Ночные демоны беспамятства, Глава тринадцатая

Однажды всё заканчивается. К сожалению, к несчастью, наконец-то или внезапно, но всё заканчивается. И когда оно всё-таки подходит к своему логическуму завершению, не остаётся ничего, кроме как лечь на кровать, уставиться в потолок и вспоминать, усердно и усиленно вспоминать то, что осталось позади. Остаётся только водить пустым взглядом от идеально белого потолка к идеально белой стене. Упереться пустым взглядом в пустые стены и позволить воспоминаниям самим мелькать перед глазами.
  Странная и неконтролируемая тяга к Натали продолжалась уже четыре месяца. Всё это время они с сорок седьмой были вместе. Были вместе в блоке, на прогулках, в столовой, в душе, на исправительных работах. Они были постоянно друг с другом. Фиизически. Но вместе с тем между ними росла мысленная и духовная пропасть, совсем как каньон где-нибудь посреди окружавшей их пустыни. Разговоры о простом, о повседневном, под гнётом просьб раскрывать душу и стремления выскребать всё самое сокровенное из Стейси наружу. Спрятанные в пол взгляды, не смущения, но тяжких мыслей, озвучить которые нельзя было решительно никому. Мысли о том, как долго ещё придётся сидеть за решёткой, о том, как добиться расположения Натали, о том как поскорее вырваться на свободу и о том, как продолжить воплощение грандиозного плана в жизнь...
  Каждое малейшее разногласие вело к ссорам, которые почему-то настойчиво казались сорок седьмой конструктивным диалогом. Это действовало на нервы, порой заставляло голову раскалываться напополам, выбивало из колеи - это было единственным, что разрушало, в общем-то, идеальное течение отношений. Ерунда, сказал бы любой. Может быть, и ерунда... А, может, та самая роковая маленькая косточка в рыбном стейке. Этот жёсткий чужеродный хруст, то самое маленькое остриё, впившееся в десну, то самое неприятное ощущение на зубах, та самая неловкая дилемма: "Стоит ли мне сейчас проглотить эту косточку и оставить её на произвол судьбы внутри своего организма или же дерзко, наплевав на приличие, вытащить её пальцами, ну, или просто-напросто выплюнуть обратно?". Если тому, как обходиться с косточками в рыбе, учат в красивых книгах об этикете для юных леди и джентельменов, и в них описано лишь одно, верное с точки зрения этикета решение... То что тогда следует делать с отношениями? Остаётся лишь действовать наугад, чем Стейси и занималась.
  А Мари... Да, её звали Мари. Она не выдавала той страшной тайны, которая занесла её в колонию. Она не называла своей фамилии. Да и зачем? Она легче находила друзей, чем кто бы ни было в этой дыре. И при том как среди заключённых, так среди и охраны. Она никогда не называла срок, на который её занесло колонию господина Нагеля. Она всегда получала ответ на поставленные ею вопросы, она всегда была уверенна в своей неоспоримой правоте... Всегда. Во всём.
  Их пути неминуемо разошлись, несколько дней помолчали, попробовали избегать друг друга... Но это было слишком трудно, учитывая постоянство распорядка, и они продолжали проживать каждый день вместе, как прежде. "Привет", "как дела?" - они стали обычными друзьями, близкими знакомыми, несмотря на всё то, что когда-то их связало. Порой они молчали. Днями, неделями... Каждая из них молчала о чём-то своём, но даже это молчание уже не могло отдалить их друг от друга.
  В жизни Стейси открылась новая страница, когда около выхода из четвёртого блока с заговорческим видом её отвела в сторону тридцать пятая.
- Ты знаешь, какой сегодня день? - спросила она Стейси таинственным голосом.
- Если честно... Я давно уже не слежу за числами и днями недели. А есть что-то особенное в сегодняшем дне?
- Только если ты любишь футбол и не против собраться у Натали, чтобы его посмотреть. Первая игра сезона, сегодня, в половину десятого вечера. Мы соберёмся небольшой компанией. Напитки, закуска - как положено. Пойдёшь?
- Ну, раз мне уже не для кого следить за своей фигурой... - как бы задумчиво протянула Стейси.
- Тогда скажу Натали, чтобы она и тебя отпросила. Не забудь взять перчатку болельщика и пивную кепку! - тридцать пятая подмигнула и исчезла так же быстро, как и появилась.
  Как ни странно, этот день оказался пятницей. Слипшаяся комками, местами обгоревшая овсянка была размазана по тарелке. К ней прилагались помятое яблоко, которое должно было смягчить удар по желудку и разведённый из концентрата сок, который должен был облегчить путь этой самой клейкой зерновой массы к месту её назначения. Завтрак проходил как в тумане, было что-то странное и непривычное, но сперва незаметное для глаза. Стейси долго и пристально всматривалась, пытаясь понять, что именно было не так... А затем поняла, что место Мари за их столиком пустовало, внезапно она осознала, что сегодня и вовсе не видела эту загадочную девушку. Обычно она никогда не пропускала завтрак, изолятор пустовал, а в лазарет никого не забирали. Наконец, увидев вопросительный взгляд Стейси, тридцать пятая любезно объяснила ей, в чём дело.
- Её сегодня выпустили, досрочно. Больше она не будет маячить у тебя перед глазами. Да и она решила обойтись без слёзных прощаний, ведь вы уже не были так близки.
- Жаль, что не попрощались... Она хорошая. Просто не моя.
- Тебе виднее, Тесс, тебе виднее. Надеюсь, что нам не придётся больше встречать её в этой тюрьме и что у неё всё хорошо сложится в этой жизни.
- Тяжело отпускать кого-то на свободу?
- Несколько из моих друзей выходили. Кто-то уже не может жить на свободе и ищет малейший шанс пробраться обратно. Кто-то начинает отрицать своё тюремное, да и криминальное, прошлое. В любом случае, мне никого ещё не приходилось видеть вновь и никто ещё не присылал мне писем и открыток.
- А ты..?
- А я обещаю, что, когда мне удастся выбраться отсюда, я буду присылать тебе письма и что-нибудь вкусное. Может, поселюсь рядом и смогу приходить к тебе лично. Кто знает. Тут у меня много хороших знакомых среди охраны. Кто-нибудь, да пропустит или передаст что-нибудь тебе к завтраку кроме подгоревших овсяных комков. - и она засмеялась над тем, как Стейси обречённо смотрела на свою тарелку, пытаясь препарировать содержимое в поисках съедобного куска.
- Интесно, выберусь ли я когда-нибудь отсюда...
- Живыми или мёртвыми, но мы все однажды покидаем эти стены. Остаётся лишь надеяться на желаемое.
- Желаемое... - эхом, в раздумьях, повторила Стейси
  Они молча доели то, что смогли, и окунулись в привычную рутину. Каждый день палящее солнце поднималось высоко над линией горизонта, нагревало едва успевавший остыть за ночь песок, превращая его в раскалённое красное море, и отбирало последние капли влаги у заключённых. Покинутое Богом место, где его роль исполнял господин Нагель, всегда мелькавший на красном песке отдельной чёрной тенью, сопровождаемый двумя другими тенями, всегда плывшими немного в стороне.
  Сегодня он отпустил на свободу ещё одну неприкаянную душу, ещё одну девушку, сбившуюся с пути, ещё одну изменённую судьбу и ещё одну вероятную ошибку этого мира и общества. Господин Нагель не мог точно знать, исправилась ли хоть одна из всех заключённых. Никто не мог. Но каждый день он ждал чуда, ждал, что кто-то из бывших его подопечных придёт к нему с благодарностью за эту тюрьму, за этих охранников и за проделанную за всё время работу. Он ждал этого дня как второго пришествия, он надеялся на это каждый раз, когда кто-то покидал стены этой тюрьмы. Он всё ещё верил в человечество, он верил в то, что у каждого человека есть право на ошибку... По крайней мере, он хотел во всё это верить, и ему не нужны были на это причины. Единственная причина верить - это, разве что, небо над его головой, которое держалось там само по себе и даже не думало падать. Несмотря на холод, на полное одиночество и на тяжесть груза, которое на нём лежало.... Господин Нагель поднял взгляд, но солнце, отразившееся от окон второго этажа ослепило его, не позволив взглянуть выше.
  За тем самым окном Натали готовилась к приёму гостей. Стоит ли говорить, что ей бывало одиноко проводить каждый день в компании больных, болезней и лекарств? Каждый год футбольный сезон предоставлял ей возможность глотнуть свежего воздух. Ей было всё равно на спорт, в частности на футбол. Она старалась не есть вредной пищи, не пить газированые напитки. Единственное, что заставляло её поступиться принципами -  это те, ради кого она затевала всё мероприятие. У неё были свои фавориты среди заключённых, но именно их она видела реже всего: те, кто не ввязывались в драки и не были истиными бандитами даже в стенах тюрьмы. Все они были теми, кого Натали искренне любила. Чаще всего это были хорошие люди, оступившиеся на своём пути. Чаще всего они тихо проводили свой срок в осознании и спокойствии, сконцентрировавшись на том, через что они прошли и как они будут двигаться дальше. И со временем именно к ним приходили понимание, разум и мудрость. Не к тем, кто каждый свой день проводил одинаково, в драках, в попытках унизить других и в постоянной агрессии ко всему движущемуся, не к неосознанным особам, которых, к счастью, было не слишком много, но достаточно, чтобы представлять из себя большинство заключённых. Именно поэтому Натали звала к себе лишь тех, кого для себя относила к драгоценному меньшенству. Эти вечера у неё в скромной комнатке напомиали дружеские посиделки. Вместо чая лилась газировка, вместо только что испечённого печенья были чипсы, вместо душевного фильма или тихой музыки - футбольный матч, ну, а вместо задушевных разговоров... Много шума, смеха и переживаний. Но это был тот самый, редкий, случай, когда пародия оказывалась лучше оригинала.