Из жизни насекомых

Однажды в студеную зимнюю пору я из лесу вышел…
Вообще-то не вышел, а вошел, с женой поцапался и сбежал, куда глаза глядят. Конечно же, поцапался по принципиальному вопросу. И ясно, что наше дело правое. И никаких сомнений. Скала, кремень. И точка!
Я сошел на последней остановке, даже не понимая на какой, и все дальше уходил в  леса. По-моему я даже и не ехал сюда, а просто перенесся одним махом.  Иначе, почему я не помнил ничего о пути сюда? Нет, это не важно. А важно вот что.
Удивляюсь  я, как это вообще могут ужиться два разных человека, про-должал я размышлять, двигаясь, как сомнамбула, а злющие как голодные волки мысли так и грызлись в голове. Нонсенс! Каждый из нас это целый космос и у каждого он свой. Два космонавта в одной хрущевке, зло усмехнулся я. Нет, не возможно.
Нет, я не претендую на абсолютную правоту, это глупо было бы, но все же…
Ну, хорошо, и что Вы предлагаете?
Вариант первый: а гори оно все огнем, я  и сам проживу. Заманчиво, черт возьми: свобода, полная свобода. Хотя… Прожить-то проживу, но как? Ответ прост - бред. Я замотал головой, отметая вариант №1. Потом локти кусать будешь. Ладно, этот вариант отложим. Пока.
Вариант второй: занять жесткую позицию и поддерживать ее постоянно. Хорошо. А теперь скажите, приводило ли это к мирному сосуществованию? Врешь! Это же совершенно не то, что нужно, вот что я вам скажу. Нам подавайте тепло домашнего очага и все такое, а  в Гулаге жить как-то не хочется. Так-то.
Вариант третий: Спустить все на тормозах и заключить перемирие. Но, в конце-то концов, кто прав я или она? И сколько можно…Стоп.
Это внутри меня «стоп», а снаружи я несся между замерзшими деревь-ями, с удивлением поглядывающими на какого-то чокнутого марафонца.
Ну, хорошо, взглянем на все это с высоты птичьего полета. Нет, еще чуть повыше, еще. Ага, теперь посмотрим. Ну вот! Смотреть противно. Вот она, вот я. Ма-а-ленькие букашки, козявочки. И из-за них-то весь шум? И, надо сказать, они здорово похожи.  Как две половинки одного яблока, как одна сатана, как голова- два уха. Нет, последнее не подходит. Как два дерев-ца у одной реки. Вот это лучше, хотя немного слащаво.
Приглядимся  как следует. Мелкие различия все-таки есть, кажется. Минутку.  …Нет, не вижу. Слишком мелкие. Зато отчетливо вижу вокруг враждебный мир, бескрайний чужой океан, волны с дом. А это что там? Мел-кие дружественные острова. Очень мелкие. И снова океан.
Предположим, что надо заменить одну половину другой. Опять врешь, дружище. По- настоящему она дается только одна и баста, как говорят клас-сики. Броди по океану, скитайся, сколько хочешь - все равно не найдешь, все будет второго сорта. Если раньше не потонешь.
Опять же не могу сказать, что это универсальное правило. По каким - то причинам некоторым попадаются не те половинки. А может быть это им же и во благо, а? Да и что нам во благо, а что во зло, знает только отпетый простак. Иной раз так жизнь шандарахнит, ого-го, а потом раны залижешь, оглянешься назад - а ведь так оно и надо было. Нет, темное это дело. Одно ясно - мне с моей половинкой все же повезло, не смотря на все наши разно-гласия и войны местного значения. И вот тут-то я могу точно сказать - заслу-ги моей, что так повезло с половиной, никакой нет.
Я плавно перешел на дозвуковую скорость, и, кажется, начал замечать вокруг отдельные предметы. Ядерный пожар в моей бедной голове начал стихать, появились благотворные очаги самокритики.
Вот оно как, на самом деле, индюк - индюкович. Принципиальный во-прос, принципиальный вопрос. Тьфу! Сказал бы хуже, да люди кругом. Стоп! Какие люди?
Я попытался вернуться в реальную действительность. 
Куда это я забрался размышляючи?  Ой-ей.  Вот глухомань-то. Прямо тридесятое царство: дубы здоровяки, ямы, овраги, сугробы по пояс. Что за место? Не видал я такого.
Прямо передо мной на мрачноватой поляне обозначились здоровенные ржавые ворота с красными звездами на створках.
 Завод что ли? И дверь приоткрыта,  вокруг ни души. Может заброшен-ный? А что там за шум, посмотрим?
Сознание попросило передышки и переключилось с внутренней грызни на внешние раздражители.
За воротами, как ни странно, дороги не было, а вокруг все плотно за-росло орешником. За ним угадывалось какое-то движение. 
«Короткими перебежками к тому кусту, ага, нас никто не видит, а мы видим все », - я решил поиграть в казаки- разбойники.
Из своего укрытия  я  увидел следующую картину: метрах в пятидесяти от меня  какие-то здоровяки тащили огромный ящик. Тащили деловито, на-пористо. Одеты они были, кто в чем, и не было в них ни армейского тупого задора, ни тюремной безысходности.
  «Значит не зона - смело предположил я. - Может быть. Так, так, да тут, как и везде – двое с сошкой, а четверо с ложкой».
Вокруг раскрасневшихся от натуги мужиков сновали какие-то типы, на первый взгляд, без определенной цели. Одеты они были немного поприлич-нее первых.  Вид у них был какой-то отрешенный, как будто они решали в уме сложные мировые проблемы.
На пути «каравана» возникла длинная, похожая на окоп, канава.
Мне, как и всякому зеваке, стало интересно, чем окончится это бес-платное кино. Я с комфортом уселся на удачно подвернувшийся пенек и ре-шил отвлечься от тягостных мыслей, наблюдая за чужими проблемами. Жизнь все- таки неплохая штука, подумал я!
  Носильщики уронили ящик, и начали как-то странно метаться, то к яме, то к ящику.
«Вот глупые, как муравьи».
Их движения со стороны явно не имели смысла. Зато окружающие их «сачки» начали проявлять повышенную активность. Они рассыпались между работягами и совершали какие-то загадочные вращения. «Как пчелы возле летка, честное слово». Ни одного слова не слетело с их уст, и - о чудо:  рабо-тяги подобрались, схватили ящик и,  деловито подтащив его, бросили попе-рек ямы. Снова какие-то пассы, еще…  Подтолкнули, переместились, подта-щили…. И вот уже движение восстановлено, но уже за ямой.
«Глухонемые, что ли, - предположил я, - но жестов-то типичных нет»!
Я окинул взором территорию «завода». Вдали виднелся здоровенный ржавый ангар, в его открытые ворота высовывались точно такие же серые ящики, видно это была их конечная цель. А на пути отряда видно было не одно препятствие: бетонные блоки, хаотично наваленные каким-то пьяным великаном, довольно высокий  пригорок, и, наконец, плотно заросшая осин-ником низина.
«Спорт, что ли какой-то, - продолжал я искать ответ, - может быть, это экстремалы тренируются? Зачем тогда эти поводыри? Не понятно».
Мои размышления прервал шум с другой стороны. Еще одна группа мужиков выкатывала из покосившегося сарая, правда с гордыми звездами на створках, какую-то штуку под брезентом.
 «И тут та же история. Одни тащат, а другие покуривают, да поплевы-вают.  И, никто не ропщет. Дисциплина!»
 Эти насекомые живо стащили брезент и начали настраивать какую-то хреновину. Кто его знает, то ли пусковая установка, то ли подводная лодка на колесах. А сачки –то со всех сторон все кружатся, кружатся, и  так и эдак.
«Стоп! Это как же. Да нет же, нет, быть этого не может. Он или не он. И шрам под бровью его, и неловкий такой же. Он, точно он, Болек! - я изо всех сил тер глаза, которые явно были не в порядке. - Господи, прости меня грешного, так он же помер, утонул в прошлом году. Схоронили уже. Нет,  я, наверное, брежу».
Я неосторожно высунулся из-за куста, и… он меня увидел.  Глаза его вспыхнули, но через секунду он овладел собой, и поднес палец к губам.  За тем указал на то место, где положено быть часам, и изобразил цифру один указательным пальцем, потом направил палец в мою сторону.
Совершенно обалдевший и ничего не соображающий, я все же догадал-ся залезть поглубже в кусты, и попытался найти часы на левой руке. Их там не оказалось.
«Ага, ушел и часы забыл. Буду сидеть хоть сутки. Неужели живой, дружочек ты мой ненаглядный. Да я же готов был об стенку головой биться, когда узнал, что ты утонул. А ты вон где. А я-то где? Фу ты, ну и дела».
Я устроился, присев на старый пень и стал ждать. Темнело. От холода я слегка подрагивал, но держался. Курить не решался - вдруг учуют, кто его знает, что это за типы. Но зато обнаружил в кармане старенькой куртки поча-тую чекушку. «Вот кстати. Подожду его, если не призрак, то… с возвраще-нием! Нет, что я говорю, я точно свихнулся!»
Шорох раздался где-то сзади, и он тихонько вылез из-за куста. Мы стояли друг против друга, не зная, что делать.
-Да не призрак я, не бойся, я это, - наконец произнес он слово, которое я мотал в голове. Голос у него был глухой, нет, даже какой-то засохший.
-Болек! – и я, решившись, сграбастал его в объятья.
-Тихо, тихо, ты, медведь, - колотил он меня по спине всхлипывая.
Минуту спустя мы сидели на бревне и жрали друг друга глазами. Он глотнул, и стал не таким серым, и теперь более осознанно глядел на дымя-щуюся сигарету.
-Уже год как не дымил, стосковался,- улыбнулся он как-то вымучено. Затем посмотрел на меня с тревогой. -  Кой черт тебя сюда занес? Эх, знал бы ты, что это за болото…   Затем вскочил и стал опасливо озираться. – Короче, времени у нас мало, слушай и не перебивай.
Я раскрыл, было, рот, но он волевым движением остановил меня.
-Слушай. Первое- раз ты сюда попал - назад ходу нет.
Я выпучил глаза, и хотел, было, сказать про открытые ворота.
-Да, знаю, знаю, ворота, - опять прочитал он мою мысль, - видимость одна. Я не сумасшедший, понял? Скоро увидишь. Второе - переночуешь у меня вон в том сарае. Подойдешь к нему сзади, как стемнеет, втащу тебя в окно. Телефон можешь выкинуть - здесь не работает, - продолжал он листать мои мысли, - все остальное - ночью, когда все заснут. Понял?
«Ни черта я не понял!» - видимо говорил мой взгляд.
-Ну, хорошо, До темноты попробуй выйти через ворота, и угомонишь-ся. Только без истерик, ладно?  Главное - не попадайся на глаза погонщикам, это те, кто не работает, видел? – Он явно чего-то опасался.
Я тупо кивнул.
-Ну, все, я ушел. Будь осторожен. Я тебя жду. – Он внимательно огля-дел меня, как бы прощаясь надолго, покачал головой, безнадежно махнул ру-кой и тихо, как партизан, скрылся в кустах.
«Вот тебе и кино, - обрушилась на меня лавина мыслей. - Да быть этого не может, прямо сейчас и проверим.  О, бедный Болек!».
И я нахально попер на ворота, они были открыты по-прежнему.
Через полчаса, уже не такой самоуверенный, я тупо тянул дым из сига-реты, пощипывая себя за бока для проверки своего состояния, а оно явно вы-зывало опасения.
«Это черт знает что, прямо Л. Кэрролл какой-то. Нет, пожалуй, ближе Заколдун из Сказки о Тройке. В общем - вляпался. Ладно, возьми себя в ру-ки. Так. Первое: выйти нельзя. Второе: местечко это не от мира сего. Третье: если буду дергаться - хуже будет. Итак - взять себя в руки и ждать, а ночью к Болеку», - я мысленно поражался своему самообладанию в такой жуткой си-туации.
И тут меня ударила шаровая молния: «А Светка, дети? Господи, да что же будет-то?» Разом потеряв свое хваленое самообладание, я схватил свою бедную голову в руки, и стал мычать что-то бессвязное. Темнело.

***

-Ну, привет Серега,- он тихо тряс мою руку под одеялом, - ты не пред-ставляешь как я тебе рад. Глаза его мерцали в темноте сарая.
Около часа тихого лежания на втором этаже нар среди сопящих и хра-пящих тел, и вот мы снова вместе.
-Они меня, так же как и других, загробастали, и сюда. Сначала все тут удрать пытаются, и я тоже пытался. Но…   Сам теперь знаешь. Через забор лезут, потасовки устраивают. Потом затаиваются и ждут удобного момента, а в это время их помаленьку обрабатывают. Глядишь, они и забыли, откуда явились, -  обрадовал он меня.
-Да кто они-то, как это обрабатывают, что за контора, черт бы ее по-брал, - в сердцах начал я.
-Тихо, тихо, ты. Ребятам поспать надо. В общем, вопрос ты хороший задал, да только ответа на него нет. «Они» есть «они», а кто на самом деле, не известно.  В общем, так. Набирают ребят отовсюду, формируют бригады, кормят, поют и заставляют работать. Вроде шарашки. Только там они изо-бретали, а тут мы вроде подопытных кроликов. НИИ получается такой,- и недобрая улыбка мелькнула на его устах.
-Болек, - вздрогнул я, - так тело же твое отпевали и все такое. Опозна-ние было.
-Это «они» могут, - он сжал губы,- тут и не такое было, хорошо я один, а тут есть с детьми и с женами. - Он посмотрел на меня. - Извини друг, как Светка, грызуны твои.
-Да теперь уж и не знаю,- простонал я.
-Ладно,  Серж, сожми зубы, теперь нас двое, может быть, выкрутимся.
-А остальные как же?- я вспомнил, что он здесь уже год, и холодок за-струился по моей спине.
-Не знаю, что от них ждать, шпионы тут у нас имеются дружище, так-то. С одним я тут было, спелся, парень вроде ничего. Потом, немного погодя, гляжу, пропал мужик. Месяца через два узнал - в другой барак перевели. Ли-хо тут у нас.
-Да что они хотят от нас, не на мыло же готовят? - завыл я, - ужас ка-кой-то первобытный.
-Нет, не на мыло. Знаю я мало, но знаю вот что: формируют они ко-манды, их, кажется, три или четыре. К каждой команде прилагаются погон-щики. Те - получше живут, в каменном доме. Их там чему-то обучают, с на-ми они не общаются. Только во время работы бродят вокруг туда сюда. И тут  самое важное вот что: народ у нас довольно ограниченный, соображает туго. Так вот, как только возникает проблема  в работе, эти «друзья», погонщики то есть, начинают вертеться и пританцовывать и так и эдак. Видел, да? И на-ши тугодумы, каким-то образом, глядишь, и сообразят, что делать.
-А ты-то что чувствуешь?- спросил я,- а в голове кружился рой мыслей, ища привычных ответов.
-У меня голова кружиться начинает и, как будто, мысли утекают, в сто-рону. Не сказать что бы страшно, а сперва неприятно было. Сейчас привык. Что это за эффект - не понятно. Но явно «эти» воздействуют на нас, и, скорее всего, кто-то на «этих». Да, операции постепенно усложняются: от перетас-кивания тяжестей к работе с механизмами, а может и еще что-нибудь. В газе-тах это, как ты понимаешь, не пишут. Тут недавно «старшекурсники» робота слепили и испытывали его на полигоне, мы животики надорвали. Выпустили его на поле, а он бегом от них, и на дерево залез. Машет сверху рукой, «при-вет, мол, ребята». И так и сяк «эти» крутились, а все без толку. Сидит красав-чик, и слезать не думает. Пришлось якорем зацепить и содрать - ясное дело, вдребезги. Сейчас, говорят, нового лепят. - Он привстал и оглядел ряды спя-щих мужиков, оторванных от привычной жизни и брошенных в этот адский водоворот.
-Тебя послушаешь, так прямо цирк с санаторием, а у меня волосы ды-бом. Что жена подумает? Дети…
-Да друг, я понимаю, тяжело, терпи. Теперь будем вместе думать, как отсюда сорваться, - сочувственно проговорил он. - Кое-какие мысли есть. Но прежде тебе необходимо прописаться.
-Это как?- опешил я.
-У нас тут кое-какая информация гуляет по лагерю. Так вот, ждем при-бытия еще одного «отдыхающего». Им будешь ты, - Болек смотрел на меня в упор. У меня отвалилась челюсть.- Это единственный выход нам быть вме-сте, иначе тебя определят неизвестно куда, и тогда привет. Дальше еще сложнее: мы должны пробраться в Статцентр и отключить вызов новенького. Тогда явишься ты, и будешь в этом бараке официальным работягой. Это мы устроим, связи есть.
-Слушай,- осенило меня,- а может это они меня «вызвали», как ты вы-ражаешься, и я притопал сюда, как на звук волшебной дудки?
-Нет, ты слишком образованный, таких тут не нужно. Это на Остров только или в погонщики. В общем, так - прикинешься валенком, - он крити-чески осмотрел меня, -  одежонка у тебя незаметная, в самый раз.
-А что это за Остров такой?-  продолжал удивляться я.
-Э брат, тут много чего есть - страна Дураков. Я тут и половины не знаю, а может и меньше. А про Остров потом, на озере он. От сюда далеко. Да и расстояния здесь не такие как у вас на воле,- он сладко зевнул.- Умаялся я сегодня, спать давай. Если сможешь. Эх, Серега и рад я тебе, и жаль тебя. Ну, Бог даст - выкрутимся.
«Да какой тут сон, - я посмотрел на завернувшегося в одеяло и тихо за-сопевшего Болека. – Ну и кино!

***

Какие-то свирепые типы, стиснув зубы, наступали на меня сзади и спе-реди. Я лихорадочно оглядывался. Справа стена, слева стена, ну хотя бы одна дверь или окно. Нет, кругом одна унылая кирпичная кладка. Они все ближе, что-то блеснуло в руке у ближнего. 
«Эх, была - не была, рвану вперед, врежу одному другому, а там деру», -  вспыхнуло решение.
Гнусная рожа была уже в полуметре и тут моя любимая левая нога пре-дательски выстрелила в меня двумя тысячами вольт. Я завалился набок, и тут почувствовал встречу с кувалдой.
«Точно под дых», - сверкнула последняя искра.
Болек тормошил меня и тихо матерился.
«Фу ты, кажется сон», - я тряхнул головой, сбрасывая остатки кошмара, но… увидел длинные унылые нары. И…  вспомнил.
-Вставай, вставай же ты, а то  погорим, - яростно шептал он.
Я поднялся.  Было еще темно. Болек протянул мне стакан с чем-то, я выпил и закашлялся.
-Ну и бурда, - оплевывался я.
-Ничего, зато быстро врубишься, это изобретение одного нашего «Эдиссона» из столовой.
На улице я действительно «врубился» и поспешал за Болеком, ведущим меня куда-то в сторону от барака. Был жуткий холод, плюс ветер, плюс еще мое состояние, минус вчера не жрал целый день, словом бездомная собака попала на живодерню.
-Слава Богу, начальство разбаловалось. Просто так отсюда не убежишь, вот они и дрыхнут спокойно, - комментировал он на ходу.
Мы около получаса кружили мимо замерзших кустов, то и дело прова-ливаясь в сугробы чуть ли не по пояс. - Ну вот,  мы на месте - Статцентр.
Если бы я не знал, то принял бы его за давно брошенный людьми, убо-гий, старинный лабаз. То есть здание, поверх которого была насыпана земля. Когда-то на эту землю упали семена, и теперь крыша ощетинилась кустами, растущими вкривь и вкось, как волосы у неряшливого первоклассника.
-Стой здесь и если что увидишь, чирикни. Я помню, у тебя это ловко получалось. Ну, добро. – И он нырнул в какой-то низкий лаз, как такса за зверем. Я выбрал удобную позицию и затаился.
Страха почему-то не было, видно спасала давняя привычка не пускать внутрь всякую дрянь, что бы она потом не разрасталась, подкормленная во-ображением. Но было жутко муторно. Как первые дни в Армии: холодные нары, однообразные бритые головы, враждебная неизвестность. Я мысленно настроился на час- два, но он явился минут через сорок, с наглой рожей на лице.
-Окей, бэби, знакомства - великое дело, даже на том свете. Поздравляю Вас Сергей Петрович, кличка Длинный. Вы прописаны в барак №3, то есть по соседству с Вашим покорным слугой. – И он картинно раскланялся.
Всегда завидовал его умению веселиться даже в тяжелых ситуациях. Как когда-то нас, пятилетних пацанов, злой сосед запер в темном подвале с мышами, крысами и, конечно, привидениями. В воспитательных целях, ясное дело.  Так этого типа, Болека то есть, просто прорвало. Из него, как из авто-мата, полезли свежие анекдоты, какие-то немыслимые истории и прочее ве-селье. Словом, когда нас освобождали из подземелья, то с удивлением услы-шали дикий хохот и увидели веселые рожицы вместо покорности и ужаса.
-Ну, пошли в барак, а то я что-то замерз, - не стал разделять я его весе-лье.
-Какой к хренам барак! К воротам, милай, к воротам, - окатил он меня холодненькой водицей, - да как рассветет, начнем представление под кодо-вым названием «Агент 008 внедряется в стан врага».  Я выпучил на него гла-за.
-Итак, слушай меня внимательно. На рассвете вылезешь ты, как бы, из ворот на территорию и будешь озираться, ну как заблудший экскурсант. Они, красавчики, тебя увидят, примчатся и возьмут под белы ручки.  Пока акку-ратненько. А ты давай сопротивляться: «Как так, товарищи, соблюдайте эти-кет, мол, только без рук и т.д.». А в голове маленько зашумит, ну это ты пе-ретерпишь. Да, не забудь, что ты лопух - лопухович, образования ни-ни. Дай-ка треух развяжу, вот так, одно ухо свисает. Что надо. Так, рожу потупей - вот отлично.
Идем дальше по сценарию.  На-ка хлебни, хлебни, говорю! – приказал он.- Вырвешься от них и бегом к воротам. Гляди-ка,  а они и не догоняют. Побегаешь эдак с часик, потыкаешься в эти самые ворота, погреешься, обра-зумишься, и уныло так присядешь где- нибудь. Влип, значит. Хочешь, слезу пусти, ну это по настроению. – Он плюнул на Статценр, и продолжил. – При-ведут в барак, покажут место, лучше сыграй смирение, апатию и затаенный умысел. Это у всех так. Поначалу. Ну, дальше по обстановке. Общаемся только ночью.
-У тебя сигаретки не осталось, тянет жутко.  Ну, ладно, пошли.
Я начал понимать, что я совершенно не понимаю, как я крупно влип.


***

-Да нет, ничего, весь день только и думал, что о своих. Уже, наверное, больницы с моргами обзванивают. Болек, а как это они с телом твоим тогда, а? …Извини.
 Кости здорово ныли после целого дня непривычной физработы. Ко-манда барака №3 приняла меня совершенно равнодушно. Что я есть, что не-ту, им, по-моему, было все равно. Другое дело поводыри. Эти сукины дети, наверное, не один день будут ко мне приглядываться. Боюсь совершить не-верный шаг. А ведь надо еще сыграть не сломленную волю, побрыкаться, и только затем, постепенно, сникнуть.
-Не думай ты об этом, хуже будет. «Приказано выжить» - вот наш де-виз. Выжить и вернуться. А от еды ты зря нос воротил, силы нам нужны, друг. Слушай, - тихо захихикал он, - ну ты усек, каких баранов подбирают, а? Видел? Круглое тащат, а квадратное катят. Этот-то по кличке Осьминог, гла-зищи выпучил и щупальцами водит. А вокруг «эти» крутятся, крутятся, и ни хрена. Вот это парень: не голова - сплошные опилки. Бери пример. А то ты? Как пионер побежал гайки заворачивать. Будь готов - всегда готов!
 -Ну ладно, это в качестве критики. А вообще, Серый, - почесал он за-тылок, - не пойму никак я одной вещи. Вот идиоты идиотами, а ведь робота слепили и посложнее задачки решают, говорят. Что это, воспитание, или хи-мичат они как-то. Знаешь, немного странно и страшно…
-Но, ты не бойся Серега, - спохватился он, - я старшекурсников видел. Нет, с ними все в порядке, ну…  То есть мы с тобой еще раньше смоемся. …Даст Бог.
Кажется, пришла моя пора его успокаивать. Молодец он все- таки - це-лый год здесь, один одинешенек. Кошмар!
Неделя на принудработах давала себя знать оригинально: совершенно испарился мой радикулит, прошли любимые головные боли.  Нет худа без добра. (Ну и пошутил!) Все - таки эти паразиты что-то как-то передают на подкорку. Начинаю полу - догадываться, полу - понимать команды. Да и не команды это, а как будто подсказки, чужой опыт что ли. У Болека, конечно ухо острее, но, похоже мы с ним более тупые, чем остальные. Каких-то ша-риков у нас не хватает или наоборот.
А то, как же.  Вот вчера, он вокруг меня вьется как вертолет, пыхтит, это же надо нервы у человека. А я ни в дугу! Наших двое сразу усекли, залез-ли на башню, уж не знаю чего (смесь паровоза с дельтапланом), и давай люк отвинчивать. Гляжу, Болек зубы показывает, по черепушке пальцем постуки-вает. Намекает,  старший товарищ.
Ну, первую неделю, понятно, упали на дно, никакой инициативы. При-глядываюсь, ко мне приглядываются. Это у меня такой лагерный юмор поя-вился, наверное, защитная реакция. А если честно - хоть плачь.
Вчера пробовал бросать железяку за забор. Не летит, все равно перед забором колом к земле, и все. Нет «этих» голыми руками не возьмешь.

***

-А может подкоп?- Высказал я очередную «гениальную» идею.
Даже в темноте барака был ясен смысл его взгляда.
Сегодня откуда-то из леса прилетела красивая любопытная сойка, и умными глазами рассматривала огромных муравьев. Затем, почистила клюв о барак №1, вспорхнула и  спокойно перелетела через забор.
-А ты подкоп, подкоп, - сказал Болек, когда я вспомнил про птицу,- в голове подкоп надо делать, понял?
-Понял- то понял, да за какую веревку дергать? - обреченно промычал я.
-Есть такая, кажется, веревочка, - как бы размышлял он про себя, - надо экстерном закончить институт. Или хотя бы подсмотреть какие экзамены там сдавать. Информация брат, информация. Это хорошо, что ты МР-3 сюда при-хватил, добрые парни кое-что скачают, вот и послушаем, посмотрим. Косой обещал на днях. Парень вроде надежный, правда, какой-то он смирившийся что ли. А ведь другой был раньше, говорят. Нам бы комп на ночь, да поли-стать информацию. Придется в теплицу к Доре подъехать. Там девчата то-мятся, все здоровенные бабы одна к одной.
-А что с ними тут делают? - спросил я.
-Дора говорит, почти ничего, как на откорме. Правда «эти» крутятся вокруг, как пчелы. Мозги им поправляют.
-Не пойму я Болек, рядом большой город, власти, милиция, армия. А тут средневековье какое-то.- Я пытался поудобнее улечься на тонюсеньком матрасе, укрывающем грубые деревянные нары.
Он посмотрел на меня как на первоклассника.
-Откуда ты знаешь, кто эту веселую музыку заказывает. А кто не зака-зывает, у них то же мозги, а их, как видишь можно поправлять, - сказал он, созерцая одинокую звезду в окне. - Да и вообще, ты что там, в миру таких же муравьев-тараканов не видел что ли? Несутся по городу куда-то как угоре-лые. Люди-машины, машины- люди. Останови такого и спроси - «Куда бе-жишь, секунды экономишь?» Тупо посмотрит на тебя, как на идиота, и даль-ше побежит. А куда? На работе беготня, после работы беготня, потом прыг в кресло и в телик пялится. А там та же мерзость. Вот и бежим мы как глупые муравьи, пока не закопают. Интересно, на том свете та же история, или нет?
Я посмотрел на него строго.
-Ладно, молчу, - он знает, что не люблю я таких шуток.- А муравьи нужны всем и всегда, а если они хорошо настроены, действуют по команде, и соображают, общими усилиями… Он неожиданно замолчал, сжал губы и за-мер.
-Ты, что? – испугался я.
Он повернулся ко мне и, через секунду, вернулся из своих странствий.
-Да нет, ничего. Так, одна мысль. Все, спим, а то вернемся психован-ными скелетами - нас домой не пустят.

***


-Ты не слыхал никогда про торсионные поля? – Болек раздвинул кусты, и прислушался к звукам леса.
А лес оживал, образовались первые проталины, иногда доносился при-ятный пряный запах лесной земли. Появились какие-то неуловимые движе-ния. Птицы расчехлили свои инструменты и по утрам уже наигрывали весе-лые весенние мотивчики.
-Торсионные? Вокруг них много мистики наворочено, насколько я знаю, - отозвался я, идя шаг в шаг за Болеком, - а что?
Он высмотрел, наконец, почти неуловимую тропку, и мы тронулись дальше.
-В перехваченной информации, - на ходу говорил он, стараясь созда-вать поменьше шума, - часто встречаются фразы: «торсионные поля», «тор-сионные взаимодействия», « скорость распространения торсионных полей» и т.д.  С чего бы это?
-Я слышал, что скорость распространения этой дряни, якобы, близка к бесконечности. Заманчиво, черт побери. Глянь-ка, что это там справа темне-ет? – спросил я.
Наши ночные прогулки были почти регулярными. Изучение террито-рии шло полным ходом, как и попытки набросать примерную карту местно-сти.
-То, что надо. Это центр управления островом. Видишь столб высокий - связь с островом по проводам. На ночь все отсюда уходят, правда где-то си-дит дежурный, ну, мы по-тихому. Доставай свою музыку, и включи дикто-фон.
Тихо, насколько могли, мы подобрались к этому самому центру.
 Похоже все строения на зоне были выдержаны строго в одном архи-тектурном стиле. Этот бетонный бункер, основательно вросший в землю, со свисающими с крыши обрывками рубероида, явно был украшением этого стиля.
Болек ловко приоткрыл запыленное окно. В дело пошел кусок жвачки, и диктофон был приклеен под подоконником. Надежное место.
-Так, ночь на исходе, а у нас целый гектар памяти твоего МР-3. На день хватит. Пошли, - скомандовал он и, минуту-другую спустя, указал куда-то рукой.
-Смотри: отсюда все хорошо видно.
Мы прошли всего метров пятьдесят, и лес здесь расступился. Чудесное озеро, почти круглой формы, тихо плескало в берег своими ласковыми вол-нами. Кое-где видны были остатки ледового плена. Но весна одерживала очередную победу.
В самом центре озера был виден серый бетонный бункер, совершенно круглой формы. Причем без окон. Над нашими головами к острову тянулись десятки проводов, связывающих его с центром управления.
-Да, видно здесь обитают важные птицы, - прикидывал я, поглядывая то на провода, то на  бункер. – Но почему на острове?
-Один раз в день туда идет катер, а зимой трактор с прицепом. И вся живая связь.  Остальное  - по проводам. – Болек заглядывал мне через плечо, пока я наносил остров на карту. – Говорят, там за стеной идет кипучая дея-тельность. Народу там нимало, и все время бегают там суетятся, спорят о чем-то. Один раз, наш тракторист видел, подрались даже. Какие-то они буй-ные. Вот тебе и вся информация. Пока. Ну, рванули назад. Спать хочу, как мастодонт. И он резво нырнул в кусты, каким-то чутьем отыскивая обратный путь.
Однако спать в эту ночь  нам вовсе не пришлось.
У барака №1 слышна была какая-то возня. Так же до нас донесся не-приятный запах горящих тряпок. Пожар! И, правда, подобравшись поближе, мы увидели пламя, вырывавшееся из бокового окна. Муравьи метались как сумасшедшие. Прибывал народ из нашего барака и из №2. Мы поднялись на холмик и наблюдали весь театр, надеясь, что нашу пропажу в суете не заме-тят.
Кто-нибудь видел муравьев, борющихся с огнем: муравейник при этом как бы закипает, тысячи ловких парней что-то тащат вверх и вниз, вправо и влево, сталкиваясь на своем пути. Едкий дым стелится над бойцами, но они не сдаются. Один волочет свои пожитки, другой спасает будущее поколение. А эти ничего не тащат, зато совершают какие-то загадочные движения, к че-му бы это? Самое интересное, что с высоты человеческого разума не видно никакой системы в их действиях. Сплошной хаос. Однако, не смотря на это, вскоре задача бывает выполнена: ценности спасены, огонь затушен, дети спокойно спят в своих яйцах.
Теперь у вас есть представление о том, что мы увидели с высоты хол-ма. Да плюс эстетическое наслаждение от полной дури наших «муравьев», и героических усилий поводырей, буквально разрывающихся на части в битве за народное добро.
Но все же пожар был вскоре потушен, ушибы, царапины и подпалины зализаны, и поводыри начали разводить народ. Мы тихо слились со своей командой, и были благополучно загнаны в свой муравейник №3.
На верхушках деревьев уже появились признаки скорого рассвета. Эх, как скоро ночь минула.

***

На следующий день, пардон, ночь, слегка не в духе тащились мы назад с Острова. Болек был злой как гремучая змея.
-Ну, ты как бегемот топаешь, потише, нельзя?
Он все время фыркал, как жеребец, и плевался в разные стороны, будто желая утопить всю эту ненавистную землю. Наконец его прорвало:
-Нет, просто ума не приложу, кто мог его спереть. Я его приклеил по науке, не подкопаешься. Неужели эти гады его почуяли своими торсионными мозгами? А я на нем свои отпечатки оставил  …А может нас уже вычислили? Эх, матка боска, - вспомнил он о своих польских корнях.
-Да, волноваться есть о чем, и жалко конечно - источник информации №1 закрыт. Видок у него был довольно неважный.
- Болек, а ты надежно спрятал наши шмотки? – спросил я осторожно, как Чингачгук раздвигая ветки.
-Теперь я уже не знаю. Ничего я теперь не знаю,- огрызнулся он.
«Да, быстро он скис – это я его перехвалил. У меня это всегда: как кого перехвалю, он через день другой и скиснет. И наоборот.
У меня в институте был дружок один. Мы с ним были как бинарное оружие: поодиночке - пшик, а вдвоем - о-го-го. Например: завтра экзамен. Я ему описываю своего экзаменатора в таких словах, что его даже в чистилище не примут. Дружок мой намекает, что таким не место на старушке Земле, и собирается прямо сейчас идти в лес за бледными поганками или за волчьим лыком.
Утром на экзамене - просто рай: преп просто паинька - вышел и пропал на час. Мы, ясное дело, все срисовали. Он явился цветущий, как куст жасми-на, слушает нас в пол-уха. На губах улыбочка цветет. Не успел я вздрогнуть -в зачетке сияет одинокий «отл». Вот это работа! А в следующей группе - пробуждение зверя. Пары посыпались как из рога изобилия. …Эх, времечко было: ни забот, ни хлопот.
-Да ты спишь, что ли, - раздался скрипучий шепот сзади, но уже на полтона  спокойнее, - давай за мной.
«Ну Болек ты слабак, хлюпик ты, - начал я про себя настраивать старое оружие.- Завтра будешь как огурчик. Да и крен с ним, с этим МР-3!»
Вот и родная тюрьма замаячила.  И тут что-то метнулось в кустах, мет-рах в двадцати.
-Ты слышал? - Болек резко затормозил.
-Ага, что это? Неужели вычислили?
Болек потоптался с минуту, утер нос и сказал:
-Так, не так, а на нары надо возвращаться, давай с Богом, а там – утро вечера мудренее.
Следующий день, как ни странно прошел самым обычным образом. Только гад  Осьминог отдавил мне ногу своей здоровенной лапой, когда при-кручивали иллюминатор к нашему дельтаплану. Да еще этот новенький, что неделю назад прибыл, довел одного поводыря. Тот аж зашипел, не выдержал торсионщик, и убежал куда-то нервы поправлять. Это у них бывает.
Болек говорит, что этого новенького со старшего курса уволили - па-рень совсем не тянет. С виду такой серенький, маленький.
У меня даже идея родилась: косить под полных дебилов - может, спи-шут с корабля. Т.е. отпустят по негодности.
-Эта идея упадочная, - стиснув зубы, сказал Болек, - потому, что знать мы, ничего не знаем, а пропасть из-за этого можем. Кто его знает, куда они нас спишут, а может в мать сыру землю? А может и того хуже. Поэтому мы ее отметаем как негодную, и действуем по старому плану.
«Какому это плану? – подумал я, - никакого плана-то и нет. Это  Болек просто хорохорится, ну и хорошо – видать моя ворожба действует». А про себя заметил, что эти все  волнения (нет худа без добра) отвлекли меня от вечных дум о доме. Ну, все, все, хватит. Все ровно бесполезно и нечего душу мотать.
Ветер шевелил макушки сосен, и шарил по чердаку нашего барака. Пе-ред сном я стал долго и истово молиться, чего раньше со мной не было. В трудные минуты мы вспоминаем о Создателе, может быть, для этого он нас и сдабривает этими минутами. Чтобы мы задумались, нас нужно треснуть по голове кувалдой, головной боли и радикулита бывает недостаточно. Если бы мы все это понимали, мир был бы, наверное, другой.
«Господи, спаси и сохрани моих близких, а я уж как-нибудь», - плелась нить у меня в голове.
Болек имитировал спокойный сон.
«Господи, помоги и нам, пожалуйста»,- прошептал я.
-Мы сами должны Ему помочь, - раздался незнакомый голос.
Мы с Болеком, как по команде, вскочили, вытаращив глаза.
У нар стоял маленький человечек: впалые щеки, огромные глаза с тем-ными кругами под ними. Это был новенький.
- Мы сами должны Ему помочь, парни, - снова произнес он. На его ус-тах появилось некое подобие улыбки.


***

Нет, никудышные мы работники были на следующий день. Временами казалось, что «эти» прямо сейчас с торсионного перейдут на нецензурное общение. Мало  было им Осьминога, а тут еще двое съехали. Да и какие мы работники - своих мыслей полная голова, вот чужие и не лезут. Только и пе-реглядываемся с Болеком, или на новенького пялимся. А голова так и ды-миться - а вдруг стукач? Нет, не похоже.  А с другой стороны…
Ночью поговорить не удалось - пугливые мы стали. Что-то зашуршало в углу - брык и по местам. Так и провалялись ночь с вытаращенными глаза-ми. А потом еще весь день, хорошо в работе время быстро летит. Ну вот, уже и темнеет, погнали шестиногих в муравейник, накормили до отвала (что есть- то есть), и спать уложили.
Болек ждал, и я ждал, мы молчали. Он начал первым:
-Думаете, не знаю, о чем вы думаете, парни? И я бы тоже на вашем месте не поверил, - он сделал паузу.
Мы были напряжены, как две струны. Мы превратились в одни уши.
-Я за вами давно наблюдаю.  Да, виноват - подслушивал. У меня выбо-ра не было. Вы, может, не знаете, так я вам скажу: если понизят со старшей группы, то проходишь обучение еще только один раз. Если не справишься - все. Пропал человек, как его и не было. Такое уже было, - он снова сделал паузу, пока ужас наполнял наши головы.
-А с другой стороны, еще бы мне год, и опять полная неизвестность, все выпускники куда-то испаряются. А куда, кто знает? В моей группе один я такой тупой был…  Три года… Конечно приспосабливался как мог, делал вид, что понимаю команды. Но «эти» тоже не дураки, досье на меня копили. Вычислили меня, наконец. Может, слышали историю с тупым роботом? Это я что-то напутал у него с мозгами, видно, что-то не туда припаял.
 Мои сокурсники, прямо диву даешься, с виду - дубы дубами, а к треть-ему году такие задания выполняли, прямо чудеса. Я долго понять не мог, как же это происходит. Поодиночке дубы, а в группе с поводырями прямо вун-деркинды. - Он тяжело вздохнул. – Спросить бы у кого-нибудь, так нет, не у кого. Да и не говорит вообще ни кто, к третьему году отучились.
Он тихо засопел, кажется, потек, парень, пробрала его исповедь.
-Тебя как зовут, - спросил Болек.
-Виктором, кличка Тихоня, - ответил он, и мы снова замолчали.
Тишину опять прорвал Болек:
-Но ты пойми и нас. Откуда мы знаем, кто ты?
-Понимаю, конечно. Я тут много чего нагляделся. Гестапо тут работает еще как. И руками махать не нужно, легче прочистить мозги, и они это дела-ют блестяще. И судя по нам, они допустили всего три ошибки, - Зловеще по-дытожил он, мы переглянулись, - но они же их могут и исправить.
-Ладно, парни, я играю в открытую, - чуть повысил он голос, - если я стукач, то заложить вас могу хоть сейчас. Простите меня, парни, выбора у меня нет. Вот, - и он протянул ко мне раскрытую ладонь. В ней тускло по-блескивал пропавший диктофон.

***

Две головы хорошо, а три с половиной лучше. Конечно, за три года че-го тут не наглядишься, о чем не надумаешься.
Ночи стали короче во всех смыслах. Весна наступала, и ей было все равно где: в концлагере или в парке среди влюбленных.
Наши с Болеком подозрения начали обретать видимые формы.
Да, открывал нам глаза Тихоня  во время ночных семинаров, это явно научный эксперимент, цель его проглядывается примерно в таком виде. Нау-ка все больше приходит к выводу о неисчерпаемых возможностях нашего мозга. Электроника, конечно да, но по сравнению с потенциальными воз-можностями мозга - пустяки. Информации конечно мало, однако, он, Виктор-Тихоня пришел к такому выводу. Видимо, поведение некоторых видов жи-вотных, особенно насекомых, навело ученых на мысль о том, что возможно-сти отдельных индивидуумов могут быть объединены. Для этого требуются некие посредники (угадайте кто?) и метод передачи информации  на расстоя-ние чем дальше и быстрей, тем лучше. Вы что-нибудь читали в журналах о торсионных полях ( опять эти торсионы, мать их), интересовался он? Нет? Вот и он, Тихоня говорит, что нет. Нам, муравьям лишнего знать не надо. А тем временем научные умы не дремлют, торсионную связь изобретают. И, видимо, основательно продвинулись вперед.
Нет, ребята, считал Тихоня, побег отсюда просто так исключен, а как они этот фокус с забором проделывают, не знает. Но нос вешать, по его Вик-торову мнению, не стоит. Во-первых - нас, настоящих идиотов, трое, это не один, это сила. Во вторых - надо бы продолжить изучение Острова, вдруг там ключ к свободе. Так ему интуиция подсказывает. Нет, парни информации у него мало. Одно только, что собрали туда не таких как мы, вроде начальни-ков что ли. И слышал он краем уха, что кипит там работа, на Острове, боль-шие дела делаются, а какие - не известно.
И еще. Как хотите, а он Виктор с бабами дело бы не имел. Обрабаты-вают их особенно тщательно, и чего ждать от них совершенно неизвестно. Воля ваша. А следующую ночь бы погулять, да музычку послушать из ваше-го аппарата. Такое вот предложение у него Виктора-Тихони.

***

Один мой приятель, в минуту откровения, признался мне однажды, что молится на ночь. И делает это, говорил он, так: «Я хороший, я хороший, хо-роший я».
У меня так не получается.
«Господи, прости меня грешного, ибо в грехах я по самые уши» - про-изнес я перед прогулкой еженощное признание и просьбу Творцу. Молитвы читать я не умею, да и откуда в этом мире неверия. Поэтому говорил, как со строгим отцом что ли. Может не по правилам, зато от души. А по мне, раз Он сотворил все сущее, так ему всякие там символы да обряды все равно, что перед великим математиком хвалится знанием таблицы умножения. А может и хуже. Нет, братцы, Ему душонка наша важна, мысли наши, а все остальное- тлен. Вот и сейчас поговорил я с ним и тепло стало на душе, и как будто на-дежда появилась -  вот ответ на вопрос о смысле молитвы. А если не чувст-вуешь ничего, скажет кое-кто? Не знаю, может быть, плохо настроил свой колебательный контур, а может тебя не била жизнь, или ты слишком восхи-щен своей персоной. Не знаю. Маленький я еще и глупый.
Я очнулся во время прогулки, когда Болек резко поднял руку - «осто-рожно!». Вода плескалась о берег, ночью это всегда грустно как-то, как будто напоминание о нашем здесь временном пребывании. Нет, вроде ничего осо-бенного. Тихо. Показалось. И тут Тихоня вытянул руку, указывая куда-то на открытую воду. Что это?
 Небольшая палочка, тростинка, необычайно упрямо продвигалась к берегу, сохраняя вертикальное положение. Мы затаились в кустах краснота-ла. Палочка, как перископ подводной лодки, приблизилась к небольшому песчаному пляжу, и через минуту из воды показался человек с тростинкой в зубах, он, опасливо озираясь, вошел в кусты, и вскоре растворился в ночи.
«Это же с Острова» - переглянулись мы, и уставились на опытного Ти-хоню. Он в ответ пожал плечами. Место, где вылез незнакомец, было утопта-но, и в лес уходила едва заметная тропинка. Не в первый раз – ясно было и младенцу. Тут какая-то деятельность идет, и о ней явно забыли сказать пово-дырям и начальству. Еще одна задачка.
Мы понаблюдали еще немного, однако никто больше не появлялся.
Поразмыслив, решили пойти в одно уютное местечко, забыл про него сказать. На медне, шляясь по окрестностям, мы обнаружили в лесу кучу по-валенных деревьев -  вроде обыкновенный ветровал. Все это поросло куста-ми, и листочками молоденькими украсилось. Тихоня предложил залезть внутрь, и что вы думаете? Ну, чистая берлога, внутри сухо, уютно, что твой пятизвездочный. Даже с туалетом в номере. Вот вам и штаб- квартира.
В прошлую ночь решили так: Тихоня слушает диктофон, а в следую-щую нам докладывает - экономия батареек, их всего два комплекта.
-Ну что Виктор, кто это, по-твоему?- спросил я.
Теперь можно было спокойно говорить - укрытие надежное. Вокруг полно сухих веток, так что приход чужака услышим издали.
Тихоня был не скор на ответ. Вообще мне он сразу понравился. На-стоящий он какой-то.
-Можно предположить, что начальству такое не понравиться,- предпо-ложил он.
-Да, это явно нелегальные контакты Острова. Но с кем?- продолжил его мысль Болек.
-Попробуем методом отбора,- предложил я. – Шпион от «этих» на Ост-рове - врядли. У них там поди, все в микрофонах и видеокамерах. Значит, этот тип с Острова, или кто-то связывается с Островом.
-В наших бараках ему, похоже, делать нечего, - сбросил еще одну кос-тяшку Болек. – Да и к поводырям ему тоже не к чему бегать. Остается Стат-центр, но тогда бы я от Косого узнал. Правда…
-Что? – спросили мы с Тихоней хором.
-Да сам не знаю, - продолжил Болек, - вроде доверять ему можно, а с другой стороны…  Какой-то он безразличный, холодный.
-Был у нас один дерганый, Шилом звали, - задумчиво начал Тихоня, - Тупой чудовищно, но энергия так и кипит. И неловкий ужасно. То кому-нибудь крышку на ногу уронит пуда на три, то палец прищемит дверцей. На-чал народ роптать…  Смотрим пропал наш Шило на недельку-другую. А вернулся - его не узнать. Вялый, глаза мутные такие, как у морского окуня. Словом, сломалось что-то у него внутри. И знаете, парни, я его бояться стал: ночью спит с открытыми глазами, как просвечивает меня. И днем тоже: уста-вится и смотрит, смотрит. Не знаю, но кажется это он меня «сдал».
- Болек, а ты этому Косому про нас ничего, ни того? – спохватился я.
-Да нет, не успел. Хотя мысль была, - прошептал Болек, видимо ощу-щая ужас нашей ситуации.
-Знаете что, парни? – почему-то Тихоня избегал называть нас по име-нам, - я бы установил дежурство у Статцентра. И еще кое- что. – Мы пере-глянулись. – Мы забыли про женский барак, а его со счетов сбрасывать не стоит. Так мне подсказывает моя интуиция, а это почти все, что у меня оста-лось, - мрачно улыбнулся он.
-А меня все больше разъедает, что за птицы на Острове обитают, - по-сле некоторой предохранительной паузы пробормотал я.
Тихоня почему-то затрясся и беззвучно засмеялся:
-Кажется парни, это самое веселое место на Зоне. Картина прорисовы-вается прелюбопытная, из того, что я знаю, плюс прослушка, - он опять не-много потрясся и продолжил.
-Представьте себе, что есть люди, как люди, а есть прирожденные на-чальники – это как наследственное заболевание. Я помню, у нас в детсаду та-кой был бутуз. Так он не играть сам не мог, не с книжкой минуту посидеть. Да какая там книжка, он и читал-то хуже всех. Но зато, увидит какое-нибудь движение, брюхо выпятит, ручонками замашет, и давай командовать, дело как правило кончалось потасовкой- вот тут-то он был в своей стихии. Мы его регулировщиком звали. Потом школу еле-еле закончил, там институт, ясное дело на трояки и…, говорят большой начальник в районной администрации.
Ну, так вот, представьте: берем мы кучу таких начальников- троечни-ков и селим их на острове за бетонным забором. Это же гениально! Польза-то, какая обществу! Нет, понятно, их тоже обижать нельзя - кабинеты им всем, с телефонами и селекторами. Секретари- машинисты, две машины, то есть лодки, бумаги на месяц, и прямая связь с этим самым, то есть народом. Я-то, дурак, не понимал, что за шум иногда с Острова. А это у них съезды- конференции с бурными овациями и полным одобрением. Нет, ну просто ге-ниально!
Вот что я услышал по диктофону: один поводырь другому зачитывал телеграммы, вот умора, и в цирк ходить не надо: «Срочно обеспечить народ свободной республики (это зона наша, поняли?) необходимым минимумом витаминов, согласно решению ХХI пленума свободных профсоюзов. Как ре-шается проблема сточных вод? Доложить немедленно в департамент жилищ-но-коммунального хозяйства. Почему нет сводки о подготовке полей к подъ-ему зяби? Виновного за разбазаривание белья в бараке №3 немедленно «на ковер», и так далее»
Эти наши хохмачи с островитянами в кошки- мышки играют. Началь-ники им одну телеграмму. А те им две. И понеслась бумажная карусель.
-Вот зачем проводов так много, - чесал затылок Болек.
-Ну, хорошо, а дальше-то что, - поинтересовался я.
-А дальше, парни, не известно, куда этот эксперимент зайдет, можно только гадать. Поводырей из начальников не сделаешь - тупые слишком. В бараке тоже им делать не чего, они и делать-то ничего не умеют. Нет, не знаю.  …Однако с Острова кто-то зачем-то бегает, или наоборот - вот задач-ка.

***

Итак, господа, сообщаю вам новейшее средство от хандры, сплина, стрессов и пр. Когда вас уже ничего не радует, ни солидный счет в банке и хроническое невезенье конкурентов, ни тяжелая болезнь шефа и команди-ровка жены, делаем следующее.  Берем стальные ломы и кувалды последней конструкции, и с жуткими воплями бросаемся на старый сарай. Через неко-торое время от него должна остаться кучка пыли на грешной земле. Если правильно поставлено дыхание и мышцы равномерно нагружены - дает 100% результат. Принимать в случае обострения, противопоказаний нет.
Этим делом мы занимались весь последующий день, с целью очистки территории от ветхого строения и удаления лишней агрессии в недрах нашей черепушки.
К концу дня после обильного ужина (Болек звереет от этой чечевичной каши с тушенкой) все зевали, как стадо бегемотов где-нибудь на Амазонке.
Жребий показал: на дежурство идет Тихоня.  Болек порывался его под-страховать, но через минуту стены барака сотрясал его мезозойский храп.
А я вышел на балкон подышать, оглядел последний раз  окрестности, перекинул ногу через перила и ахнул вниз.  Затем, не торопясь,  развел руки и… понесся над полями, лесами, городами. Свобода, полная свобода! Все проблемы там внизу кажутся  мелкими и незначительными, прохладные струи овевают чело, унося остатки суетных мыслей. А вот и ночное светило показало свой серп. Не задеть бы за его острый край, он все ближе. Ближе. Бум! Все таки врезался, вот незадача. Я начал пикировать, земля приближа-лась со страшной скоростью. Не-ет! …И тут я, слава Богу, проснулся. Тихоня тряс обоих.
Когда мы очнулись, он кивнул головой в сторону выхода,  и мы, пока-чиваясь, побрели за ним.
Какой-то добрый волшебник снова вдыхал жизнь в обмороженную за зиму старушку-Землю. Ночь встретила нас оркестром запахов и звуков. Каза-лось, сама земля, закипая, рождала на своей поверхности самые причудливые формы жизни, как будто организовывала карнавал.
Мы пробрались через поляну каких-то цветов, тихо перешептываю-щихся в ночи, и оказались у берлоги. Сна - как не бывало.
-Ну, что? – Болек тоже, видимо, ожил, глотнув целебного эликсира жизни.
Тихоня основательно устроился на пеньке и заговорил:
-Ждать пришлось долго. Наконец появился один, а затем еще сразу двое мокрых. Я побрел за ними. Они шмыгнули, куда вы думаете - в девич-ник, - культурный Тихоня избегал вульгарных оборотов, - и пропали там. Че-рез полчаса появился еще один, важный такой дородный. Не спеша, перева-ливаясь, продефилировал к бараку. Этому не хватало только шляпы и папки под мышкой, даже двери перед ним открыли.
Часа два я ходил туда- сюда, затем появился кортеж. Впереди всех ше-ствовал пузатый в черных официальных трусах, - Тихоня хихикнул в кулак, - за ним эти трое. А за ними  вывалили девушки, чуть не аплодируя. Такие восхищенные. Этот в трусах повернулся, эдак картинно. Затем послал им  воздушный поцелуй. Сопровождающие что-то шепнули девицам, и те тихо скрылись в бараке.
Через полчаса я влез в окно и отклеил диктофон. Вот, - он протянул маленькую коробочку, - может, что услышим.
-Жизнь становится нескучной, - констатировал Болек, после ознаком-ления с записью. – Давненько мы не перечитывали работы классиков комму-низьма. А зря. Тут под носом такой Октябрьский, нет Июньский переворот намечается, хоть за границу драпай. Раскулачат. Да, идеи коммунизма живут в веках, - говорил он, почему-то поглаживая брюхо.
-Да не томи ты, - не выдержал я, - выкладывай, что там было.
-В общем, так, господа хреновые муравьи. Эти  большевички подбива-ют баб к перевороту. Да как подбивают, какие слова говорят.  «Свободная женщина будущего должна иметь минимум одного мужа. Каждой семье от-дельную ячейку в бунгало (в  бараке значит)! Только легкий интеллектуаль-ный труд женщине будущего». Что-то еще про шмотки, не помню. Но все это завернуто в такую блестящую упаковку и полито духами. Ну, братцы, наши робинзоны время на собраниях даром не теряли. Бабы, аж визжали от сча-стья.
-Короче, - утер слезу умиления Болек,- бабы за ними хоть в огонь. Я так понял где-то в июне час ИКС. Цель такова: захватить Статцентр, проник-нуть в машинный зал и перестроить излучатель.
-Ты понимаешь, - вдруг  вскочил он, - что они, гады, замышляют. Всю власть - Острову. Он командует поводырями – они нами. Бабы с ними, зна-чит, в ячейках общества. Коммунизм хренов, светлое будущее, а мы - боевые  муравьи - его верные защитники.
-Да, чуть не забыл, - поднял он указательный палец, - батарея уже на пределе была, но услышал. Есть там, в подвале некий генератор.  Его можно так настроить, что в зону и из зоны не пройти  ни кому…  Но я-то думаю, что можно и наоборот, а? – хитро улыбаясь поглядел он на нас.
-Вот это да!- воскликнул я. – Но… Все равно я не понимаю, они что думают, что внешние силы им позволят так безобразничать? А ведь мы об этих силах понятия не имеем.
-Безусловно, не позволят, - проговорил Тихоня, - но не в этом дело, парни. Остров, кажется для нас палочка- выручалочка, то есть нам предос-тавляется шанс. Не упустим, парни?

***

События завертелись с нарастающей силой.   Во-первых, неожиданно испарился Косой. Наши попытки выйти на него и тихо разнюхать про гене-ратор рухнули. Нету парня и все. То-то он такой пришибленный был все это время, видно чуял, чем все  кончиться.
Да, ничего-то мы не знаем о нашей «Свободной республике». Ну и пусть. Только уверенные в себе придурки устраивают настоящие переворо-ты. Умникам не место на баррикадах.
Сегодня ночью сперли пару ломов и кувалд, и оттащили в заимку Ти-хони, пусть поводыри голову поломают. Эта заимка - еще одно архитектур-ное украшение Зоны: старый полуразваленный сарай забытый Богом и, на-верное, здешними дьяволами. А Тихоня наш просто клад: те баллоны, что ва-лялись в заимке, оказались с закисью азота. Откуда, зачем - не известно, их нам сам Господь послал. И еще, кроме всякого хлама, пару стареньких про-тивогазов.
Тут-то у нас мыслишки зашевелились, глазенки загорелись. В эту же ночь поперлись на озеро камыш ломать, трубки выделывать. Сна,  ни какого, голый адреналин.
Чуть не столкнулись с островитянами, они целыми косяками из воды выходят и к бабам. А с ними этот, дядька Черномор, в черных трусах. Работа у них кипит и у нас кипит. Только они о нашей ничего не знают, хоть одно преимущество.
Вторая ночь ушла на доскональное обследование Статцентра. Внутрь мы, конечно, не прорвались, но снаружи его до миллиметра прощупали. Где вентиляция - ее нужно будет перекрыть. А как это сделать? А здесь шланги бамбуковые подведем. Так. Ворота надо зафиксировать наглухо. Что бы ни-кто оттуда ни- ни. И дышите глубже ребята веселящим газом. Лишь бы все сработало!
Тут я, разгоряченный работой, услышал сзади какой-то тихий стон: Ти-хоня тихо осел на землю и закрыл глаза. Мы рванулись к нему.
-Что случилось? Что с тобой Виктор?- трясли мы его. Он был подозри-тельно холодный и бледный. Наконец, слава Богу, он открыл глаза и пробор-мотал, схватившись за виски:
-Голова!
Мы переглянулись и, не договариваясь, поволокли его прочь от этого вертепа.
-Слушай, а у меня тоже в голове все время что-то щелкает, - признался я.
-Есть маленько, - согласился Болек, - видно напряженность здесь высо-кая, не всякий выдержит. Может и Косой того? Надо нам осторожнее. Слиш-ком лихо мы взялись.
-Вот, вот, это нам наука! – добавил я, когда мы были уже в берлоге и откачали Тихоню, - могло быть и хуже.
-Парни, я туда больше не пойду, страшно мне, - смотрел он на нас пол-ными от ужаса глазами. – Оно в меня залезло, и начало там шевелиться. Ог-ромное такое, зеленое.
Я кивнул Болеку, и он рванулся в кусты, к тайнику.  Через  несколько минут последняя резервная доза была влита Тихоне. Он притих, закрыл гла-за, и начал ровнее дышать.
-В барак Серега, - скомандовал Болек, - хватит на сегодня приключе-ний. Осадим коней. И мы тихо поволокли больного домой. Отойдет ли па-рень до утра? А если нет?
Проблемы сыпались на нас, как град на весенние первоцветы.


***

Тревожное утро после почти бессонной ночи встретило нас проливным дождем. Муравьи тупо пялились в запыленные окна барака, на забытое явле-ние природы.
Первый весенний дождь. В такую вот пору мы выбирались на дачу и, если дождь продолжал поливать землю, собирались в гостиной у дымящего камина моей собственной конструкции. Мы со Светкой тихонько бурчали на стихии, отрезавшие нас от речки и пляжа,  а детям было хоть бы что. У них, кажется и не бывает плохой погоды, они рады каждому дню, что бы он ни принес. «Если не станете вы как дети, не войти вам в Царство Божье», - так, кажется, это звучит.
Вот и теперь кто-то бурчал тихо, а мы-то радовались этому подарку как дети. Тихоня выглядел кисло. Сине-серый цвет лица говорил ясно - сегодня он не работник. А как бы на это посмотрели поводыри - кто знает?
Ну вот, явились, не запылились, с группой остолопов приволокли ка-кой-то здоровенный самовар, и начали сгонять нас в кучу. Тесновата им эта танцплощадка, но вроде справляются гады. А может и не гады, а может они такие же крепостные, как и мы, только рангом повыше? Кто его знает.
Состязание в закрытых помещениях шло полным ходом - это нам толь-ко на руку. Тихоню прикрыли одеялком, авось в тесноте не найдут.
Наши балбесы начали ловко разбирать – собирать эту хреновину. Мы только мешались, поэтому нас потихоньку оттеснили с арены. Какая досада! А там и обед. С любимой Болековой чечевицей с мясом.
Ночью мы двое были на объекте и уже, кажется, умнее, чем вчера.. Ра-ботали с перерывами, что бы не схватить дозу. К утру закончили подготови-тельные работы. Гостей ночью не было - начальство сырость и холод не лю-бит, даже революцию лучше делать с комфортом. Тихоня еще слаб. А на ут-ро, о чудо, опять дождь. Да святится имя Твое, прими благодарность от не-смышленых детей Твоих, и поддержи нас в минуту печали, и дай нам надеж-ду.
Аминь.


***

-Серж, Вы можете меня поздравить, - спросони я не мог понять, что это он так цветет, - я сегодня именинник. Приглашаю Вас, э-э-э, ну конечно, к Вам на дачу. В самый раз. Загородная прогулка Вам на пользу. Свежий воз-дух. Витамины, приятные впечатления. О нет, нет, подарков не надо. Разве что бутылочку коньячку и селедочку под шубой. Светочка, будь любезна,- лепетал он.
А я размышлял, просыпаясь, о странной такой штуке по имени Чело-век. Наконец, я преподнес ему подарок в виде тычка в ребра, и нас погнали на завтрак.
Слава Богу, Тихоня аклимался.
Солнце во всю занималось просушкой территории, а мы весь день пол-зали туда сюда, кто с камушком, кто с гусеницей. Эти «друзья» кружились как заводные, выполняя план за пропавшие два дня, а в это время в чреве му-равейника зрели грандиозные планы.
-Я где-то читал, - во время короткого перерыва сказал Болек, оглядыва-ясь по сторонам. Ни дай Бог увидят нашу беседу, - что в некоторых условиях как например излучение, высокая температура, электроника напрочь отказы-вает.
-Ты представляешь, - обратился он к нам обоим оптом, - как тут наши муравьи выручат. Ты понял куда клоню? Ни один противник не выдержит. Если только желто…е не догадаются, их там уйма.
-Такая мысль и мне приходила в голову, - отозвался Тихоня, - очень, очень реально.
Да, здорово его пригладила волна - глаза совсем потухшие. И отпоить нечем.
-Знаете, ребята, - решил и я высказаться, - я думаю, что некоторых «то-варищей» сверху, взять бы да к нам на Остров. И нехай изобретают абсолют-ное оружие.
-А это идея, - с энтузиазмом подхватил Болек, - если ее в мирных целях использовать, то это же решение многих проблем. Взял кровь, и все такое на анализ, посмотрел глазное дно и … «Так товарищ, вы серьезно больны, вам на Остров для излечения, лет на пять.  И не благодарите меня, пожалуйста». Государство расцветает, у врачей-учителей зарплата ой-ей-ей. Виллы строят. Последний генерал мемуары пишет, а в подводных лодках выращивают шампиньоны…
«Вот трепло-то. Его хоть на вулкан посади голой …. Все равно будет травить.

***

Итак, операция продолжается. Ночи становятся все короче, соловьи из-деваются над бедными насекомыми. Час ИКС все ближе, вернее не час, а день. Время июньского переворота нам не известно, правда революционеры любят действовать ночью. Ночью перевороты, и ночью же уничтожение не-угодных, то есть бывших товарищей.
-Виктор, как ты? – спросил Болек, когда мы орудовали возле Статцент-ра.
- Кажется, поле стало еще сильнее, - признался он, - с чего бы это.
-Нежели пронюхали о перевороте? – сказал Болек.
-Не будем гадать, ребята,- как-то без жизни в голосе сказал Тихоня, - это может быть субъективное впечатление. Будем продолжать  работу.
 Эх, знали бы мы заранее, чем это все  для него кончится.
Активность Острова не убывала, видимо дамский батальон интенсивно готовили к действиям. И как же ловко заводили они наших божьих коровок, диву давались мы, прослушав последнюю шпионскую запись.
И тут произошло то, чего мы меньше всего ожидали: опять пропал диктофон. В этот раз мы драпали по ночному лесу с рекордной скоростью. Адская смесь из страха с жутким унынием захлестнула троих членистоногих, залегших в берлоге.
-Слава богу, мы стерли последние записи, - прошептал Болек.
-Самое страшное, - проговорил Тихоня, - даже не то, что станут осто-рожнее островитяне. А если наш диктофон попадет к поводырям и дальше…
-Господи, - холодный пот заструился у меня по хребту, - революция отменяется, а значит и …
-Мы должны выяснить,  что происходит вокруг женского барака, - твердо сказал Тихоня. – Я очень хорошо знаю там местность, и понаблюдаю до утра. А вы работаете со Статцентром.
-Рискованно Витя, - процедил Болек.
-Но делать-то нечего.
Мы его очень хорошо поняли. Ну и парень  этот Тихоня, с таким в лю-бую разведку. А я-то в нем сразу разобрался.
Мы разделились, попрощавшись с тяжелым чувством. Кто знает какое наблюдение может быть вокруг коровника (пардон, это не я, это Болек его так окрестил). Конца ночи ждали как никогда долго, и когда собрались уже зайти в барак, из кустов образовался Тихоня.  По его лицу нельзя было ниче-го прочитать. Он подошел ближе, посмотрел на нас как-то необычно, и про-тянул Болеку клочок бумажки на ладони.
Болек взял ее, и… кто-то сменил ему в момент лицо одно на другое. Он прочел вслух:
«Болек, нужно поговорить. Ночью у той сосны, Дора».
-Как же она… Как же ты… Как же вы, - мямлил он, а я и вовсе остол-бенел. Все рассыпалось на глазах.
-Сам не знаю, как она меня увидела. Просто вышла и в паре метров от моего укрытия наколола бумажку на ветку. И сразу ушла.
Болек тихо застонал:
-Какие же мы идиоты. Нас даже бабы вычислили, да нам место на свалке. Э-э-ех!
Остаток ночи был посвящен оценке нашего положения. Кажется, пар-тия была проиграна, если не хуже.
Мне было так паршиво, что даже помолиться я не нашел сил. А зря…


***

-А это не провокация? – шептал я, боясь поверить в такое счастье.
-Нет, не похоже. Все-таки, я ее знал до этого. Хорошая она ребята, да-же очень.
Болек был сегодня тем голубем, которого увидел Ной со своего ковче-га.
-Верю я ей. Раз сказала, похоже, будет нам помогать.
-Не понимаю, зачем мы ей? – пытался понять женскую логику Тихоня. Чудак. И не такие зубы ломали. Да и есть ли она вообще, женская логика, в нашем мужском понимании. На кой черт она им?
-Не бояться ли они, что мы помешаем перевороту, и хотят нас обста-вить?- высказал предположения Тихоня.
-Пожалуй, логично, - признался я, - но тогда… Остров вотрется нам в доверие, и провалит нашу операцию по захвату Статцентра и уничтожению генератора. Так получается.
-Значит, эта женщина должна в ближайшие дни выведать план нашей операции. Такое у нее революционное задание, - развивал мысль Тихоня. - Или, если мы не такие остолопы, то это будет фиктивный план, который мы ей подбросим.
-Да говорю же вам: она не предатель. Чувствую я, ей Богу! – Бил себя в грудь Болек, он даже не усек, какую идею подкинул Тихоня.
-Даже если так, то ей лучше не знать истинный план. Срочно надо при-думать план, интересный и ей и Острову. Тогда мы повернем партию в свою сторону. А если она «наша», то все узнает в последний момент.
Это Тихоня ловко сообразил. Мы с Болеком пока догоняли его мысль, только хлопали глазами. Ловко, та ловко, да как залезть сразу на два дерева?
К концу очередной ночи был готов довольно топорный сценарий. Бо-лек  клялся, что, несмотря на это, съимпровизирует на все сто, Тихоня качал головой.
Мы все продолжали идти по тоненькому канату, и жалели, что мы не настоящие муравьи.


***

-И что она?- спросил я.
-По-моему, поверила,- не очень уверенно промямлил Болек. – Зато вы ей явно не верите.
-А с чего верить-то, Болек, дорогой, - умиротворял его я. - Ты знаешь, что поставлено на кон. Лучше никому не верить, чем…
Тихоня сидел, опустив голову, на своем пеньке и виновато помалкивал.
-Виктор, а ты что думаешь? – попытался я его расшевелить.
-Я уже высказал свое мнение о женском бараке, - он что-то чертил нос-ком ботинка на влажной земле, - но могу и ошибаться. Одно верно: надо быть крайне осторожными.
-Ну, ладно, ладно, - поднял руки Болек, - два-один. Признаю пораже-ние. Но я-то свою партию съиграл, по-моему, неплохо, а? Дора - с нами, и Острову мы, якобы, не мешаем. Контактировать он с нами не будет, а погля-дывать и подслушивать - да. Если, конечно, вы двое правы и Дора - их агент.
-Тогда скажите мне, - вдруг вскочил он, и треснулся головой о крышу берлоги, - на кой тогда она мне выдала такую информацию? Добровольно, прошу учесть.
-Что такое?- ожили мы.
-А вот, что, - он почесал ушибленное темя и продолжил. – Проход к ге-нератору закрыт. То есть тот, кто рискнет приблизиться к нему нелегально, получит удар полем по мозгам. Она говорит, что информация совершенно точная. Одна ихняя сказала, что такое было совсем недавно. Какой-то парень из Статцентра полез туда. То ли по ошибке, то ли…  Ну, в общем вынесли его с простынкой на голове.
Тут Болек резко плюхнулся на пенек, и хлопнул себя опять по голове:
-Матка Боска, да это же Косой! И как я сразу не догадался. Точно он.
-Еще одна проблема, - процедил сквозь зубы Тихоня, и стукнул кула-ком по колоде. Если только эту легенду не подкинул нам Остров. Что бы мы угомонились…
Я потерял дар речи. Наши, российские сверчки решили заполнить паузу своей увертюрой.
-Взорвать все к хренам! – Болек был сегодня горяч как никогда, и нес ахинею тоннами.
Мрачную паузу прорвал Тихоня, он поднял голову, и глаза его хитро заблестели:
-Это парни идея.
-Идея-то, идея, а рвать-то чем? Химлаборатории у нас нет, - опять горя-чился Болек. Что-то, эта Дора на него дурно влияет.
Тихоня продолжал не спеша:
-Однажды я слышал такую рыбацкую байку. Ребята глушили рыбу. И как? Брали баллон с кислородом, в ушко маховичка продевали длинную ве-ревку, а вентиль чуть-чуть приоткрывали. Затем, бросали в речку.
-Хреновина какая-то.
Я посмотрел на Болека сурово - он заткнулся.
-А веревочку потихоньку протягивали сквозь ушко. А на конце вере-вочки…
-Масло, - заорал я. Теперь была моя очередь трескаться об потолок, - гениально Витек! Масло и кислород, это же такой бабах!
-Да, просто промасленная тряпка, - спокойно сказал Тихоня. Ну парень, вот голова.- А кислород мы можем «попросить» в техничке.
Он  заговорщицки ухмыльнулся.
-Ну, затащим, ну, намаслим, и что, рванет что ли? - крутил головой  Бо-лек. -Сомневаюсь я.
-Уроки по химии надо было учить, -  нагло ликовал я, присвоив часть Тихониного открытия.
-Ну, не знаю, - кажется дошло до Болека что мы  снова на волне.- А баллончик мы свиснем запросто, я туда лазал не раз. Думал, может  спирти-ком разживусь. Но, увы.
Мы с подъемом дослушали концерт щестиногих музыкантов, и окры-ленные попадали на нары, забыв и про агента Дору, и про беднягу Косого.  Эх настроение наше - трость ветром колеблемая.
А помолиться я все же не забыл.

***

К утру явился Болек с очередной свиданки, сияющий как новый пол-тинник.
-Сегодня было финальное собрание, братцы. Спешу вас обрадовать: ре-волюция, о которой так долго говорили большевики свершиться послезавтра в 01. 00, - он оглядел нас с победным видом.
Мы молчали, не зная радоваться или нет. Все ли мы приготовили, все ли правильно сделали, или нет? Не ошиблись ли где? Какая работа произве-дена муравьями!
Ну, с Богом,  адская машина запущена.
Следующим днем мы были предельно прилежными муравьями, все по-нимали с полуслова. Нет, правда, я начал чувствовать себя частью стаи, стал ощущать команды, подсказки. И это я-то - тупой доцент, а наши вундеркин-ды работали все более слажено.  Правда, лица у них как-то сглаживались, или скорее они обезличивались.
Большая стая или семья шестиногих: вот рабочие муравьи, вот охотни-ки, вот поводыри, они же воспитатели. Вот матка… Стоп! А бабы-то наши все на подбор, в теле. Вполне возможно. Да это же просто тихий ужас! Чело-веческий муравейник. И кто же им управляет? Нет, конечно,  поводыри это посредники. А вот муравьиного льва-то  мы и не видели и, скорее всего, не увидим. Эта особь очень скрытая и коварная. Да и муравейник у него видно не один. Да, аппетит у таких хищников дай Бог- сегодня одна зона, завтра де-сять, а потом…  А потом можно и пошире размахнуться, шарик-то земной такой маленький.
Нет, Болеку говорить не буду, он такой эмоциональный стал последнее время. С дамами ему всегда не везло, по причине опять же его горячности. Все или ничего! Говорят, так с ними нельзя. Тут нужен тонкий подход, чутье интонаций, интуиция, в конце концов.
«А может, на этот раз повезло! – вдруг осенило меня, - то-то он зацвел. Да и Дора – дама видная, можно и пропасть».
«Да что я говорю, - мысленно шлепнул я себя по затылку, - какая тут любовь, на зоне. С ума вы, что ли посходили. Вы нам всю малину…»
Я посмотрел на Болека. Он усердно крутил гайки, как будто занимался своим любимым программированием. Нет, надо за парнем поглядывать.

Любви все возрасты покорны,
Но, все же, с зоны надо дернуть.

Срифмовал я, и принялся тоже усердно тянуть лямку.
Чудны дела твои, Господи.

***

Как стадо лангустов, шевеля усами, вылезали из озера один за другим мокрые типы, озирались по сторонам и молча скрывались в лесу.
Этому шествию, казалось, не будет конца, но вот, кажется, все.
Озеро затихло в ожидании бури.
Подождав еще немного для страховки, я, как дежурный по озеру, дви-нулся на объект. Идти пришлось окольным путем - боялся, что столкнусь с островным дозором. Вот вдали замаячил Статцентр. На мое фирменное чи-риканье ответил неумелый козодой. Мы объединились.
Да, все было тихо. «Товарищи» уже проникли к гражданкам и кипели там внутри. На улице дежурили лишь двое - они были уверены в успехе. Ну, приятного аппетита!
Когда мы начали звереть от нетерпения и  тесного общения с шестино-гими летунами, дверь в коровник тихо открылась, и небольшая группа сме-шанного пола вытекла на волю.
Машина заработала, нервы натянулись до верхнего «до» и двое из нас, я и Болек, поползли за ними. Господи, помоги!
Тихий лес угрюмо наблюдал за перемещениями у себя под ногами.
«От этих двуногих добра не жди», - наверно думал он.
Когда захлопнулась дверь Статцентра, мы с Болеком превозмогая гуде-ние и щелчки в голове, принялись за дело.
Да, Тихоня бы сегодня не выдержал - поле сегодня почему-то было су-масшедшей напряженности. Ну, вот клетка захлопнута, газ пущен и мы за-мерли в ожидании, надеясь, что у Тихони все в порядке, и вскоре они появят-ся здесь.
Но шли минуты, а их все не было, Болек рвал удила. Еще немного, еще… Нет, дольше ждать  нельзя. Мы нахлобучили противогазы и нырнули в темноту, нагруженные тяжелым баллоном. То и дело чертыхаясь и наступая на разбросанные там и тут тела, мы, кажется, приблизились к месту, указан-ному Дорой. Дальше нельзя идти - волосы вставали дыбом от невидимого воздействия, голова просто раскалывалась. Спустив баллон на пару ступеней, мы зацепили шнур и двинулись назад. Необходимо еще убрать тела из зоны взрыва - не убийцы же мы. Наконец мы вынырнули на поверхность, сорвали противогазы, и несколько минут глотали чистый лесной воздух.
Их не было. Тревога полезла за пазуху. Время действия закиси азота ограничено, да и неожиданностей со стороны барака тоже можно ожидать.
И тут из кустов вырвался Тихоня.
-Дора не вышла, - с ходу выпалил он, - они крушат дверь. Я ждал ее до последнего, потом разглядел - кто-то забил окно, из которого она должна бы-ла вылезти.
Мы переглянулись, между нами пробежала искра, и мы, не переговари-ваясь, схватили баллон  со снотворным и рванули к коровнику.
Несколько минут спустя я уже, вернувшись к Статцентру, выбирал шнур, ожидая большого бума. Болек остался просеивать баб, с целью найти только одну. Масляная тряпка давно уже скакала по заснувшим телам где-то в глубине Статцентра, когда шнур в моих пальцах заел. Видимо мои движе-ния были так выразительны, что Тихоня сидевший вдали засопел у меня за спиной
 -Иди от сюда, ведь свалишься в обморок, - сквозь зубы процедил я, дергая шнур и так и сяк, но ничего не помогало.
-Я сегодня в норме, парни,  - почему-то сказал он во множественном числе. И тут произошло непоправимое. Он прыгнул в приоткрытую дверь, и я похолодел от ужаса.
«Что с ним будет, что делать, идти за ним?» От нервной перегрузки пальцы нервно теребили шнур, и тут я услышал сильный толчок, а за ним пламя и звук вырвались из окон.
-Витька! – заорал я, уже ничего не соображая, и прыгнул в дверь. От-чаяние и злоба на него и на самого себя бились в моей бедной головушке.
Внутри все было переворочено, перепутано, крыша осела и норовила упасть. Слышны были стоны, кто-то уже начинал шевелиться. Тихони нигде не было. Я истерически бросался из стороны в сторону, поднимал тела, искал в закоулках. Как сквозь землю. Генератор явно отключился - поля я не чувст-вовал, все табло на стенах погасли. Да где же он, черт побери. Из двери раз-дался яростный крик козодоя. Я вышел с опущенной головой.
Болек прислонил Дору к дереву и что-то ей шептал.
-Что? – обернулся он ко мне.
-Плохо! – меня всего трясло, как бы не плюхнутся в обморок.
Болек указал на Дору и прыгнул внутрь.
Она была в полной отключке,  только губы слегка шевелились, видимо бредила. Я так заледенел, что даже не догадался сделать искусственное ды-хание, просто стоял как пень, внутри которого пылал пожар. Поплелся к две-ри, а губы сами шептали:
-Неужели не найдет, неужели не найдет?
Он вышел с опущенными руками:
-Я все там перерыл, нету его.
Мы смотрели друг на друга, боясь принять какое-нибудь решение.
Дора прошептала, похоже в бреду:
-Они ждут.
Он кивнул мне и мы, с тягостным чувством, тронулись.
 «Прости нас Витя, мы честно искали тебя, но не нашли. У нас остава-лись считанные минуты. Прости нас Тихоня».
Только у забора удалось поставить Дору на ноги. Закрыв глаза, мы шагнули в ворота и … оказались на воле. Оглянувшись назад, мы с надеждой всматривались в темноту.  Он не появился. Тогда мы схватили Дору за руки, и рванули вперед, только бы подальше отсюда.
Полчаса бешеной гонки закончились в придорожной канаве с огром-ными лопухами на дне. Сердце так громко колотилось, что даже заглушало шум автомобилей, как ни в чем не бывало бегущих по дороге. Мы пожирали глазами небывалый пейзаж.
-Может, он все же вырвался, - сказал Болек. Дора окончательно пришла в себя,  но ее сильно тошнило.
И тут появился какой-то новый звук. Над лесом мелькнули огни, и стая хищных вертолетов уже сверлила прожекторами кромку леса. Даже здесь, вдали от леса, мы почувствовали знакомое гудение в голове и страшную тре-вогу.
Они приближались, снуя зигзагами.
Болек рванул меня за руку, я оглянулся.
На дороге остановился огромный автобус, сияющий огнями как ново-годняя елка. Водитель вышел полить подсыхающие на обочине растения.
Мы, как бешенные, рванулись к этой соломинке и через минуту заби-лись в темной корме корабля- спасителя.
Шеф, кажется, ничего не заметил, плюхнулся в кресло и, не спеша тро-нул, распространяя по салону запах дорогой сигареты.
Мне было все равно, куда мы едем, только бы ехать, ехать, подальше из ада. Часы, нет, дни и месяцы переживаний сделали свое дело, и я провалился в бездонную пропасть сна.

***

Жасмин затопил все вокруг своими душистыми волнами. Нежные липы покачивая листьями тихо шептали что-то в этот предутренний час. Легкий ветерок умывал небо, готовящееся к ежедневному чуду.
Мы, как беглые каторжники, забились в дальнем углу райцентровского парка. Его я знал очень неплохо.
Когда-то в то беззаботное время, мы охотились здесь за девчонками, шныряющими по веселым аллеям парка. Именно тогда-то я и попал на крю-чок.
У Светки были необыкновенные глаза. Я очень хорошо помню этот взгляд тогда, теплым летним вечером. Кажется, даже легкий хмелек испарил-ся во мне. Она смотрела оценивающе, немного тревожно. Куда девалась   моя юношеская уверенность.
Сейчас мне  кажется, что мы сразу тогда поняли- это судьба! Ну, а все дальнейшее: встречи, свадьба, дети было так естественно и прекрасно, как ежедневный восход солнца.
«Светка, я иду к тебе, - горело в моей голове, - я живой, я вернулся».
Эти двое держались за руки и молчали - неужели и здесь что-то сра-стется?
А Болек был прав: в Доре нельзя ошибиться - она действительно на-стоящая. Настоящая русская красавица: высокая, статная, с немного печаль-ными глазами, напрочь лишенная этой приевшейся западной красивости. Ее глаза выдавали недюжинный ум и волю. Ну, пропал Болеслав Викторович!
Она вдруг прервала мои размышления:
-А возвращение, ребята будет не простым.
Как обухом по голове! А действительно, как вернуться с того света и не угодить в психушку или опять в ад, а?
Мне почему-то вспомнились слова старика Гомера:
«Вот за то я и люблю тебя Одиссей, что вернувшись из долгих скита-ний, не бежишь ты очертя голову к своей Пенелопе», - вешала  своему герою Афина.
«Терпение, терпение и ум».
-Да что там, выкрутимся, - вскочил с лавки Болек, - главное что мы жи-вы и свободны.
Она строго посмотрела на него.
-Но сначала, - проговорил он, немного сбавив пыла и пристально по-смотрел на меня. Знает же друг мой, что жжет меня изнутри, - я должен разо-браться с тобой. Мы-то с  Дорой одиночки, нам проще.
И он двинул к одинокому телефону- автомату, притаившемуся в конце аллеи.
Я на ватных ногах, раздираемый сомнениями поплелся за ним. Эх, лучше побыстрей отрезать эту муку.  Ну, Болек, давай и будь что будет!
Он резко рванул трубку и накрутил номер.
Я был холодный, как айсберг.
-Алло, Света? Светка, держись, это Болек. Ни кому не верь Светка, мы живы. Жди, мы скоро придем!
Дора была уже рядом, взяла нас за руки, и мы двинулись вперед.
За углом кипела жизнь, немного напоминающая муравейник.
А где-то там из заоблачной выси кто-то наблюдал за нами. Наблюдал и улыбался. Улыбался и ждал…