Ластик 3 глава

Глава третья. Какие бывают и каких не бывает


     Начался новый день. Люди то и дело подходили. А если обращались к Тосе, шептались или просто внимательно смотрели в мою сторону — что-то внутри меня сжималось, и глаза хотелось закрыть. Но я не умею даже моргать, а внутри… что если там всё-таки могла быть песенка или весёлая считалочка?! Эта мысль очень взволновала меня, и я бы немедля поделился ею с друзьями, но тоненький голосок зазвенел радостным колокольчиком:
     — Дайте, пожалуйста, поросёнка!.. — Маленький бело-розовый человечек с пухлыми щеками и блестящими озорными глазами показал на моего соседа.
     Высокий, приятного цвета человек держал маленького на руках и подсказывал:
     — Лучше котика! Или вот — цыплёнка!
     — Папа, это не цыплёнок, а ёжик! А я хочу поросёнка!
     — Ах, вон оно что... Ну, как хочешь, — протянул высокий и подмигнул Тосе, которая, словно волшебница, уже исполняла сразу два заветных желания. И как только маленький человечек крепко-крепко обнял нового друга, зазвучало заливистое:
     — Хрю-хрю-хрю! Хрю-хрю-хрю! Хрю-хрю-хрю! Хрю-хрю-хрю!..
     Поросёнок просто хрюкал, но так весело и так радостно, что я понял: это песенка счастливой игрушки! Пусть она состоит из «хрю-хрю-хрю», но это песенка! А главное, я увидел, как из обычной игрушки превращаются в счастливую. И обнаружил, что счастье — удивительная вещь: оно вроде бы чужое — лично поросёнка, но осчастливило и нас!
     У всех сразу поднялось настроение. Даже задумчивый слон, который больше молчал, мечтательно пробасил:
     — Я тоже хочу жить у маленького человечка, обязательно у маленького!
     — А я у дву-у-у-х ма-а-а-леньких! — с умилением проурчал кот и, предвидя наше общее «Почему?», важно продолжал. — Потому-у что у меня ла-а-а-пы дли-и-и-нные и хво-о-о-ст, а са-а-а-м я вели-и-и-кий! Одного-о-о человечка ма-а-а-ло, чтобы меня на рука-а-а-х носить!
     — А если они понесут тебя вместе… в разные стороны? — испугался пёс.
     — У тебя сли-и-и-шком развито простра-а-а-нственное воображе-е-е-ние! — профыркал длиннолапый.
     — По-моему, вы друг друга стоите! — добродушно усмехнулся слон.
     — Да уж, — расплылся в улыбке пёс. — А вместе мы — ну очень большой подарок!
     Только неизвестный за моей спиной всхлипнул:
     — Плохо, всё равно плохо, ах-ах-ах…
     Но тут подошла Тося. Поискала глазами, потом, щекотно пошарив за моей спиной, воскликнула:
     — А-а, вот он!.. Спрятался! Ну уж нет, иди-ка сюда, а то тебя не купят! — И вытащила неизвестного.
     Он оказался фиолетовым щенком с висячими ушами, мягкими крупными лапами и большими грустными глазами.
     Тося погладила щенка и бережно пристроила возле моей лапы. Я же, захлебываясь от нетерпения, спросил нового соседа:
     — Почему?.. Почему ты прятался? И что плохо?
     — Ах-ах-ах… — вздохнул щенок. — Да я не прятался, нет — я же не умею. Наверно, просто в обморок упал — от страха... Меня уже купили однажды! Ах-ах-ах… Добрый покупатель выбрал меня… в подарок розовощёкому человечку… Но я не понравился хозяйке дома, и меня вернули. Точнее, обменяли на другую игрушку. Оказалось, что я рычу, а не пою песенку… и вообще, фиолетовых собак не бывает… ах-ах-ах…
     — Как так не бывает?! Ты же есть! И даже рычишь!
     — Так сказала хозяйка-человек, ах-ах-ах. А я ведь щенок — не совсем собака. Значит, меня быть не должно.
     — А маленький? Что сказал маленький человек?
     — Он ещё не умел говорить. Он смотрел, смотрел… а глазки у него были почти такого же цвета, как моя шёрстка… Я бы хотел петь песенку или лаять и быть, например, как ты — серым, но ах-ах-ах…
     Опять у меня внутри что-то сжалось. И я подумал, что, может быть, там «рычалка». Жаль, если это плохо… И так ли хорошо быть серым? Ведь я не знаю, какого цвета бывают медведи у людей.
     Вот люди бывают цветные, а бывают мрачные. Есть большие, и есть маленькие. У маленьких цвета яркие, радостные и весёлые. А у больших — чаще тёмные или бледные, но всегда серьёзные. А каких людей не бывает? Можно ли это узнать, если трудно сказать, какие бывают вообще! Сколько ни смотри — они разные! А всех-всех-всех я ещё не видел.
     Значит, и фиолетовые собаки где-то существуют. Просто хозяйка-человек их пока не встречала, а думает, что видела всех!
     — Понять не могу, — вспыхнул я, — зачем говорить, что фиолетовых собак не бывает, если видишь перед собой… э-э-э маленькую фиолетовую собаку?! Ведь щенок — это не кот, не поросёнок, а собака?! Правда же?
     — Правда, неправда… ах-ах-ах, — грустно пролепетал фиолетовый щенок, — я говорю, ах-ах-ах, правда и неправда — не игрушечное дело. Ведь игрушки живут и делают всё понарошку. А значит, честно! Иначе не умеют, ах-ах-ах… Ну невозможно понарошку обмануть или понарошку сказать правду! Точно так же, как понарошку притвориться! И я не могу притвориться, например, серым или просто собакой… ах-ах-ах… Если мне нажмут на лапу — я честно зарычу. Это ужасно, ах-ах-ах…
     — Ужасно? Но ведь  это понарошку! А у меня ведь тоже… ну, надеюсь, что тоже… Понимаешь, — добавил я шёпотом, — у меня внутри что-то есть!
     — У нас у всех внутри что-то есть. Все мы, ах-ах-ах… игрушки набитые.
     — Да нет же, другое, о чём никто не подозревает! Звук! Тося-то сказала, что я не пою. Так, может быть, умею рычать? Вот как проверить, не знаю.
     — Ах-ах-ах! Если ты рычишь — это очень плохо, ах-ах-ах! А если ты и не рычишь, и не поёшь, а внутри что-то есть — ещё хуже: сломалось, значит. Это называется «брак», ах-ах-ах… и тебя никто не купит.
     Мне хотелось возразить: ведь у бракованного медведя были Лёля и дом! Но я промолчал — стоило поразмышлять, отчего всё вокруг так непросто? Чем «рычалка» хуже песенки? Вот поросёнок хрюкал, а не пел, — и стал счастливой игрушкой. Видимо, не только в песенке дело. А зайчишка?! Его же купили, но никто из нас этому не радовался, а жалел беднягу…
     — Да-а… И всё-таки любопытно, что у меня там, внутри?..


Продолжение следует