Богохульник

        Из книги "Тайный полет Гагарина"


     Грибов в то лето в  лесах Псковщины уродилось несметно. Брат мой заядлый грибник, проводивший отпуск в Бежаницах, где у него был дом, утопавший в яблоневом саду, настойчиво звал в гости и в доказательство  приводил  поговорку «хоть косой коси». Я смог выбраться в конце августа,  к Успенью.
 
     К моему приезду он истопил баню. После утомительной дороги в шестьсот километров, где я провел много часов за рулем  «Жигулей», в бане я смыл, въевшуюся в кожу пыль, и почувствовал необыкновенное облегчение во всем теле.
 
     За грибами решили ехать на другой день к Чертову болоту, там, по словам брата, растут одни белые, а грибников не бывает. После того, как однажды один деревенский мужик, с торбой грибов прокружил три дня вокруг болота, а потом  с оглядкой рассказал, что его водила нечистая сила, манящий таинственный голос которой он слышал,  никто туда больше не ходил; боялись заблудиться и застрять навсегда. Брат-то, конечно, не верил этим слухам. А жена его  даже очень верила. В ее душе сочетались две веры:  в нечистую силу и в Бога. Но вера в Бога все-таки была сильней. Несмотря на недомогания, раз в неделю она ездила  на автобусе в Храм, расположенный в двадцати километрах от села, чтобы помолиться и набрать святой воды.  Испив святой воды, она  могла с усмешкой, осторожно говорить о нечистой силе, но не отвергать ее. Она считала, что нечистая сила не пристанет к человеку, если постоянно пить святую воду и креститься.

     Брат мой был неверующим, но от святой воды не отказывался, верил в ее полезность, так как знал, что священнослужитель ее серебрил, а серебро обладает лечебными свойствами. Встав пораньше, мы позавтракали, а на дорожку решили попить святой водички, получить благословение супруги брата и отправиться за белыми грибами. Но не тут-то было. Святую воду жена брата еще накануне израсходовала. И мы после завтрака поехали по ее просьбе  за водой, а заодно и посмотреть утреннюю службу в сельском Храме.

     Утро было солнечное, дорога сухая, почти до самого храма асфальтированная, свободная от встречных машин, поэтому мы домчались быстро, успели до начала заутренней службы. Когда мы вошли в церковь, небольшая кучка прихожан, в основном женщины и  дети, молча стояли перед  амоном. Мы остановились за ними. Вскоре появился молодой, с аккуратной бородкой батюшка, держа в руке раскрытую книгу в кожаном переплете, взошел на амвон, низко поклонился, перекрестил прихожан, и начал распевно читать молитву, перелистывая страницы, не заглядывая в них.

     Служба продолжалась уже больше часа, а конца ее еще и не виделось. Я шепнул брату: «Может, потихоньку уйдем?». Он согласился со мной. Но о наших намерениях догадалась его жена и так  осуждающе строго посмотрела на нас, что мы до конца службы больше и не рыпнулись. Потом она нам объяснила, если бы мы ушли раньше, то остались без святой воды, потому что батюшка раздает ее только после службы.

     Заутреня закончилась к полудню. Мы набрали целую трехлитровую банку чистой, сверкающей как капли росы на листьях манжетки, святой воды, и поехали  домой, чтобы оставить там братнину супругу и отправиться по грибы. По дороге спустило колесо. Пришлось не раз останавливаться и подкачивать его. Я перенервничал, и по грибы уже ехать не хотелось, да было и не на чем. Надо было починить колесо.
 
     Поездку по грибы решили отложить на завтра. После обеда брат с супругой ушли на другой конец села в гости праздновать Успенье  Богородицы, звали меня. Но я отказался, сказал, лучше займусь ремонтом колеса.

     С починкой колеса я провозился часа два. Очень долго снимал шину с обода, измучился, сильно устал, и все-таки добился своего: машина была готова к поездке.

     На меня нашел какой-то раж добра. На кухонном столе я увидел кучу не мытых тарелок. Вот, подумал я, сейчас  их вымою. Придет из гостей жена брата, удивится и обрадуется. И мне будет приятно. Горячей воды у моих родственников, естественно, не было и нагревателя тоже не было. Да и холодной воды оказалось мало, всего одна треть ведра. Колодец находился у соседей, а мне не хотелось к ним идти. У них была большая лохматая, похожая на волкодава, собака. Она со злым лаем бросалась на каждого незнакомца входящего в калитку. Укусить она, конечно, не могла, потому что  цепь, на которой  сидела, не доставала до колодца. Но все равно дрожь пробегала по телу от ее неистового лая. Так что я за водой не пошел. Решил экономнее использовать ту, что осталась в ведре. Всю ее вылил  в кастрюлю, нагрел на газу, и вымыл посуду. Чистые тарелки стопочкой расставил на столе. Они сияли белизной.

     Поздно вечером пришли из гостей брат с женой. Как я и ожидал, супруга брата удивилась, увидев на столе чистую посуду, и долго благодарила меня. Брат, обнаружив пустые ведра, сходил на колодец за водой. Мы немного посудачили за чаем и легли спать, намереваясь встать с восходом солнца.

     Утром, перед завтраком, жена брата, с озабоченным видом, чего-то  долго искала, заглядывая под столы, стулья, в углы сеней. Я спросил ее, что она потеряла.
     - Да вот, хотела дать вам святой водички на дорогу испить, а найти ее не могу, – посетовала она.
     - Может, перелила  в ведро? - сказал брат.
     - Господи! Вот забытоха-то, - укорила она себя. - Конечно, перелила.
     - Но все ведра были пустыми, когда я на колодец вчера ходил,- удивился брат.
     - А в какое ведро? – спросил я. – Не то ли, что на табуретке в углу стояло?
     - Кажется, то. Точно не помню. А что такое? – насторожилась она.
     - Да я этой водой посуду  вымыл, - робко сказал я и, оправдываясь, добавил: - Но я не знал, что она святая.
     - Экой ты богохульник! - всплеснула она руками. И тут же успокоила  меня: – Да ты не виноват. Это я – раззява.
     - Здорово! – рассмеялся брат. – Теперь на святой посуде и еда будет святая.
     - Будет тебе, зубоскалить-то, - осадила его жена.
     - Да я, что, просто ведь так сказал.
     - А ты не мели, чего не надо. – Жена брата вздохнула и вопросительно посмотрела на него: – Может, не поедете сегодня на Чертово болото-то?
     - Это почему же?- возмутился брат.
     - Заплутаете еще там.
     - Что, мы маленькие!
     - Да ведь знамение-то не больно хорошее было.
     - Ты про воду, что ли? Так мы неверующие, - отчеканил брат и обратился ко мне: - Ну, как, послушаемся или поедем?
     - Поехали, - твердо сказал я.
     - Леший с ним, тогда и я с вами, - сказала жена брата.
     - От нечистой силы  охранять нас собираешься? – усмехнулся брат.
     - Не вас, а машину. Там всякие элементы шляются, - сказала она и, помолчав, добавила: - Да и покойнее мне будет. А то сиди тут  жди вас, чертей подколодных.

     Брат в качестве штурмана сел впереди, рядом со мной, его жена устроилась сзади, с термосом и бутербродами. Через полчаса мы остановились возле густого смешанного леса. Я съехал  с бетонной дороги на  маленькую травянистую полянку, освещенную солнцем, за которой и начинался лес.

     Вылезая из машины, я нечаянно наступил ногой на красноголовый подосиновик. Обругал себя за невнимательность и посмотрел вокруг. Батюшки! По всей поляне, словно игрушечные зонтики, из травы выглядывали подосиновики. Я ринулся их собирать. Грибы были молодые, на крепких ножках, с яркими шляпками. Брат остановил меня:
     - Вначале давай за белыми. А если уж белых не наберем, тогда можно и красноголовиками заняться.
 
     Мы обулись в резиновые сапоги, взяли корзины и, получив наставление жены брата – к Чертову болоту близко не подходить, так как и вокруг него грибов полно, - углубились в чащу леса. Жена брата осталась караулить машину. Она включила на всю мощь радиоприемник и слушала музыку.
     - Приемник-то, слышишь, как орет! – проворчал брат. – Это специально, чтобы мы не заблудились.
     - В случае чего, по солнцу выйдем, - сказал я и поглядел на небо, по которому медленно проплывали серые тучки.- Сейчас солнце на  юго-востоке, значит, через пару-тройку часов будет на юге и светить должно нам в спину или левый глаз, когда будем возвращаться.
     Брат терпеливо выслушал меня, усмехнулся:
     - А если его облака закроют?
     - Тогда будем ориентироваться по муравейникам. Они всегда располагаются с южной стороны деревьев.
     - Ну, ну, - снова недоверчиво усмехнулся он и добавил: – У меня другой метод: тропинки  запоминать. Я  уж тут их все исколесил.

     Пока мы шли до места, которое наметил брат, я набрал полкорзины белых грибов. Брат набрал столько же. Он собирал только молодые боровики, с толстыми белыми ножками и крепкими шляпками, а я – какие попадались, но тоже одни белые.

     Когда мы вышли из чащобы на  елань - большую лесную прогалину, музыки уже не было слышно. За еланью начиналось небольшое болото, облитое солнцем, по середине его торчали  низкорослые сосенки и березки; по краям, обрамленным  высокими елями, на стыках луга и болотины, красовались нежно-розовые цветки вахты трехлистной; кое-где выглядывали из мха краснобокие клюквины. Но для клюквы время еще не пришло. В псковских краях ее дозволено собирать не раньше сентября.

     - Значит так, - сказал брат, обращаясь ко мне, - ты иди  по левую сторону вокруг болота, а я пойду справа. Встретимся  вон у той березы. Видишь, какая могучая!  Мимо ее не пройдешь. – Я кивнул: - Вот она и будет нашим маяком.

     Большая береза стояла на противоположной стороне болота, как бы разделяя его пополам. Ее было видно отовсюду. И мы с братом уверенно двинулись по намеченным путям, изредка перекликаясь. Минут через сорок мы встретились у березы с полными корзинами молодых боровиков.
     - Ну, что я тебе говорил! – потирая руки от удовольствия, сказал брат. – Не зря сюда приехали. Можно и еще набрать, да тары нет.
     - А если вернуться к машине, высыпать грибы в багажник…
     - Идея!..- воскликнул брат.
     Мы пошли назад, к опушке, где нас ожидала супруга брата. Вдруг в небе, прямо над нами, поплыла  темная туча, верхушки деревьев закачались от сильного ветра, по лесу пробежал глухой шум, дважды сверкнула молния, послышался сухой треск, будто из печки, когда в ней горят сосновые поленья, и раздался мощный удар грома. Вслед за громом, как из ведра, хлынул дождь. Мы встали под ель, густые лапы которой почти не пропускали воду.

     Не прошло и пяти минут, как  дождь внезапно прекратился. Гром уже доносился откуда-то издали. Но небо не очистилось, его закрыли серые облака. Запахло дымом.
     - Смотри! - удивленно произнес брат, выйдя из-под ели, с лап которой на нас посыпались  капли от пролившегося дождя. – Молния в нашу березу бабахнула. Ствол-то у нее весь  почернел и дым валит. А если бы мы возле нее дождь пережидали?..
     - Значит, не судьба, - сказал я, ощущая в себе нарастающую тревогу.
     - Эх, как бы знать, где судьба-то настигнет, - вздохнул брат. – Ну да не будем об этом. Потопали.

     Омытые кроны лиственных и хвойных деревьев, когда мы задевали за их сучья, обрызгивали нас, как бы благосклонно делились с нами прохладной влагой, чтобы  облегчить нам жизнь в жару. Капли попадали за шиворот, штаны и рубахи вымокли. В холодное время это было бы неприятно ощущать, а сейчас, в надвигающуюся жару, наоборот, я испытывал блаженство.
     - Музыки почему-то не слышно. А уж пора бы, - сказал брат, вытягивая шею и, прислушиваясь.
     - Может, надоел ей  этот металлорок, вот  и выключила, - предположил я.
     - Нет, это на нее не похоже. Тут что-то другое. – В глазах брата промелькнуло беспокойство: - Не отклонились ли мы в сторону.
     - Ты чего, дорогу забыл?
     - Не забыл, - неуверенно сказал брат. – А все-таки давай вернемся к березе и начнем  путь от нее. Вернее будет.
     Покружив по лесу, мы увидели обгорелую березу. Подошли к ней. Черный ствол ее был расколот пополам, от него еле курился дымок, но без огня. Мы постояли, восхищаясь гигантской силой молнии, и  снова двинулись по намеченному братом маршруту, как нам казалось, в сторону машины. Через некоторое время брат опять засомневался, поглядел с надеждой на небо  и на меня. Но солнце было затянуто облаками. Я  предложил отыскать муравейник и по нему определить, где находится юг, куда нам предстояло двигаться.

     Обычно в лесу, почти на каждом шагу, когда не надо, встречаются муравьиные кучи. А сейчас, как на зло, даже и намека на них не было. Наконец, возле истекающей смолой ели, мы нашли, разворошенный кем-то муравейник.  Только определить с какой стороны дерева строители его возводили, было затруднительно: вся  куча была размазана по земле, и метались в панике разрозненные кучки рыжих муравьев.

     - Наверно, Топтыгин постарался, - сказал брат с дрожью в голосе.
     - Ты думаешь? – усомнился я.
     - Тут и думать нечего! Муравьи его лакомство. Так что, пока не поздно, рвем когти отсюда.
     Вряд ли мы могли встретить медведя: ведь человека он сторонится. Но все равно ощущение было не из приятных, мало ли, где он затаился, не почует нас, и мы на него случайно напоремся. Не хотелось думать об этом, да тревожные мысли не выходили из головы. Тревога  усугублялась еще и тем, что мы потеряли ориентир, куда идти, а точнее – заблудились, но вслух об этом не говорили, чтобы уж совсем не запаниковать. Не споря, выбрали направление по редколесью, чтобы все вокруг просматривалось. Шли мы, молча и долго, вспугивая  тетеревиные выводки, лакомившиеся черникой, и неохотно, с шумом, разлетавшиеся в стороны, при встрече с нами. К нашей радости небо  впереди нас стало очищаться, но закрытое пока облаками солнце, не позволяло нам быть уверенными, что идем  мы правильно.

     Впереди замаячил бугор с редкими сосенками-подростками. Когда мы поднялись на него, сняли с онемевших от тяжести рук корзины, и, осмотревшись, увидели справа от себя ленту дороги, а за ней, простиравшееся  нежно-голубым ковром, льняное поле, мы запрыгали от радости, как малые дети.

     Вскоре мы вышли на дорогу, конца которой ни справа, ни слева было не видать. И спросить не у кого. Пока мы стояли в раздумье, в какую сторону двигаться, из леса неожиданно вышла симпатичная девушка в брюках,  с рюкзаком за плечами и банданой на коротко стриженных темных волосах. Руку ее оттягивала светлая целлофановая сумка с рисунком зебры и надписью по-английски:»Друг животных».

     Девушка смело приблизилась к нам, поздоровалась и, оглядывая с восхищением наши корзины с белыми грибами, певучим грудным голосом сказала:
     - Это, наверно, вас ждут там. – Она показала рукой налево. – Женщина сидит в машине и гудит беспрерывно. – В больших, цвета изумруда, глазах девушки мелькнуло сочувствие.
     - Да мы что-то никаких гудков не слышим, - сказал брат.
     - Еще бы услышать!  Отсюда до того места километров пять будет.
     Брат крякнул и с недоверием поглядел на девушку.
     - Я не шучу, - сказала она. – Эту дорогу я наизусть знаю.
     - Вы что, лесной феей  работаете? - шутливо спросил я, любуясь лучистыми изумрудными глазами девушки. Она заметила мой неравнодушный взгляд
     - Почтальоном я работаю, - сказала она строго и, помолчав, пояснила: - А никакой другой работы у нас нет, и не предвидится.
     - И одна не боитесь ходить по лесным дорогам? – продолжал я игриво.- А если медведя встретите? Говорят, тут они есть.
     - Говорят, в Москве кур доят, а у нас они яйца несут. - Девушка, как бы извиняясь за свою неожиданную грубость, смущенно  улыбнулась, на тугих щеках ее образовались симпатичные ямочки, и, вздохнув, добавила: - Медведей я боюсь, только двуногих. Но не вас, не вас. Я вижу,  вы добрые.
     - Мы-то нормальные, - сказал брат. – Да ведь всякие  бродят.
     - Я тут всех знаю, а чужих стороной обхожу. Вот и вас хотела обойти да почему-то подумала, что  вы заблудились, вспомнила про женщину, что гудит не переставая.
     - Надо двигаться, - заспешил брат, поднимая с травы корзину с грибами. – Пока дойдем, сумерки наступят.
     - Журить вас будут, - посочувствовала девушка.
     - Какое там  журить. Выдадут на всю катушку.
     - И поделом,- рассмеялась девушка. – Я бы тоже отругала. Нельзя только о себе думать.
     - Пойдемте с нами, - предложил я. – При вас мы будем помилованы.
     - Ну что за народ – мужчины! Все какие-то трусливые, когда надо оправдываться, - сказала разочарованно девушка. – Да мне с вами и не по пути. – И она пошла по дороге, не оглядываясь, в противоположную от нас сторону.

     От встречи с красивой и смелой молодой почтальонкой на душе было светло, хотя в природе надвигались уже сумерки. Золотистое  солнце медленно и неуклонно  подплывало к горизонту, высоко над землей с цвирканием носились ласточки, вылавливая мошек, что предвещало на завтра хорошую погоду.
 
     Супруга брата, увидев нас бодро шагающими по бетонке, погрозила нам кулаком. Но когда мы, с виноватым видом, покорные, готовые выслушать в свой адрес любую заслуженную брань, подошли к ней, она лишь с застывшим укором в глазах, молча, посмотрела на нас. Наши корзины, до краев наполненные белыми грибами, произвели на нее  впечатление. Взгляд ее  оттаял, в глазах промелькнула еле заметная  снисходительная с ироническим оттенком улыбка.
     - Ну что, черти вас вокруг болота  водили?
     - Было дело, - сказал, смущаясь, брат.
     - Немножко заблудились, - добавил я.
     - Говорила я вам. Не послушались.
     - Больше святой водой посуду мыть не буду, - рассмеялся я.
     - А ты, богохульник, не смейся. Вся наша жизнь по Божьей воле.
     .
     .