Окрылённые

    - Интересно, - задумчиво произнёс он и ещё раз с предельным вниманием, заинтересовано всмотрелся в рисунок, выполненный простым карандашом.
    - Только. Запнулся он. Только, мне, кажется, - казалось, что он обдумывает каждый слог слов, которых хочет озвучить.
    - Только…что?, - нетерпеливо и настороженно вглядевшись в лицо говорившего, почти нервически, спросила девушка.
   - Тебе не нравится?? Дай, сюда! - с нотками повелительного раздражения закричала она и подскочила к нему, пытаясь вырвать альбомный лист, трясущимися пальцами, словно в лихорадке. Молодой человек сделал вид, что не замечает тех перемен, что происходили в девушке. Немного выждав, он, начал: «Я не сказал, что мне не нравится», - опять пауза, поскольку прекрасно знал, что внезапные порывы ярости, вспыхнувшие в ней сейчас, не дадут понять весь смысл его фраз.
   - Я хотел сказать, что мне напротив очень по душе то, что я вижу перед собой!
   - Не смей, мне, лгать! Ты!! – нависла она перед ним тенью. В этот миг её глаза блистали, в их синеве то и дело зажигались и сразу гасли огни, свидетельствуя о бушевавших в ней страстях.
«Было бы удивительно, если бы она» не успел он закончить внутренний диалог, как её громкий и звучный голос заставил его вздрогнуть.
- Ты!!! Отдай и иди к чёрту! Понял?!! – утвердительно закончила она и наконец ей удалось выхватить рисунок.
- Я его порву, раз так! – не унималась она и только собралась привести в исполнении сказанное, как он прытью оказался рядом и стиснул одно из запястий девушки.
- Пошёл прочь, я сказала! – билась она в конвульсиях гнева, и она попыталась освободиться свободной рукой, но все попытки оказались безуспешными. Спустя минуту её внезапно разразившаяся ярость улетучилась, оставив после себя горечь во рту, и чувство досады на саму себя, на своё поведение – она начала ругать мысленно себя и ненавидеть. «Вот я дура, истеричка. Вечно всё порчу. Как же мне тошно» разговаривала она сама с собой, едва шевеля губами и стала неистово сжимать налившиеся свинцом виски.
- Прости. Я так виновата перед тобой. Сама не пойму, что нашло на меня, - глядя в сторону куда-то, проговорила девушка.
-Всё нормально. Ничего я привык, - спокойно и размеренно ответил молодой человек. Это произошло как раз накануне важного события в их творческой и вообще жизни – они принимали участие в региональном конкурсе живописи, где приветствовался свежий и не ограниченный взгляд на свободу в искусстве, на линии и черты, что превратились практически в шаблон и пропитались материализмом вещей. Альянс живописи и музыкального начала, где Настя отвечала за презентацию непосредственно зрительных образов: от строгих и вычерченных линий до не плоски и сюрреалистических отображений, а Лёша за музыкальные зарисовки к ним, используя на всю мощь весь свой талант. Настя и Лёша, несмотря на случившееся вчера, а стоит оговориться, что подобное случалось частенько – то Лёша хлопал дверью и стиснув зубы ходил, бросая, что больше не хочет ни слышать, ни видеть, то Настя с маниакальной яростью смешанной с долей безумия, рвала и метала, выкрикивая проклятия.  Но, по сути, это были мелочи, те мелочи, что достаточно редки, среди знакомых и часто среди настоящих друзей, каковыми они и являлись.
    Утро 15 сентября было солнечным и тёплым, поскольку подступающая осень была ещё слаба, чтобы полноправно перехватить сезонную эстафету у уходящего лета. Друзья договорились встретиться, уже непосредственно на месте. Суета царила вокруг повсеместно, создавалось впечатление, что и воздух пропитался ею и вибрировал от каждого шороха. Друзья тем самым завершали последние приготовления: Лёша придирчиво осматривал новую бас – гитару, перебирая порой струны и что-то бормоча себе под нос, Настя же переводила глаза от одного мольберта к другому, поправляя что-либо, заламывая в нервной дрожи руки. Наконец, объявили начало, и воцарилась мгновенная тишина, которая стала нарушаться последовательными выступлениями конкурсантов и репликами оппонентов, пытавшихся смутить своими замечаниями и дополнениями выступающих. Как долго длилось это, ни Настя, ни Лёша не заметили, да и куда там – они были поглощены собой, каждый из них пребывал в мысленной дрёме, изредка возвращавшихся в реальность, выдавая порцию критики или задавая вопрос презентующим конкурентам.
     Уже стало смеркаться, когда все стали расходиться. Опять всё замельтешило – голоса, смех, чьи-то слёзы, шарканье ног, стук конструкций и других вещей, принесённых для участия. Друзья чувствовали сильную усталость и разбитость, но всё это скрадывалось предприятнейшей новостью – их удостоили честью стать участниками выставки независимого и авангардистского искусства. Увлечённые сборами, молодые люди и они и не заметили, как к ним приблизились парень и девушка.
«А мы вот решили познакомиться  снами соколлегами, а скором будущем соперниками», - донеслось до них где-то совсем рядом.
«Так и быть, давайте», - пробормотала Настя, пытаясь придать тону, дружелюбность и толкнула друга, упаковавшего последний мольберт.
«Я за», - глядя в лица подошедших, тотчас же выпалил Лёша.
«Марина», - слегка прищурившись, представилась девушка и тёмными, как смоль глазами обвела остальных.
«Даниил…а ладно, а то подумаете, что я слишком амбициозен и фамильярен. Данила, вот так лучше», - и с этими словами, он, протянул ладонь Лёше, а затем улыбающейся и Насте. Вскоре, они, вовсю спорили на отвлечённые темы, не обращая внимания на достаточно поздний час и недомогание от столь насыщенного, прогуливаясь под прохладным, сморкавшимся небом. Никто из них четверых и не подозревал совершенно, а том, что этот день, именно он такой длинный и немного промозглый навсегда останется в их памяти, как самый лучших и светлый в их недолгой дружбе, как потом скажут только двое из их небольшой компании и воспоминания закружатся с удвоенной, нет с утроенной мощью. – вспомнится всё до мельчайшего: та неделя середина сентября, что поставила необратимую точку на их дружбе, отсеяв всё на до и после. Но это произойдёт многими днями позже, а пока ребята совершенно вымотанные, попрощались и каждый направился в своём направлении, предварительно обменявшись номерами мобильных.          
    Уже в пятницу Марина взяв на себя инициативу, обзвонила своих новых знакомых, только до Данилы она не смогла дозвониться, и они условившись, встретились и направились в городской сквер, возможно, что это покажется банальщиной читателю – обывателю, о для них троих тишина парковых аллей и вычищенных дорожек, петляющих между деревьями и декоративными кустарниками, всё ещё хранивших чистоту и непорочность летнего одурманивающего аромата значила куда больше, чем бесцельное просиживание,  каком – нибудь кафе, среди искусственности и синтетичности, задыхаясь от безликой скуки. Они шли, молча, наслаждаясь красотою открывающих пейзажных мест. Неожиданно им навстречу попался Данила – он не заметил устремлённых на него взглядов его новых друзей, лишь пошатываясь, прошёл немного назад и приземлился на скамью, тяжело, вздохнув. Какое – то время все замерев, не могли и шелохнуться, словно боялись чего-то того, что произойдёт, дернувшись, кто-то из них троих. Лёша, Марина и Настя судорожно пытались понять, что только что они увидели, и как это соотнести с переменившимся их другом, что недавно был так приветлив и беззаботен. Первой нарушила молчание Настя: « Что с тобой? Тебе плохо?»– подошла она и склонилась над его обмякшим телом. Данила не проронил ни звука, только ещё больше поддался вперёд. Девушка обхватила его за плечи, испугавшись, что он сейчас потеряет сознание и упадёт, ударившись об тротуарную плитку, мостившей асфальт. Марина и Лёша бросились, чтобы ей помочь и позже, когда Даниле стало немного лучше, они решили, что одного его нельзя отпускать домой и взялись проводить друга до подъезда, несмотря на то, что молодой человек с упорством упрямого сопротивлялся. Наконец, он, дёрнулся и замахнулся на Лёшу, цепко державшего Данилу под локоть, но не рассчитал и досталось и Насте, идущей по другую сторону от него. Девушка от неожиданности не успела отклониться и потеряв равновесие, чуть было не споткнулась, если бы её вовремя не подхватила Марина. Воспользовавшись заминкой, Данила бросился в подъезд рысью, что друзья только и успели заметить, как закрывающуюся железную дверь.
     Спустя неделю, друзья, вновь собрались вместе на сей раз у Вити, который просил простить его за тот свой порыв и в целом за своё поведение. В этот раз, он, являл собой жизнерадостие и веселье, даже с излишеством, как могло показаться. Тусклый и не ровный блеск его глаз говорил совершенно обратное и, точно ощущая это, молодой человек постоянно отводил взгляд.
«Мне, не хорошо», - выпалил он вдруг.
«Вам лучше уйти сейчас. Остановился он, будто, вспоминал, что сказать дальше и собравшись, продолжил: Уходите. Все уходите, оставьте уже меня!» - сорвался он на крик. Друзья растеряно переглядывались, пока один из них не набравшись смелости, не проронил:
Мы никуда не пойдём. Как мы можем оставить тебя…
Таким, - закончил Лёша.
- Каким??? А??! -  вдруг взорвался Данила и его большие карие глаза расширялись.
-Думаете, мне, нужно ваше сочувствие, ваши сострадания?? - звучал надрывно его голос, звеня в полом пространстве комнаты. Тут же он перестал видеть и слышать, всё потемнело и он потерял сознание.
«Вот так», - доносилось откуда-то, словно, где-то за параллелью другого измерения и пространства. Витя сделал попытку приподнять голову, но острая боль пронзила шею, и, он, вздрогнув, обмяк. Прошло ещё некоторое  время, когда молодой человек смог уже приподняться самостоятельно. Он обвёл затуманенными глазами комнату и заметил, что трое его друзей с нескрываемым восторгом и интересом рассматривают его пока незавершённую работу – сине – тёмную гладь небосвода, уже окрашенную первыми лучами красного диска зимнего солнца, на сводчатой тени неба выделялись силуэты птиц, устремлявшихся на восток, точно гонимые желанием увидеть как можно ближе утреннее рождение зари, пусть, даже и сгорев полностью.
«Всегда мечтала вспорхнуть вот так, и, вдохнув полной грудью свободу, устремиться вникуда», - заворожено произнесла Настя, чеканя каждую фразу, и встретившись взглядом с Лёшей умолкла тотчас же. Лёша тоже отвёл глаза и это было неспроста, ведь, только они оба знали то, что так тщательно пытались гнать от себя и до сегодняшнего дня, им казалось, что успешно, но это было не так далеко и, они, убедились в этом, только бросив мимолётные взгляды друг на друга.
«Да…Это…Они, как живые», - запинаясь от волнения, вымолвила Марина. Друзья и не заметили, как Данила привстал и подошёл к окну, припав к запотевшему стеклу. Знают ли? Чувствуют ли то, что чувствовал и чем заболел он, когда начал рисовать это, целую ночь, вглядываясь, сквозь, чёрный шёлк ночного неба, дожидаясь. Когда зайдётся предрассветный сумрак. «Вряд ли», - сразу же ответило его сознание. «Вряд ли. Вряд ли. Вряд ли», - неустанно кто-то посторонний повторял и вмешивался в ход его мыслей. Данила что было силы встряхнул головой и растворил окно настежь, впустив поток ветра, отдающего скорым дождём. Это принесло облегчение и, он, развернулся корпусом в сторону друзей, наблюдая за ними, что тоже уже не сводили с него глаз.
«Нам пора. Пошли», - и с этим Лёша взял за руку оцепеневшую Настю и они поспешно ушли. Не успела только закрыться за ребятами дверь, Марина тоже стремительно засобиралась – она хотела побыть в одиночестве, плюс ко всему в её душе, ещё на самой её глубине стал расти цепким стеблем липкий и душащий страх. На пороге, Данила сказал ей: «Люди, не умеют летать, но это не преграда, ведь, небесная высь такая огромная и необъятная». Марина замешкалась и обернувшись только и успела ответить: «Ты не прав». Она решила, что не поедет на лифте, а пройдётся пешком, слишком взволнована была девушка. Идя уже по направлению к автобусной остановке, её объяла тревога, она нарастала и заполняла собою всё её существо. Это не преграда, не преграда то и дело вспыхивало в памяти.  Дождь с усиливающимся ветром бил по лицу и путал волосы, неожиданно, Марина остановилась – что-то тянуло её назад, что-то….что-то подсказывало ей, что надо успеть. Девушка стремглав бросилась во двор многоэтажки, где находилась квартира её друга. Казалось, что она бежала вечность. Через полчаса, Марина была уже на месте, она остановилась, как вкопанная, точно оглушённая, её обозрению открывалась полная ужаса картина: прямо перед нею в полусогнутом положению лежал человек, одежда была изорвана об ветви раскидистого дерева, что росло прямо под окном, где жил Данила; кровавые подтёки смешались вместе с грязью и сильный дождь смывал их, обнажая царапин и раны. Больше девушка мало, что помнила да и понимала тоже, только режущий слух звук сирены машины скорой и шум, шум, шум…
  …  «Он, прав и мы правы, и птицы  правы. Ты это знаешь точно также, как и я», - спокойно произнесла девушка. Она заступила на бетонный бордюр крыши, следя за движением далеко внизу.
«Насть, знаю. А к чертям всё!», - зло закончил Лёша и последовал за подругой. Мгновение и два силуэта уже распластались обездвижено на мокром асфальте…

    Наступил день выставки свободного творчества и Марина с Данилой, который успешно выписался с больницы, представили ряд работ, посвящённых памяти своих друзей, ключевой из которых был тот самый пейзаж подёрнутого зарёю небосвода, выгодно подчёркивающего два силуэта птиц, окрылено стремящихся к новому, к неизведанному и далёкому.
(посвящается мне и моим друзьям)