Декорации... Часть 2. Глава 8

    
Запомним этот день, день  9 мая 1942 года.


    И вот сегодня, после  краха юношеских представлений о красивом  героизме войны,  после преодоленных  дорог, переправы через  ледяную  Сож, в которой были потеряны  дорогие товарищи , после   долгих мытарств по чужим углам, поисков связи с надежными людьми, после  тщательной подготовительной работы, -  этот час настал.
      Да, сегодня, спустя почти год от начала немецкого вторжения, это был и итог пройденного и вступление в новый круг деятельности: это должно было стать  боевым крещением  начавшего осознавать  себя силой партизанского  братства.   
       Георгий был убежден, что главное преимущество партизан всегда состоит в одном  -  в стремительности действия.  И несмотря на то, что  в отряде имени  Котовского под командованием Георгия  Васильева  из 27 человек  вооруженных было  17 (зато из вооружения  они имели 2 автомата и один ручной пулемет, -   Георгий  смеялся: будем работать посменно!), он в партизан своих  вселил  дух  уверенности в предстоящей победе.
   Отряды к утру 9 мая, выставив охранение, расположились  в лесу у деревни Шестаки, ожидая сообщения от людей Михаила Николаева (теперь уже и Нина,  под  строгим секретом, от Марьи  Ивановны знала, почему Кривой  владеет всей информацией: он был профессионально подготовленный - лейтенант госбезопасности -  и работал бесперебойно,   при этом Валентину не переставал вниманием одаривать). Кроме того, к  следующей ночи сюда должен был прибыть  еще один отряд под командованием  Игнащука.
    Раннее утро было свежим и ясным. Парни испытывали позабытое  за время войны чувство умиротворения от запаха свежей хвои, от чистой росы на ладонях, от  близости  надежных товарищей, вместе с которыми спорится  дело и  ладится отдых.
         Правда,  отдыхать долго не пришлось:  вскоре партизанская засада обстреляла  двигавшийся со стороны  Копыля  отряд полиции в 12 человек,  среди которых было 2 гестаповца.  Завязался бой, окончившийся штыковой атакой партизан  и полной их победой. Никто даже и опомниться не успел – так  мгновенно все свершилось. «Это вам не безоружных красноармейцев расстреливать!» - с   неожиданным для самого себя злорадством  отметил про себя Георгий.  Со стороны партизан потерь не было (правда, Гальчик не мог отыскать своего ремня с его блестящей, оказавшейся ненадежной, пряжкой – пришлось подвязаться пока что веревкой), ни одного даже раненого, а полицаи полегли,  лишь  один, быстроногий, сумел-таки скрыться. Собрав  трофеи с поля сражения, партизаны  дополнительно вооружились, по-честному разделив  добычу: первыми наделили самых обездоленных, которые, кроме кулаков и горячих сердец,  в сражении  никакого оружия не использовали.
          Посланная  Михаилом  в Копыль разведка  вернулась с известием, что следом за  полицаями к лесу движется  карательный  отряд.
          - Держись, ребята! – смеялся  Георгий, сверкая зубами.  – Это был лишь завтрак. Сейчас  несут обед! -  Ребята, не  остывшие от  победной схватки с врагом, согласно загомонили. Кто-то скрутил цигарку самосада,  кто-то  раскрыл пачку трофейных  папирос, угощая  желающих.  Некурящий  Корнеенко включился в общий разговор, ругая свой пулемет за перекос «немецким прихвостнем», из-за чего ему  не пришлось «гарно бить фашистов», и он был в простое.
          - Ничего, сейчас прохлаждаться не придется, – пообещал ему  Георгий, после первой, пусть и не слишком значительной победы  убедившийся  в боевых качествах  своих  с виду не блестящих бойцов.
           Действительно, «горячее»,  в виде  так  называемого «усмирительного» отряда   численностью около 400 человек, подано было к полудню.
            День  разгулялся солнечный, теплый.  Поле, испаряясь, призывало пахаря, но ему довелось быть взрытым  взрывами снарядов и политым кровью. Поле,  не  одно сражение видевшее за долгие столетия, сложившиеся в тысячелетнюю историю войн, стало свидетелем еще одной жаркой схватки с врагом. И как на этой земле бывало  не раз в предшествующие эпохи, схватка  была неравной: малочисленные, из разрозненных групп объединившиеся, силы  партизан  вышли  сражаться со специальным батальоном вымуштрованного и технически оснащенного врага. Цепь за цепью вставали над полем зловещие фигуры гитлеровцев, появлявшиеся из-за холма. На фоне чистого майского неба  четкий марш организованных  в единую силу  многочисленных врагов производил впечатление.  Однако страха на лицах своих бойцов командир не обнаруживал. Тщательно прицеливаясь, они выполняли его приказ – не стрелять без  команды, беречь патроны и быть готовыми переходить в контратаку. Георгий выжидал, чтоб бить наверняка.
          Вот уже видны и напряженные фигуры и тревожные глаза врагов. Вот кое-кто из них уже дрогнул,  сбился с  ноги, обнаружив сложенные  у опушки трупы уничтоженного отряда полицаев. Вот уже осталось до них 50 метров всего. Георгий становился все хладнокровнее и сосредоточеннее, васильковые  его глаза стали совсем темными. Когда враг приблизился на 30 метров, он скомандовал:
          - Огонь!- и почти половину первой цепи скосил  партизанский огонь. Остальные мгновенно  залегли. Прикрываясь касками, начали отстреливаться. Идущие вслед  за первой, вторая и третья цепи пустились было в атаку, но, встреченные огнем, вынуждены были  также залечь. Горизонт оставался  некоторое время пуст. Теплый ветерок слегка пошевеливал траву, ласкал лица и поглаживал взлохмаченные волосы партизан, ожидающих команды.
        Сильный фланговый огонь по врагу открыл отряд Ивана  Ананьева, расположившийся левее отряда Георгия.  Бой завязался с новой силой и становился все напряженнее. Выпустив один автоматный диск, Георгий решил использовать гранату Ф-1,  которую носил всегда с собой еще с лета 1941 года, надеясь, что в решительную минуту не подведет. Теперь эта решительная минута настала – время  вести  бойцов в атаку.  Граната на месте, Георгий  выхватил ее из кармана, отогнув лапки,  дернул за кольцо - и так и замер на его губах готовый сорваться было возглас «Ура!». Не поддается. Заржавела чека.
       «Нет, родимая, не выйдет. Давай-ка, исполняй назначение», - напрягая силы, он вырвал чеку, и в тот же миг,  потеряв сознание, раненный в голову, рухнул на землю. Граната, выроненная из рук,  пристроилась рядом в удобной лунке и, шипя запалом,  грозила вот-вот взорваться. Очнувшийся через мгновение, Георгий  даже за гулом стрельбы услышал ее угрожающее звучание. «Неужели мне суждено погибнуть от собственной руки?» - этот вопрос пронесся в сознании и погас, как  не имеющий  смысла.  Всесильный инстинкт жизни помог напрячь силы и отползти в сторону от коварно подстерегающей смерти. Секунды тянулись. Шипенье зловеще продолжалось совсем рядом  -  и вдруг  прекратилось. Взрыва не последовало.  Не сработал детонатор. «Ну, что ж, родимая, твоя взяла, - Георгий мысленно пожурил свою оказавшуюся ненадежной спутницу военных дорог,-  я-то  ведь  в трудную минуту так на тебя надеялся! -  и тут же спохватился, - но в данном случае  ты правильно  исполнила назначение, спасибо, что не взорвалась».
     Белокурый Игнатенко Андрей, который на поле боя временно исполнял функции врача, был так увлечен боем, что его с  трудом, только по его пышному  чубу отыскали и вырвали с боевой позиции для оказания командиру  медицинской помощи. Командир, хотя и  страдал от раны, но был доволен  тем, что  боец  не поспешает бросить огневую точку. Андрей наскоро обработал Георгию  рану, забинтовал ее, подвязал командиру левую руку, которая из-за ранения в правую часть головы стала бездействовать и обвисла. Сам Андрей  вновь  бросился  в бой.
     Георгию доложили обстановку: первая цепь карателей «усмирена» полностью, третья – начала отступление, отползая назад, за холмы, откуда появилась. Сопротивление оказывает наиболее многочисленная  вторая цепь врага.
        Несколько раз  эта цепь делала  яростные попытки  перейти в атаку, но партизанский огонь прижимал гитлеровцев к земле. «Ну, что, голубчики? Хорошо ли пришлось партизанское угощение?» -  приговаривал Володя Кровинский.  Шавель Рисин,  Петя Зинин и  Володя Ивин, комсомольцы из местных (в отряд пришли, когда получили повестки явиться в комендатуру «для уточнения регистрационных данных», а по вполне подтверждаемым слухам, для угона в Германию) – обнаружив, что их боеприпасы иссякают,  не медля секунды,  подползали к убитым карателям и,  завладевая их оружием, вступали  тут же в бой.  Николай Кулешов, увлекая за собой еще нескольких комсомольцев, сделал несколько вылазок за боеприпасами поверженного противника. Георгий удовлетворенно кивал: «Горячие головы! …Добре, сынку, добре…», пролетало в его сознании  –  никакого другого поведения  от бойцов он не ожидал. Ожесточенный бой длился два часа. Это был бой, в котором кусочек белорусской земли, не известный, может быть, никому, кроме  дотошных топографов, обозначал сейчас для его защитников все то, что в словесном выражении связано с  чувством  собственного достоинства, или  права  быть красивым, пусть только  в собственных глазах, уважаемым  самим собой, человеком  - среди равных по красоте и уважению людей. И не столь важно, что у одного весь нос в веснушках, особенно ярких на фоне побледневшего от страсти битвы  лица, а у другого - челюсть набок, особенно когда торжествующе усмехается, идя невредимым среди бешеного  гула сражения.  Георгий видел: эти люди красивы. Противник отступил.
        Георгий упорно оставался  на поле боя, несмотря на требование Гарасименко явиться в медчасть: ведь, по мнению самого Георгия,  коль  рана не была смертельной, значит, не могла препятствовать его деятельности. Он срочно связался с командирами подразделений,  и они, посовещавшись  с начальником штаба Буряком и  с командиром  левого фланга Ананьевым, приняли решение преследовать противника, чтобы не дать ему закрепиться  в лесу на противоположном  краю поля и там дождаться свежего  подкрепления, которого следовало ожидать, так как третья цепь противника, отступив с начала боя, несомненно,  кого-то отправила за подмогой в Копыль, куда, по сообщению разведки Николаева, стягивались силы гитлеровцев  из литовских территорий. 
        Теперь роли поменялись. Партизаны растянулись цепью во всю ширь поля и двинулись к опушке противоположного леса. Огонь противника встретил партизан на середине пути.  Ближе немцы подпустить боялись. Партизаны залегли под плотным огнем. Пулеметные и винтовочно-автоматные пули жужжали беспрерывно и вспахивали поле, казалось, сплошной полосой. Трескучими разрывами начали рваться мины, посланные наугад. Ах вы, немцы, немцы! Со своей правильной военной наукой вы не учли, что  напугать людей, решивших победить, уже невозможно. Георгий не сомневался, что его приказ, переданный по цепи: «Приготовиться к атаке!» - будет услышан каждым. К нему поближе подползли его верные, испытанные товарищи,  готовый рвануться в бой Корнеенко,  спокойный в самых трудных ситуациях Гадлевский,  красавец-смельчак Горский,  весельчак и шутник Кондратенко,  по чьим лицам было видно: ждут сигнала. Краем глаза командир  охватил всех, находившихся и вправо и влево от него.  Повернуть голову, казалось, было невозможно - тупая боль мгновенно превращалась в огненную пытку. Сощурив глаза и сжав зубы, Георгий поднялся. За ним  - вся его  старая гвардия. Поднялись командиры подразделений – все свои ребята - Шпаковский, Цыпкин… И  вот уже поднялись оба отряда. Поле оглушило громкое  «Ура-а-а..!»  Заговорили винтовки и автоматы. Корнеенко приловчился на  ходу давать «гарные» очереди из своего ручного пулемета. Пошли в ход гранаты.  Такой стремительной и неотвратимой атаки враг не выдержал, бежал, унося раненых, оставив на своих позициях  убитых и оружие, в том числе пулеметы и миномет с минами.
            Партизаны прочесали лес на всякий случай, но  затаившегося  врага нигде  не обнаружили.
            Наступал вечер. Солнце пошло к закату. Партизаны, гордые своей победой, подводили итоги дня: с их стороны не было потерь (не считая ранения Георгия), зато противник в количестве более 70 был «усмирен» навсегда. На поле, безмолвно свидетельствовавшем  о  произошедшем,  глазам   молодых партизан впервые  предстали тела  не убитых бойцов –красноармейцев, а ненавистных врагов, навсегда утративших  свою агрессивность.
            Збышек, улыбнувшись одной стороной губ, путая, по своему обыкновению,  польские и белорусские слова, высказал то, что ощущали и остальные:
           - Боевое крещение мы прошли. Теперь  надо готовиться к причастию.  Запомним этот день, день  9 мая 1942 года. Сегодня  взошла наша звезда победы.
           Левка Гальчик, давно разучившийся улыбаться, медленно произнес:
           -  Все возвращается на круги свои. Этот  день тоже вернется. Попомните мои слова, 9 мая мы еще увидим. И уже на новом витке нашей деятельности.
            Георгий произнес короткую речь, обращенную  ко всем  партизанам,  ставшим братьями по оружию, поздравляя с решительной победой, -  его бросились качать, но, заметив, как побелели его губы  и покраснела повязка на голове, отнесли на руках в распоряжение Гарасименко
             Подобрав значительные трофеи, партизаны  двинулись к лагерю.