Народное средство - глава III

 В тринадцатой палате стояла тишина. Надежда сидела на кровати в позе йога, подвернув ноги под себя, вчитывалась в лекционную тетрадь, то и дело поправляя на своем теле пластины КФС – черные пластмассовые коробочки с чудодейственными силами. Зинаида ходила по палате, поддерживая разговор со старушкой Разуваевой. У старушки прошло три дня после операции, но ту нисколько не волновало собственная судьба и большой шрам на лице, она  то погружалась в рассуждения о судьбе своих двух  дочерей, а то  вслух корила здешних повелителей за черствость и грубость. Зинаида лишь изредка включалась в разговоры, подтверждая тем самым и свою  озабоченность.
Вот тогда рассерженный Григ и объявился в палате. Так объявился, что у Надежды из рук выпала лекционная тетрадь, и она вынужденно послала навстречу хирургу образ своего мужа Николая – заступника. Григ выбил из рук обоих  чашку с водой.
– Предупреждал же, что нельзя пить воду перед операцией, – орал он, размахивая руками.
– На женщинах отрываешься? – услышал Григ низкий голос. Григ наклонился, поднял чашку с пола и поставил на стол, осмотрелся.
– На операцию не возьму!
Зинаида не думала вмешиваться, но образ справедливой и дерзкой матери бунтовал и рвался наружу.
– Тогда и я ухожу, – сказала Зинаида голосом своей матери,  с еле скрываемым волнением в голосе. Это волнение распознал близнец Грига.
– А я говорю – «останетесь»! Следующая – Вы! – миролюбиво закончил спор Григ.
Дребезжащая каталка остановилась у дверей тринадцатой палаты, открыла дверь, подъехала к Зинаиде, сказала холодно – «раздевайся», подождала и отягощенная весом покатила по коридору, дробно отсчитывая  итальянский серо–зелёный паркет. 
В палате остался призыв Зинаиды –«Ой, мамочка!», он долго еще бродил по комнате, создавая эффект присутствия  мамочки и дожидался возвращения дочери.
Надежда поправила  пластины КФС в области сердца, обняла обеими ладонями телефон. Найдя абонента, активировала вызов.
– Сережа! Начинай со мной работать. Отслеживай моё состояние. – отбросила телефон, упершись подбородком в левое плечо, три раза плюнула в сторону и уже с другой интонацией  высказалась: – Дорогой, через полчаса у меня начнётся операция!
Рядом со старушкой Разуваевой никого не было, но она, приседая на кромку кровати, ощутила жаркие объятия колен, три раза перекрестившись, брякнула:
– Давно я в бане не была. Надюша, ты с кем разговаривала?
Надежда просто ответила:
– Он, конечно, – не Господь Бог. Мой врач – экстрасенс мысленно будет контролировать ход операции.
Старушка Разуваева обеими руками вцепилась в жаркие колени, вспомнив о берёзовом  венике.
– Это бесплатно? – полюбопытствовала, не отключая зрелый и опытный разум.
– Тёть Рая, бесплатный сыр в мышеловке. У нас обоюдные интересы.
Надежда без остановки начала просвещать старушку о пользе и немыслимых оздоровительных свойствах пластин КФС. Тётка Раиса не останавливала хлынувший на неё поток информации, только очень огорчилась, когда этот поток снёс на своём пути её мечты о березовом венике. Она как могла, отбивалась:
– Во что–то, конечно, верить надо. Ведь верить хочешь тому, кого любишь. Вот почему к старости верить остаётся только Господу?
Надежда, не ожидавшая такого каверзного вопроса от простой женщины, вынужденно остановила рекламную компанию, с неохотой переключаясь на жизненный опыт старушки. 
– Долго к этому идешь. Веришь, любишь, потом не веришь, не любишь. Молодые всегда в поиске, всегда заняты. Сил на веру и любовь бывает не остаётся. К старости много разочарований накапливается. Через разочарование умные создают Бога внутри себя, опыт ведь никуда не выкинешь, его надо по достоинству назвать. Я глупая была, всю жизнь  больше веники вязала, на природу отвлекалась. С Богом ведь ещё и дружить надо, я не умею, поэтому мой бог хиленький, но даже со своим богом не могу я быть на равных. Вот в березовый веник только и верю. Он меня и поддерживает.
– Почему все–таки в берёзовый веник, а не в Господа?
–  Говорю же, милая, по Сеньке и шапка, по бабе и шлык.
Открылась дверь во всю ширь, впуская санитарок и  тихую, но улыбающуюся Зинаиду в плывущем белом облаке. Призыв – «Ой, мамочка!» метнулся навстречу Зинаиде,  помог ей перелечь на кровать, укрыл одеялом и незаметно для всех отлетел.
– Кто Облизалова? – громко выкрикнула худенькая черноволосая санитарка, одна из двух сопровождавших каталку.
Надежда удивленно якнула, вскочила с кровати.
– Раздевайтесь и на каталку!
– Хорошо, хорошо! Вот только звонок сделаю – своего врача на операцию приглашу.
Обе санитарки переглянулись.
– Григорий Григорьевич уже в операционной! – громко, перебивая сомнения присутствующих, высказалась черноволосая санитарка.
 Надежда уточнила:
– Я говорю про своего врача  экстрасенса. Он уже здесь – со мной. Мысленно.
– Интересно, что он будет делать в операционной?
– Будет следить за операцией на расстоянии. Когда почувствует, что нужна будет его помощь – вмешается.
Старушка Разуваева расхохоталась. У обеих  санитарок  дуги бровей прподнялись и надолго зафиксировались.
– Я тоже буду рядом, – услышала Надежда заботливый голос мужа. Он незримо пристроился рядом с каталкой и толкнул её в сторону жены. Обе санитарки бросились каталку останавливать, но она уже ткнулась в ноги Надежды. Даже это не отвлекло Надежду от разговора, который она активно продолжала вести с незримым врачом. Она уезжала на каталке благодушной, окутанной заботой сетевого маркетинга  мирового масштаба, заботой мужа, и было понятно, что ничто не  помешает  положительному исходу операции.
Старушка Разуваева немного посидела, понаблюдала за спящей Зинаидой, вздохнула глубоко и пошла в коридор пообщаться с кем–нибудь. Когда вернулась, то увидела Зинаиду, обложенную журналами и погруженную в чтение, поделилась  новостью:
– Зина, я узнала – почему ваш Григ такой сердитый. Этой ночью  еле спали его любимую ассистентку, говорят, что ей неудачно сделали пластическую операцию.
Зинаида не выдавая волнение, поделилась со старушкой своими переживаниями:
– Да, теперь понятно мне. Операцию начинала какая–то Маша, я отвлеклась на серые потолки с висящими клочками старой краски, и не заметила как на её месте оказался Григ. Он зашивал, а эта Маша всхлипывала.
Ввезли Надежду, лежащую ничком в белом облаке простыней те же санитарки. Они долго примерялись, чтобы приблизиться к кровати. Наконец, танец каталки остановил низкий окрик Надежды:
– Я здесь сойду. Держите каталку!
Она, полусогнувшись, сначала одну ногу опустила на пол, зацепилась одной рукой за кровать, другую ногу опустила, помогая ногами держать равновесие, поползла по кровати, напрягаясь и постанывая.
– Вот так мы, русские бабы и выживаем,– высказалась старушка Разуваева. Ей в этом негостеприимном доме меньше всего мук осталось перетерпеть. И в этом она была счастливее соседок по палате.