Глава 4

С Лешкой я познакомилась еще в детском саду. Он защищал меня от мальчишек, темноты, злых воспитательниц, доедал манную кашу, чтобы меня не наругали и смешил, если я вдруг начинала плакать. В детстве я вообще часто плакала без причины.
Алешка был, что называется, мажором, мальчиком из обеспеченной семьи. Когда нам было семь-восемь лет, я не гнушалась приходить к нему домой, и с жадностью вечно голодного человека методично уничтожать половину его завтраков-обедов-ужинов. В такие моменты он, наверное, чувствовал себя моим покровителем. Став старше, я осознала всю унизительность такого поведения, и с тех пор, находясь у него в гостях, пила только чай, и то крайне редко, при этом стараясь не смотреть на сладости, которые у него всегда подавались к чаю - ароматному цейлонскому чаю из красивого фарфорового чайника.
Когда мне было четырнадцать, в голову закралась гаденькая мысль: нужно влюбить в себя Лешку, а потом выйти за него замуж, тогда белый фарфоровый чайник, плазменная панель, набор серебряных ложечек и прочее барахло будут принадлежать мне, равно как и квартира с видом на набережную. Но постепенно я проникалась отвращением - не к самой себе, а к его рыхлому, бледному, как сдобное тесто телу. Которое мне нужно будет целовать, облизывать и гладить. К его свисающему животу и волосатым ногам, к вялому органу, скрывающемуся в трусах и жесткой поросли под носом. Как-то я честно пыталась его поцеловать, но когда его язык проник в мой рот и начал описывать там круги и зигзаги, сработал рвотный рефлекс: меня вывернуло прямо на его начищенные ботинки от "Хуго". Потом я долго извинялась, сетуя на несвежий творог, съеденный накануне, и он подозрительно быстро меня простил.
Больше мы не целовались.
Я жду его на нашем месте - за гаражами. Солнце сегодня совсем не октябрьское, поэтому я снимаю куртку и остаюсь в легкой футболке. Лешка опаздывает уже на двадцать минут.
- Привет, - он как обычно целует меня в щеку, - сегодня не получится пойти.
- Почему? - я чувствую досаду, чувствую, как начинаю злиться на него.
- Завтра я уезжаю.
- Куда?
- В Новосибирск, на курсы.
Лешка состоял в педотряде, летом работал вожатым в детском лагере. Но раньше он никуда не уезжал.
- Х у е в о.
- Знаешь ли, я предпочел бы услышать, что ты за меня рада. Туда отправляют только избранных.
- Прости, чувак. Я рада, конечно, рада. Но лишаюсь напарника, меня огорчает только это.
Его лицо светлеет.
- Значит, я для тебя такой незаменимый?
Я машинально киваю, и тут же оказываюсь в его крепких объятиях, пахнущих потом и тяжелыми духами. Он целует меня в висок, покрывает поцелуями шею, шепчет "я знал, знал". Быстрым движением освобождаюсь из кольца его рук и требую объяснений.
- Ну, это же значит, что ты меня любишь? - его глаза сияют таким счастьем, что мне совсем не хочется говорить "нет", но оно уже срывается с моих губ.
- А что тогда? - я вижу, как тают искорки счастья в его благородно-серых глазах.
- Ты - мой единственный напарник. Без тебя мне не с кем будет ходить на объекты, а это значит, что я лишаюсь заработка.
- Ясно, - он поднимается, - Я вернусь через две недели. Если тебе это интересно.
В следующее мгновение за ним захлопнулась дверь.
Ненавижу себя! Обидела единственного друга, причем так глупо и жестоко. Зато не притворялась. Все-таки слова Кирилла глубоко засели в моей голове, да и вообще, начиная с первой встречи, я постоянно думаю о нем. Интересная деталь: он единственный, кто вызвал во мне горячую волну желания, тепло в районе солнечного сплетения. Ложась спать, я теперь представляла не то, что я куплю, не свои приключения с Лешкой, а то, как меня целуют его жесткие губы, как его руки властно прижимают меня к себе, гладят по голове, он говорит мне, что я очень хорошая девочка. На этом моменте я обычно засыпала, да и дальше фантазии мои не заходили.
В моей квартире пахнет сыростью и лежалыми вещами. Когда-то бабушка рассказывала мне истории, связанные с той или иной вещью, и сейчас у меня рука не поднималась что-нибудь выкинуть. Я включаю свой видавший виды комп, открываю проигрыватель и включаю на всю громкость "Пласибо". Сладенький голосок Молко - то, что мне сейчас надо. Пусть в сладости растворится горечь разговора с моим лучшим другом, пусть я забуду о мерзком самовлюбленном Кирилле. Я ложусь на пол и смотрю на трещины в потолке, паучьими лапками разбегающиеся по всей его поверхности. Смахиваю с лица непрошенные слезы. Сейчас я ощущаю себя маленькой, слабой девочкой, одинокой и такой несчастной. Со мной только музыка, потолок и дым от сигареты, которая расслабляет мои нервы, мягкой лапкой разглаживает страдания. Теперь к списку моих проблем прибавилась новая: поиск нового напарника.