Древняя культура

У женского национального костюма пояс, которым подвязывается рубаха, красный. У мужского - некрашеный. По крайней мере, так утверждают этнографы и фольклористы; у нас-то эти костюмы уже давно никто не носит. Кроме меня. Да и то потому, что я каждый вечер участвую в международной программе «Meet the Kholonians”. каждый вечер я наверчиваю на себя громоздкие холстины и иду отыгрывать перед зарубежными туристами беззаботного жителя землянки. Зарубежные гости должны думать, что мы всё ещё живём в землянках и готовим еду на открытом очаге. На международное сообщество хорошо действует мысль, будто на планете ещё остались дикие народы. Жителям стеклянных мегаполисов нужна вера в то, что где-то сохранился край, не тронутый цивилизацией - иначе они взбунтуются и разнесут оплот этой самой цивилизации по камешку.  Поэтому мы - такие дикие и отсталые, - своим существованием поддерживаем заведённый порядок в мире. Вот так. Ни больше, ни меньше. 
Мой кузен Китим ужасно недоволен моей новой профессией. Он утверждает, что выставлять себя на поглядение чужим людям, как медведь в зверинце - это позор, а к тому же, моё расхаживание в домотканых одёжах перед туристами - самое предосудительное потакание глобализму. Китим - антиглобалист и революционер в душе; он знает много иностранных языков, поэтому прочёл труды почти всех леворадикальных мыслителей. Впрочем, идеи у него не заимствованные из книжек, а собственные. Национальное возрождение - вот что нам нужно, заявляет он, телепередачи на холонском языке  и собственная сборная по футболу, а землянки и холстины - побоку! Я, честно признаться, не очень понимаю почему футбольная команда, которая есть у каждого государства, является признаком независимого народа, а землянки, которых нет ни у кого, кроме нас, не являются. Но я молчу и вежливо киваю, пока Китим с жаром излагает мне свои взгляды…
…Итак, главное не перепутать: красный пояс женский, а мужской некрашеный, даже без всяких узоров. Хотя некоторые этнографы пишут, что кое-какие крошечные узорчики на нём всё-таки были. А ещё одни этнографы считают, что пояс на нашем национальном костюме - это вообще зарубежное нововведение, потому что когда они впервые встретили холонов, те, мол,  вообще не носили никаких поясов. Этнографы все, естественно, американские: своих у нас никогда не было… Я знаю, как выглядели костюмы, жилища и утварь наших предков только по описаниям этнографов. Приведите меня на экзамен по культурной антропологии в любой ведущий зарубежный вуз, спросите о каком угодно источнике из длинного списка - я всё читал. Зато порадовать экзаменаторов примерами из личной практики я не смогу. Мои предки слишком рано подались на заработки в столицу империи, облачились в городское платье, стали жить в квартирах, а не в землянках. Даже бабушки-пепельницы у меня не было: всё из книг, из книг… Временами мне даже кажется, что на самом деле моего народа нет, - что его выдумали зарубежные этнографы, чтобы скоротать время на скучных заседаниях кафедры… Хотя нет, такой дикий экзотический народ не выдумаешь со скуки, его, наверное, выдумали в порыве безумной романтики и жажды приключений. Ведь жителям современных мегаполисов так хочется верить, будто на земле всё ещё остались дикие народы… И я не могу отделаться от мысли, что всё не так, что ничего из того, что описано у этнографов, вовсе не было, а на самом деле мы не холоны, а какие-нибудь киммерийцы или ещё того чище…
Поделился своими соображениями с Китимом. Но тот уже окончательно рехнулся от своих учёных идей и ответил мне, что любая нация - это вообще выдуманная величина, и стал совать мне американскую книжку (о, опять эти американцы!) с провокационным названием «Воображаемые сообщества». Я едва удержался, чтобы не прибить его.
Ну ладно, допустим, я никакой не киммериец. Я - холон, и мне небезразлична судьба родной культуры! И всё же после того разговора с Китимом я без радости надевал перед работой холщёвые одежды. Они больше не говорили мне «дом» и «предки», они почему-то нашёптывали мне совсем другие мысли - и это были мысли Китима с его извечной иностранщиной. Мне стало невмочь находиться в этом чужом костюме, и я уже собрался было снять его и вести беседы с любопытными туристами в своей обычной футболке, - но директор нашего музея упрекнул меня реконструкция, мол, должна быть полной.
Мой кузен считает, что землянки и холстины должны кануть в Лету. Руководство музея, наоборот, стремится сохранить их до мельчайших деталей… Но сходятся они в одном: и тот, и другие думают, что холонская культура навек застыла в этих самых землянках и никогда не изменится… Словно они выражают свои мнения о покойнике: закопать ли его - или выставить в мавзолее на поглядение грядущим поколениям…
А я показываю иностранцам нашу культуру… Стало быть, я - приставлен к покойнику?
Нет, я живой. И я работаю не где-нибудь, а в государственном музее, участвующем в международных проектах и получающем гранты! Моя задача - показать всему миру, что культура холонов ещё не погибла, а я - самый что ни на есть настоящий носитель этой культуры. Вот так! Ни больше, ни меньше.
Как там было написано в трудах этнографов? Мужской пояс некрашеный, женский - красный. Допустим. Но это мода девятнадцатого века, если не ошибаюсь. Наследники древних традиций имеют полное право изменять их с течением времени; лишь в развитии - залог жизни и самобытности народа… Как холон, чтящий обычаи предков, но идущий в ногу с эпохой, я имею право носить радужный пояс.
Раздобыл в музейных запасниках старинный холонский ткацкий станок, вывел узор из разноцветных нитей… Завтра явлюсь в новом поясе на работу! Китим пусть бранится, сколько ему угодно, а музейного руководства я не боюсь: меня не уволят. Других настоящих знатоков холонской культуры у них просто нет.
                2012


Рецензии