Боженко», как назвал себя начальник штаба прибывшего отряда, обладавший  не только невероятной красоты длинными украинскими усами  (Нина подумала тогда, не по усам ли и назначаются начальники штабов?), но и  громовым голосом и непобедимым  обаянием, произнес короткую  пламенную речь во славу  вечно живых коммунистических идей, призвав бить врага, «как мы всегда бивали» и турок, и татар, и поляков, и шведов « и всякую нечисть»,  «це не о присутствующих, попрошу не обижатися, як що не так сказав, бо я не голуба кровь, а самый чистокровный запорожский казак».  Как можно было обижаться на этого командира с его открытым лицом? Командира, о котором уже известно было по слухам - Марья Ивановна  лично подтвердила, - что это майор Красной Армии (по званию старше даже Георгия, ну, как наш Буряк, только толще нашего), что за финскую войну имеет награды! Ясное дело, весь интернациональный  состав  партизан – хозяев  раскрыл и душу и закрома навстречу таким гостям!
      Так что были настроены все геройски, хотя  далеко не у всех было огнестрельное оружие.
       Георгий с затаенным нетерпением  ждал предстоящего сражения – для него это было равнозначно  удостоверению права  носить звание лейтенанта Красной Армии: вся предыдущая деятельность партизан была  похожа на успешно осуществляемую самодеятельность, а сейчас предстояло предъявить миру свой профессионализм  кадрового военного и утвердить всех  в мысли о полноценности партизанского движения, как вполне боевой части вооруженных сил сражающейся страны. Он знал, что большинство испытывает такую же необходимость убедиться и убедить всех в своей боеспособности. Еще не остыли споры о том, имели ли право кадровые военные, попавшие в окружение, выходить из него живыми. Еще не забылись виноватые, осторожные глаза красноармейцев, по одному, по двое сбивавшихся в группы в окружающих лесах или скрывавшихся под видом дальних родственников по чердакам  да кладовкам в  небогатых хатках местных жителей.
Георгий вспоминал  военное училище, занятия в нем, стрельбы на полигоне, тактические занятия в поле и маневры.  Все было  совсем не похоже на  ту обстановку, в которой сейчас все очутились.
         Припомнилась агитбригада и пользовавшаяся успехом сценка, которую разыгрывали незадолго перед началом  войны 1941 года: служили  дескать   в войсках под Кенигсбергом  два майора-красноармейца, командовавшие батальонами. Ордена «Красного Знамени» за гражданскую войну оба имели. Их дружбе все завидовали. На расстоянии им  честь отдавали. И вот случилось, что немцы их здорово потрепали. Хотя и стойко они держались и немцев крепко поколотили, но все-таки потерпели крах. Так вот эти два прославленных воина  не выдержали позора  поражения. Обнялись, как дети, расплакались, поцеловались  на прощанье,  да и пустили каждый -  себе пулю в лоб.
Георгий и тогда не поверил в достоверность  истории, и сейчас воспоминание прогнал.  Нет, не станет он следовать этому примеру, хотя из окружения вышел тоже не победителем.
        Что было бы, если б  все после первых неудач  стали стреляться? Конечно, это тоже одна из форм выражения патриотизма – не выдержать позора поражения и застрелиться. Но, на взгляд Георгия, это пассивный, слюнтяво-сентиментальный, а еще точнее - трусливый патриотизм. Ведь это значит – не отдать Родине того, чего она сейчас от тебя ждет, и покончить с собой, оставив Родину  без твоей защиты. Для Георгия естественно было не стреляться, а найти умелое применение себя для победы в сложившейся  тяжелой обстановке борьбы.
         Час настанет, знал он твердо.