Незлобивое мужество

       Аннотация: Об эволюции взглядов "православного экстремиста" под влиянием личности св. Гавриила Белостокского, о евреях и иудаизме, об октябре 1993, о прощении и ненависти. Из сборника "В гости к святым", из-за особой важности выложен и отдельно.               

                Незлобивое мужество

Кто говорит, что он во свете,
а ненавидит брата своего, тот ещё во тьме.
1 Иоан. 2,9

Иисус отвечал ему: если не умою тебя,
не имеешь части со Мною.
Ин. 13,8

1.

Один староста храма рассказывал:
– Это было со мной давно, ещё в начале 90-х. Тогда гигантское влияние на меня оказали книги и проповеди о Святой Руси и её врагах, о заговоре против России... Загоревшись, много я стал читать подобной литературы. Был я тогда, как говорится, молод и горяч – воцерковлён совсем недавно, духовного образования, конечно, не имел – вот и восполнял его, как мог сам, руководствуясь сердцем. Сердце влекло на подвиг, на борьбу. На «мученичество»... в меру того, как я тогда понимал мученичество.
Друзья были того же духа: подобное притягивает подобное.
Едва успела прийти в 91-м новая власть, как я уже уверенно, со знанием дела заговорил об «антинародном режиме и геноциде русского народа». Душа рвалась бороться за спасение России. Всё я знал, во всём разбирался!
Паства (точнее, интересующаяся её часть) слышала от меня, вместо батюшки, самые настоящие проповеди – как мне тогда казалось, в духе св. патриарха Гермогена, поднявшего всех на борьбу во время Смуты.
«Сталина надо! – поговаривали некоторые. – Он бы навёл порядок. Он бы всех этих Ельциных-Гайдаров к стенке-то поставил».
«Православного Сталина, – уточнял я, искренне веруя, что это возможно. – Такого как Сталин, по жёсткости, но при этом – человека святой веры...»
«Значит – Ивана Грозного», – делали вывод люди: в истории, как и в медицине, у нас ведь каждый – высший специалист.
Значит, Ивана Грозного...
«Жидов и капиталистов всех на костре сожгут, будут на все товары цены низкие, и Святая Русь воскреснет», – как сказала, помню, одна женщина про этого ещё не пришедшего Общего (Сталина – Ивана Грозного).
Конечно, не только эти «исторические» примеры меня вдохновляли и возжигали. Много я читал о безвинных младенцах, похищенных и умученных изуверами-жидами – и конечно, особо чтил св. Гавриила Белостокского. Ну кто о нём не слышал: самый знаменитый святой Белоруссии и православной Польши, шестилетний мальчик, похищенный на Пасху 1690 года. Его распяли на кресте, искололи всё тело и через множество ран выточили всю кровь...
«Когда-нибудь они за всё ответят!»
«Будет мести опричная метла и всех их выметет в ад», – сказала та же женщина, которая говорила про воскресение Руси.

И так устроил Господь, что попал я на великий крестный ход с мощами младенца Гавриила – из Гродно в Белосток. Это было в сентябре 92-го, в самое Рождество Богородицы – и в на следующий день: 21 – 22-го.
Мощи святого младенца вообще совершили за века столько путешествий, сколько никогда не выпадало при жизни этому крестьянскому мальчику из деревни Зверки под Белым Стоком. Почивали мощи поначалу в родной Зверковской церкви – чудесно уцелели во время пожара, когда вся церковь сгорела дотла. Перенесли их в XVIII веке в Троицкий монастырь в Слуцке – спасали от униатов. В Слуцке они оставались дольше всего – и до революции были главным притяжением паломничества со всей Западной Руси. Перед самой революцией частичку его мощей вместе со старой ракой перевезли в собор Василия Блаженного в Москве. В 18-м году за хранение этих мощей и молебны пред ними настоятель собора о. Иоанн Восторгов был расстрелян, а сама святыня конфискована и пропала – та, что в Москве. Основные его мощи – те, что в Слуцке, – попали в музей атеизма в Минске. При немцах, в оккупации, они были возвращены Церкви, находились в соборе в Минске. Потом, в 44м, когда немцы отступали, верующие тайно вывезли их в Гродно – и там на много десятков лет спрятали в подвале собора... Там они и лежали до того самого крестного хода, о котором я говорю. Подвал был очень сырой, вообще страшный... но мощи – тут уж я сам видел, – сохранились совершенно нетленными: чудо есть чудо!
Вот тогда-то, в 92-м, мощи, по ходатайствам православных жителей Белостока, по просьбам Польской Православной церкви, и решили вернуть в Белосток, на место его мученичества.
Лето в том году, как сейчас помню, стояло до октября. Сентябрь выдался жарче августа – не только в Польше и Белоруссии, но и в наших краях.
Мы шли, и вся природа будто молилась вместе с нами. Деревья стояли, как огромные свечи. Это было как сказка, как сон: идёшь – и сам своим глазам не веришь, что бывает такая красота.
Пасхой веяло от красно-золотых листьев под ногами, как от яичной скорлупы. А маленькие карточки-иконки с изображением распятого на кресте мальчика – у многих такие были в руках, – всё время напоминали Страстную Пятницу: «Радуйся, тобою бо посети Господь землю нашу»(1). «Посетил...» Именно что посетил.
И вот, Христос как-то медленно-медленно входил в душу, и я чувствовал, что всё меньше остаётся в ней какого-то немирного чувства. Сначала я сам удивился. Оно куда-то выветривается по дороге...
Мы же не злобимся в Страстную неделю, слыша о Страстях Христовых.
Наверное, опыт этого в сущности Страстного крестного хода был очень важен... Да и любой крестный ход хоть как-то преображает человека. Помню, кто-то сказал: выйти из крестного хода ровно таким же, как вошёл в него, невозможно.
Вот и для меня это был – важнейший этап в жизни, как-то уместившийся в пару дней.
Пересекая границу Польши и Белоруссии, св. Гавриил как бы зримо стирал все границы. Культ его по обе стороны установленных людьми рубежей, и удивляет, и умиляет, и... на ум наставляет – таких как я.
Здесь я впервые увидел поразительные примеры, как его почитают без всякого выведения обличающих теорий... народ просто идёт и идёт к нему, тысячами: русские, поляки, белорусы. Он им – просто заступник: родной, любимый, свой. Люди из этих мест настолько навидались горя во время голодомора 30-х, Войны и послевоенной разрухи – и настолько эта память сильна во всех поколениях, что, по-моему, им было всё равно, кто и когда его замучил: «жиды» или фашисты, в XVII веке или в ХХ-м. Здесь он был – просто мученик, без всяких «кто виноват». Здесь его культ был... как будто бы совсем другой, чем «у нас»... точнее, совсем другой, чем я думал. И проще, и глубже.
Я тогда впервые задумался... что-то начало новое созревать в сердце – я тогда ещё не понял, что.
Приходят к его мощам студенты и старшеклассники – говорят, «помогает сдавать экзамены» (Может, когда-нибудь поможет сдать пред Богом самый главный экзамен в жизни, которого мы все боимся). Приходят родители с ребятишками. Ребятишки деловито крестятся и прикладываются к раке. О чём они там молятся про себя, я не знаю, но о чём-то молятся. Может, о том, чтобы «маму-папу слушаться...»
Продаются в здешних краях даже книжки-раскраски для детей «Житие и чудеса св. Гавриила Белостокского»... разумеется, сами мучения не обозначены соответствующим рисунком – есть только обретение нетленного тела в поле, охраняемого три дня «премудрыми» собаками от наглых ворон. Видел я такие книжки – на русском, на польском, на белорусском.
Люди из разных городов много рассказывали друг другу – в основном, об исцелениях, очень много – об исцелениях детей. К помощи его прибегают даже католики – сплошь и рядом.
«Младенцев верховниче и хранителю», – поётся о св. Гаврииле в акафисте. Верховниче младенцев – очень уж умилительно: словно «полководец младенцев». Множество больных детей во все времена исцелялось по молитвам к нему: он, мученик, единожды взял на себя страдания – и потому многие избавляются от страданий, призывая его. Это и есть «верховенство» в Христовом понимании: вместить в себя всю боль всех...
Что творилось в Белостоке, не описать никакими словами! Такое ощущение, что весь город высыпал на улицы, никого в домах не осталось. И из окрестностей много народа съехалось. Я потом слышал, что по подсчётам полиции, крестный ход встречали 50-60 тысяч человек... по неофициальным данным – вообще чуть ли не 100 тысяч. И знаете, вполне верится. Море, море людей! Даже не думал, что где-либо когда-либо может собраться столько народа на православный праздник! Тем более, в Польше. Белосток на несколько часов показался похож на Дивеево в день перенесения мощей Серафима Саровского, за год до того. И ликование на душе было такое же. «Пасха посреди лета». Или посреди осени.

А потом... после Хода, случилось со мной то чудо, какие изредка, в великой любви ниспосылает нам Господь – для нашего спасения. Видимо, когда никакой другой возможности спасти-вытащить нас уже нет!
Я уснул на полу в какой-то подсобке при храме, в которой нам постелили – и во сне увидел святого Гавриила Белостокского.

До сих пор не могу говорить об этом без слёз... в горле ком. Он ведь спас меня.
Сейчас отдышусь...
Он был очень похож на Христа – и в то же время был самим собой, 6-летним, невероятно узнаваемым... и это необъяснимо земными словами.
Он спросил: «Скажи, если бы меня убили не евреи, ты не любил бы меня?»
В этом детском вопросе было – всё. Я ничего не мог ему ответить.
Перед такой любовью, как у него... да молчит всякая лукавая плоть.
Это разве что такой же чистый мальчик, будущий преп. Симеон Столпник, в 7-летнем возрасте, когда ему явился Христос, не смолчал, а смог сам спросить: «А как Тебя распяли?» (и в его детском вопросе тоже было – всё! и Христос ему ответил...)
А я молчал. Его святой вопрос – всё-всё, что в нём, превыше сказанных слов, вмещалось, – пронзил меня до глубин души.
И тогда св. Гавриил сам ответил:
«...Но ведь ты их ненавидишь, а я люблю всех. Я не хочу, чтоб ты их ненавидел. Я молюсь за них!»
Ему, чистому, было невероятно больно, как от мучений, видеть меня таким. Он очень любил меня... всех.
И ещё он добавил: «Если будешь ненавидеть, то не спасёшься».

Я проснулся... кажется, от собственных всхлипов. Всё лицо у меня было мокрое, и даже тюфяк, подложенный вместо подушки – мокрый.
Я проснулся... от многих лет бредовой, непутёвой жизни.
Ах, Гавриил – «крепость Божия»!
Жертва всегда таинственна – и всегда остаётся непонятой или недопонятой.
Живое прикосновение к мученичеству всегда обесценивает то наносное, внешнее, что занимало тебя прежде. Чужого мученичества не бывает. Все мы – одно Тело Христово.
«Радуйся, мятущихся помыслами умиротворителю».
Как иудеи, веками ожидавшие Мессию, не в силах были принять такого Мессию – пришедшего в немощи и на Распятие, а не на земное царство... так и мы, «патриоты», веками говорящие о подвиге св. младенца Гавриила, не додумываемся принять такого св. Гавриила: прощающего, а не вдохновляющего на месть, молящегося за мучителей, а не призывающего кары на их головы.
Он, носящий имя в честь Архангела Гавриила, по-своему несёт Благую весть. А Благая весть – всегда одна и та же: Бог ждёт нас... чтобы простить. Чтобы мы разрешили Ему нас простить.
Я понял, что я и не любил его прежде... и в своём тогдашнем состоянии не способен был любить. Он нужен был мне как повод, чтобы обвинить евреев. Как знамя в борьбе. Как живого я его не воспринимал. Ну... следователь же не обязан любить убитого, дело которого он расследует. Но я-то был таким фарисеем, что сам себя убеждал, что «я его очень почитаю». А всё-то почитание сводилось... к «улике против жидов». И больше ничего в этом не было.
Это скверно, что некоторые культы как-то удалось превратить в «политические». Это одна из самых больших побед сатаны. Какая может быть политика, если – святой ребёнок! Какая политика в жертве Христовой! Я ни одно воскресение не пропускал Литургию – и как-то не доходило, что Жертва всегда выше всего земного. Кто ничего не понимает в Жертве, тот ничего не понимает в Христианстве.
По-настоящему я полюбил св. Гавриила... да что уж там говорить – и Христа!..лишь тогда... Я упал в слезах перед открывшимся вдруг неземным величием «незлобивого мужества», о котором поётся в акафисте. «Поём страсти твоя, Гаврииле, славим твое в младенчестем телеси незлобивое мужество». Знаете, как потрясён бывает человек, когда перед ним вдруг открывается тайна – и оказывается, что она настолько простая... что даже тайны-то нет. Как долго не можешь опомниться, когда узнаёшь, насколько слепым был прежде. «Незлобивое мужество» для злобного – пустые слова. Красивая фраза. Я читал их десятки раз и хорошо знал... как фарисеи знали Писание.
То, что ангел-младенец – молитвенник за всех тех, с кем я воюю... это до меня не доходило и никогда бы не дошло, если б не он сам!
Снам я не верю вообще. Но здесь – не в снах дело.
Здесь сон был лишь завершением той перемены, которая произошла со мной во всём крестном ходе: я словно вышел из одной жизни и вошёл в другую. Во всём пребывании у мощей св. младенца я медленно и невидимо приобщался его подлинной любви – и от неё моя прежняя ненависть рассеялась, перегорела...
«Прежний, ветхий человек должен перегореть в огне Божией Любви», – учат Святые Отцы. Без этого нет пути ко Христу – может быть только пародия, сладкий самообман.
Младенец всё понял, а я прежде ничего не понимал. Я – был фарисеем, я был книжником. «...И преуспевал [я] в Иудействе более многих сверстников в роде моём, будучи неумеренным ревнителем отеческих моих преданий», как написал о своём прошлом апостол Павел (Гал. 1, 14). Вот и я, горячо веря, что я «истинно православный русский патриот», был истинным иудеем по духу своей непримиримости и фанатизма. Иудеи – это мы! «Бойтесь закваски фарисейской и саддукейской» – это сказано про нас. Нас бойтесь! И мы бы люто возненавидели Сына Человеческого, если б Он пришёл, Какой Он есть – к нам таким, какие мы есть. Так и вижу себя прежнего, раздирающего одежду, как Каиафа, в порыве искреннего негодования. Самое главное, что – искреннего.
«Иудейского нечестия обличителю», – поётся про св. Гавриила. Вот он и обличил меня. Страшно мне стало, в какой гибельной пропасти я находился и чему учил людей.
«Если будешь ненавидеть, то не спасёшься».
Если люди, которых я так научил, будут ненавидеть, то не спасутся.
Любовь Христа – требовательна и безапелляционна.

Приходилось начинать жизнь сначала... Это был праздник расставания с бредом! Я чувствовал себя... знаете, алкоголиком, вышедшим из запоя. Я шарахался от прежних собутыльников, ужасаясь, что только что сам был такой... и со слезами думал, как же их спасти. Я видел мир, каким не видел его с самого детства – Божий мир, а не сатанинский. Мир, где победа – это прощение.
Помню из тех первых дней одного собеседника, который очень возмущался, что в акафисте «иудеи» заменены на «злых людей». «Почему тогда не всякий, убитый «злыми людьми», становится святым!» – риторически возглашал он.
Я ответил, что всё ровно наоборот: именно что всякий безвинный, убитый «злыми людьми» (а добрые – не убивают!), становится безусловно святым... только вот мы, по нашей ограниченности, часто бываем «разборчивы» в почитании – смотрим не на самого мученика, а на то, какую и против кого улику можно из его примера извлечь.
Это был спор меня нового с самим собой прежним. А впрочем, и не спор – потому что, познав истину, о ней уже даже и не спорят. Просто «имеющий уши да слышит».
– Так всё-таки евреи его убили или не евреи!? – с заметным раздражением воскликнул мой собеседник.
Тут в наш спор вмешался о. В., явно куда более начитанный, чем я, и куда более подкованный к таким дискуссиям.
– Ну, по почерку-то убийство явно каббалистическое. А каббализм, – он только родился на почве иудаизма – как секта, как самое страшное оккультное течение. Распространившись, он давно уже стал по сути универсальным сатанинским учением всех времён и народов (то, что у колдунов по всему миру известно как «Чёрная книга» – лишь упрощённая, примитивная версия Каббалы). Убивали ли христианских младенцев каббалисты-евреи или каббалисты-неевреи – сейчас поди установи в каждом-то случае! Да и так ли уж это важно, какой нации сатанист. Если «во Христе нет ни эллина, ни иудея», то в сатане вообще нет человека – есть только сидящий в человеке сатана. Сатана убил св. Гавриила – и сатана же научил нас ненавидеть целую «нацию» его мнимых убийц, ибо любая ненависть ему отрадна. Не будем же игрушками в его руках!
Пока они спорили, я, отрешившись, задумался об акафисте...
Всё-таки удивительный человек был этот отец Алексий Зноско, написавший акафист в 1943-м, в самый разгар войны. Ничего я о нём больше не знаю, кроме того, что он это написал... но по написанному знаю теперь, какой любви он сподобился!.. ибо акафист его – не обвиняющий, а прославляющий чисто, пасхальный... и полный нежности к «птенцу непорочному»... «От чрева матери Богом предуставленному и горнему званию сопричтенному». Да... А только это и важно! На земле – война, на земле – мучители, на земле – фашисты... а у Бога – «птенцы чистые».
И как будто входили в моё сердце слова:
«Персте Божий, горняя нам указующий»
«За ны Страдавшему сораспялся еси»
«Прославивший Господа страданьми своими» (Вспомнилось знаменитое евангельское: «Ныне прославится Сын Человеческий и Бог прославится в Нём»)
«Птенец чистый, в гнезда небесные приятый»
«Радуйся, в радость Господа нашего вшедый»
«Да научит ны Господь подражати тебе в чистоте Ангельской и незлобии»
И опять самое главное:
«Тобою бо посети Господь землю нашу» (и опять вспомнилось из Святого писания, из Апостола Павла: «...пред глазами предначертан был Иисус Христос, как бы у вас распятый» (Гал. 3,1)
А разговор тем временем зашёл о величайшей духовной трагедии евреев. Только чёрствое, вконец омертвевшее сердце в силах не оплакивать их судьбу, их разлуку с Богом.
Они «не узнали времени своего посещения» – и теперь им осталась только Стена Плача. Глухая к их плачу – потому что мёртвая стена не слышит, слышать может Живой Бог – а Он не отвечает, ибо они не к Нему обращаются. «Се, оставляется вам дом ваш пуст, доколе не воскликнете: благословен Грядый во имя Господне».
И если про св. Гавриила поётся: «Тобою бо посети Господь землю нашу», то и через него они могли бы «обратиться и воскликнуть...» и горе нам, если мы своей ненавистью и не-прощением помешаем им сделать это хоть когда-нибудь!..
А то, что это будет, предсказывал Сам Господь чрез те же послания апостола Павла.
Их задача – сложнее и страшнее нашей. Они должны как-то вырваться за пределы своей судьбы, для спасения они должны перестать быть теми, кто они есть... а это выше сил человеческих – это в силах только Бога. Наша задача – легче: не стать теми, кто они есть сейчас... но мы и с ней не очень-то справляемся, если ненавидим.
Им очень трудно вырваться из оков своего национализма на свободу, к Богу. Но ведь и нам трудно стать больше, чем мы есть. А в Царство Небесное нет другого пути, чем стать больше, выше земного.
Всё простивший спасётся и спасёт тех, кого простил. Не простивший – так же «лишится зреть» Христа как те, кого он не простил.
«...иначе и ты будешь отсечён» (Рим. 11,22) – предупреждает апостол Павел всех превозносящихся над отсечёнными от благодати иудеями.
«Но и те, если не будут в неверии [во Христа], привьются» (Рим. 11, 23). «Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать» (Рим. 11, 33).
Наш «бытовой» антисемитизм мешает евреям сбросить ветхие одежды иудаизма и прийти ко Христу. В этом смысле антисемитизм не просто предусмотрен и запланирован врагами Христа, не просто им абсолютно на руку, мало того: он – их главный козырь.
Беда – в иудаизме, а не в евреях. Эта религия – их духовная тюрьма, их двухтысячелетний плен, куда страшнее египетского и вавилонского.
Всё больше в нашем мире евреев, обращающихся ко Христу. Страшно, если мы сами помешаем им! Думаю, св. Гавриил – один из великих молитвенников за их освобождение. Им стоило бы почитать его как нового Моисея. Он – не знамя антисемитов, он – живой образ Христа, в котором нет ни эллина, ни иудея.
Ведь православные жители Белоруссии – те что, рискуя жизнью, прятали у себя евреев во время немецкой оккупации, молились-то всё тому же Гавриилу Белостокскому – главному святому покровителю здешних мест!
Мы этому не удивляемся только потому, что нам это никогда не приходило в голову. А святые люди не удивляются, потому что знают: так и должно быть, и по-другому в Боге не бывает.
 Очень нужна литература не антисемитская, а обращённая к евреям с любовью, приглашающая их ко Христу: «Обратитесь и Аз упокою вас».
Не физически уничтожить иудаизм – упаси нас, Господи, даже от мысли об этом! – а победить его голгофской любовью.
Один израильский раввин в наше время долго и искренне пытался разрешить противоречие: мало того что все пророчества сходились к Мессии, – они сходились к тому, что он будет отвергнут и даже убит... И что же дальше? как быть? кто же Он – неужели Тот, в Кого верят христиане?.. вроде, всё иудейское воспитание, всё «сложившееся мировоззрение» заставляло его в страхе гнать эту мысль – а она снова возвращалась: разве Истину прогонишь, когда она уже стучится. И вот, доведённый до отчаяния своими сомнениями, он обратился с горячей молитвой к Богу, чтоб Тот Сам разрешил его недоумения. Он заснул на молитве и оказался... перед Голгофой. Распятый приподнял голову, взглянул на него и – ответил на его вопрос: «Я – твой Бог».
И – кончился сон.
В радости в тот же час побежал он к другим раввинам, показывал им места из Торы: «Ну вот же, вот... это же Он!» Те – не поняли. А он, как был искренним служителем Бога, так и остался служителем, идущим до конца – крестился и стал православным священником.
Случай этот стал широко известен – и в Израиле, и за его пределами... хотя понятно, что остальные раввины, оставшиеся по другую сторону дверей, постарались замолчать этот факт...
Я подумал: «А ведь, в сущности, ровно то же самое, что с этим раввином, случилось и со мной...»
Проблема не в том, какие они, а какие мы!
Думаю, если бы была в нас, в каждом, хоть капля голгофской любви... давно не осталось бы на свете ни одного человека вне Христа!
И свершилась бы Непобедимая Победа.
Христианство «победило мир» незлобивым мужеством: оно победило потому, что мученики молились за своих мучителей... и толпы язычников, собравшиеся поглазеть на пытки и казнь, вдруг переставали быть язычниками: на их глазах рушился привычный им мир. Они видели в этих мучениках, в этих свидетелях(2) о мире ином, образ Бога Любви... о Котором они прежде и мечтать не смели.
Церковь держится – на незлобивом мужестве.
Жизнь в мире держится – на незлобивом мужестве...
Кто это постиг, тот – Христов...
Понял я, что от лукавого все «теории заговоров», все поиски «врагов» во все времена. Те, кто верит в это, как я прежде, могут приводить много разных мудрёных доводов, но главный их довод – ненависть.
Даже если они хоть в чём-то «правы», то всё равно не правы – потому что в них нет любви.
«...Но знаю Вас: вы не имеете в себе любви к Богу» (Ин. 5, 42).
А вообще изучение «глубин сатанинских» не полезно для нас – помните, как предостерегал от этого св. апостол Павел! Лукавый – на то и лукавый, что всегда запутает всех пытающихся изучать его тайны, чтоб «бороться с ним». Запутает – и кружным путём обратит к себе же в рабство... ничего не подозревающих, будто бы «борющихся». Не бороться с ним – а держаться за Христа, Который его уже победил! Вот единственный путь спасения. Другого у нас нет – и слава Богу, что нет...
Христиане апостольских времён совершенно не интересовались никакими «тайными заговорами» против себя – хотя врагов у них было предостаточно: мистики-гностики, фанатики-иудеи, языческие жрецы... Пасхальная радость от сознания, что Христос с нами, не давала отвлекаться ни на что другое, кроме Самого Христа.
Если мы будем иметь дух мирный, то никогда с Ним не разлучимся и никогда никто нас не победит.

2.

 А ровно через год пришло испытание в духе мирном – Бог через обстоятельства спросил: с кем я? И всех нас, по всей стране, спросил: с кем мы? с Ним ли, или со своими прихотями?
21 сентября 1993 г., в день Рождества Пресвятой Богородицы – и в годину того крестного хода, – началось самое страшное противостояние в истории новой России. Экзамен для нас всех. Выберем мы мир или войну, Бога или лукавого, новый 17-й год или – смирение.
Те, кто привычно и уверенно выбрал для себя то же, что выбрал бы я сам год назад, засобирались к Дому Советов – «защищать конституцию и матушку Русь», Русь защищать – от России! А если уж честно, Советскую Россию – от России. Советскую «конституцию» – от назначенного референдума по новой Конституции.
Правда – на правду,
Вера – на икону... –
как позже пел об этих событиях Юрий Шевчук. Было уже не «предчувствие гражданской войны», а – она сама, на пороге.
И самой страшной – страшнее всякого кошмара, – была именно убеждённость «защитников». Фанатичная убеждённость в своей правоте: та убеждённость от лукавого, что всегда требует жертв, всегда требует «вешать врагов на столбах».
Один знакомый старенький священник, большой молитвенник, не чета нам... он молился тогда непрестанно во все дни конфликта – и потом говорил мне, как чувствовал во время молитвы страшную беспросветную тучу злобы над местом митинга. «Там люди уже ничего не решали – там сатана за них решал...» Там как будто «чёрное солнце» взошло из ада – и сожгло бы ненавистью всю Россию, если бы не предстательство Божией Матери, если б не молитвы всей Церкви с Патриархом во главе. (А я думаю, что среди небесных молитвенников был, конечно, и мученик Гавриил Белостокский. Его-то незлобивое мужество сильней злобы людской).
Люди в толпе не знали, что делают, а их князь знал.
«Вы своих бесов не знаете, а они вас знают», – как сказал один мой знакомый, правда, по другому поводу.
Бесы влагали помыслы – а люди, по словам Святых Отцов, сочетались с помыслами. Когда помысел один у многих тысяч – ненависть, – это особенно страшно. Так гибнут целые народы и страны. Несмирение – основа гибели. Не дай-то Бог нашей России!
У нас в приходе нашлись свои «агитаторы». А я вспоминал прошлогоднюю неземную радость... и безумным было для меня всё то, что они говорили, и тем более, то, что собирались делать.
Я видел как бы людей с другой планеты – и в то же время самого себя вчерашнего. Я не мог их понять – и только молился. За себя, за них, за нас.
Ни к какому Дому Советов я, конечно, не пошёл. Да и настоятель наш, мудрый о. В., на проповеди строго наказал всей пастве «не ходить в совет нечестивых, не участвовать ни в каких бесчинствах и непотребных сборищах – а сохранять трезвомыслие и смирение». А то у нас некоторые засобирались было... Слава Богу, мне удалось одних разубедить – другим о. В. своей пастырской властью просто запретил.
Тогда некоторые и на него, и на меня роптали, потом – благодарили. И я рад, что хоть одно хорошее дело в жизни получилось сделать: что, может, через меня, недостойного, Бог сохранил кого-то от напрасной смерти... и в любом случае сохранил – от участия в междоусобной брани.
Наступило воскресение, 3 октября. Святейший Патриарх назначил на этот день всеобщий молебен о мире. Из Третьяковской галереи впервые за столько десятилетий явилась в храм великая чудотворная Владимирская икона Божией Матери...
А в тот же день несметные толпы, беснуясь, прорвали, стоптали, растерзали, забросали камнями кордоны милиции и ринулись, как победители, как татаро-монголы, на ничего этого не хотевший, окружающий их город. На спокойную вечернюю Москву, которая только что молилась и хотела мира, только мира. Мира – как воздуха!
«Если б вы только знали, как люди хотят мира!» – повторял я сам в себе.
Нежелание мира – это болезнь, которая «лечится» смертью. Мир – это умение прощать.
Любовь обращает людей ко Христу, ненависть – к сатане: по-другому не бывает.
Наступила самая страшная ночь, с 3 на 4 октября. Люди убивали людей. От ненависти. От страха. «Страх покрывался матом, будто потом, страх брёл по городу...»(3) И было в этом запредельном чувстве уже что-то большее, чем просто страх людей перед людьми. Чувствовался в эпицентре этого ужаса сам отец ужаса.
Я молился, положив на домашний аналой старую, ещё бабушкину Владимирскую икону Божией Матери и – небольшой образочек св. Гавриила Белостокского, с того крестного хода.
«За наши, за мои злые «проповеди» Ты, Господи, попускаешь России впасть в гражданскую брань. За нас, окаянных, любви не имущих, Россия мучается и опять кровь льётся.
Нас, безумных, накажи, Господи, но не Россию. Велика и страшна наша вина.
Пусть, если кровь прольётся, то наша, моя... но не всех, кто живёт в России.
Не допусти войны, Господи, молитвами Пречистой Твоей Матери и всех святых. И научи нас прощать, терпеть и – любить, как святой и возлюбленный младенец твой Гавриил».
Я молился всю ночь и под утро почувствовал, что мир сошёл в душу... видимо, Господь услышал молитву. Не только мою, конечно, а миллионов таких, как я. Думаю, в ту ночь почти не было неверующих... Верна крылатая фраза: на войне неверующих не бывает. А была именно война – слава Богу, что Он позволил ей продлиться всего сутки. Я до сих пор свято верю, что сменивший её мир стал Божьим чудом, вымоленным миллионами добрых людей. И это было уже второе несомненное чудо в жизни, свидетелем которого я стал. Россия тогда спаслась. За всё слава Богу! И за всё прости нас, Господи!

И когда по прошествии лет, в каждую годовщину тех событий, я ещё встречаю людей, идущих с плакатами: «Мы – не простим!», я молюсь за них как за тяжко болящих... ибо они не знают, что делают, что говорят и что пишут. Не ведают, что «от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься».
Сказать «Не прощу» – то же самое, что сказать «Не спасусь».
Они не ведают, что сами себе произносят анафему... которую ничто, кроме них же, отменить не в силах, даже Сам Господь...
Да, с тех пор прошло много лет.
Мученик-младенец ведёт по жизни, указует путь, на который единожды поставил. И я всегда молюсь: Святый мучениче Гаврииле, не оставь нас, грешных.
О, НЕПОРОЧНЫЙ МУЧЕНИЧЕ ХРИСТОВ ГАВРИИЛЕ, МЛАДЕНЧЕСКАГО НЕЗЛОБИЯ И КРОТОСТИ ОБРАЗЕ ПРЕЧУДНЫЙ. МАЛАГО ТРУДА СЕГО ДОСТОЙНОЕ ПЕНИЕ ПРИЯВ, БУДИ НАМ ТЕПЛЫЙ МОЛИТВЕННИК ПРЕД ГОСПОДОМ. ДА ВО ДНИ НАШИ ЛУКАВЫЯ МАЛОВЕРИЕМ, ГНЕВОМ И БРАТОНЕНАВИДЕНИЕМ ОБУРЕВАЕМЫЯ, В ВЕРЕ, ТЕРПЕНИИ И ЛЮБВЕ СВЯТО ПРЕБУДЕМ. И ТАКО ВСЕ ЖИТИЕ НАШЕ ПРЕШЕД, ВЕЧНАГО МУЧЕНИЯ ИЗБАВИМСЯ И ПРИСНО ВОСПОЕМ БОГУ: АЛЛИЛУИА. (13-й кондак акафиста св. Гавриилу Белостокскому)

Примечания:
(1). Из акафиста св. Гавриилу Белостокскому
(2). По-гречески мученик-«мартириос» дословно означает: «свидетель».
(3). Ю.Шевчук «Правда на правду»