ЖАБА

               
                БОРИС  БЫЗАЛОВ








                Ж  А  Б  А




                Москва

                2013


 Содержание: Убогое наследство. Действующие лица. Непоправимое. Искушение. Война нищих и убогих. Чем все закончилось.

               
 Жаба - гад,  рода лягушек, бородавчаты, вонючи,  соки
 острые. Баба, что жаба. Баба у рака гнездо отбила.

        Толковый словарь живого Великорусского языка.
                Владимир Даль


    Все персонажи этого повествования, ситуации и события выдуманы и не имеют  отношения к реальным физическим лицам. Аналоги могут возникать на основе обобщения типичных личностных свойств наших российских современников из, так называемого,  «среднего класса»

СЮЖЕТ: до омерзения банален: - борьба за имущество!

ОБЪЕКТ  БОРЬБЫ:
-двухкомнатная  приличная квартира, хоть и в панельном доме,  но зато рядом с метро;
-два земельных участка в шесть и десять соток для труда и "расслабухи";       
-не «убитая», пока еще,  машина «Опель-Вектра";
-тепленький бокс в гаражно-строительном кооперативе.
-разная прочая мелочь, не заслуживающая упоминания.

     Не ахти какое наследство. Не березовские мы, не абрамовичи с вексельбергом и даже не депутаты Государственной думы! И не из «графьев»! Но все же кое-что!  Среднестатистическим российским гражданам можно и на этом немножко подзаработать  сдачей в наем,  или   немного  улучшить свои  незавидные жилищные условия.
 
ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ: наши дни.

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: Москва-столица! Моя Москва!


ПЕРСОНАЖИ:

- Базыкин Богдан Феофанович. 78 лет. Ветеран, кандидат, лауреат.          
- Базыкина Анфиса Тимофеевна. Супруга Богдана Феофановича.
- Базыкин Савелий. Сын Богдана Феофановича от первого брака.
- Батюшкина Гликерия Дормидонтовна. Супруга Савелия.
- Алексеева Таира. Предыдущая жена Савелия. Мать Артура Базыкина.
- Артур  Базыкин. Сын Савелия и Таиры. Внук Богдана Феофановича.

ДОСЬЕ:
       Базыкин Богдан Феофанович - советский человек. Не просоветский, а именно, советский, «совок». Прожил жизнь при советской власти. Членом КПСС был. Власть, правда, не любил и партийными поручениями  тяготился, но выполнял. Даже институт марксизма-ленинизма окончил и диплом получил. Заместителем директора работал в секретном КБ,  в «почтовом ящике», как их раньше называли. А когда случился  «Великий облом», заказов у предприятия не стало,  и надо было как-то выживать, назначили его директором малого предприятия, при   конструкторском бюро. Тогда это модно было.
 
       Но не получилось у него. Взятки надо было давать. А у него это вызывало отторжение и отвращение. Так и не научился, хотя не раз и приходилось. Да какие там взятки! Бутылку хорошего коньяка принесешь и с унижением всунешь. Да и своему начальству надо было  давать «на лапу», чтобы не препятствовали и помогали выживать. А в крупных сомнительных сделках, в  офшорных зонах,   или в  фирмах-однодневках с  неизбежной  обналичкой больших  сумм  участвовать не хотел: боялся и не умел. Хотя и учителя находились. Коттеджи себе на этих «схемах» строили! Да и взятки стали давать не бутылками, а миллионами и без всякого унижения!

       Но ведь, « от трудов праведных не наживешь палат каменных»! И не нажил. А потом все эти малые предприятия развалились и его предприятие тоже. Так и вышел Богдан Феофанович на пенсию без коттеджа и миллионов.

      А супруга его, Анфиса Тимофеевна, женщина статная, яркая и красивая с большим чувством собственного достоинства и задатками лидера. Свободная от меркантильности, зависти и интриг. Работала Главным врачом, а потом заместителем, только уже в другой поликлинике.
 
       Заставили ее и в партию  вступить. Нельзя было работать главным врачом, не состоя в КПСС. Не допускалось таковое! Зато профессионалом была классным! Медалью «Профессионал России» была награждена Президентской геральдической палатой. Больных любила, а начальников нет. Деньги свои, из зарплаты,  вкладывала в мероприятия, которые требовалось неуклонно выполнять. А средств на них не выделяли! Как так могло быть? Да так вот и могло!  Ну и, естественно, что больные ее тоже любили, а начальники недолюбливали и побаивались. Ведь и покритиковать могла, как говорят,  «не,  взирая на лица»!
 
       Теперь тоже на пенсии. Молодежь обучает и безответные письма об улучшении отечественного здравоохранения пишет в Правительство и Президенту.

          А вот с Савелием Базыкиным беда случилась, трагедия. Рос и воспитывался он в благополучной семье. Летом с любящими дедом и бабушкой – родителями  Богдана, на даче, а зимой с мамой и отцом в доме, открытом для знакомых и друзей.
 
       «Приходите в наш дом, будут двери открыты, будем песни вам петь и вином угощать». Но это не значит, что вино там рекой лилось с утра и до глубокой ночи каждый день. Семьи друзей  были трудовыми семьями. И все знали друг друга. Среди них были командир атомной подводной лодки, олимпийский чемпион, журналист, начальник испытательного цеха оборонного завода, главный врач скорой помощи. И жены их работали врачами, экономистами и учителями. И дети - одногодки дружили между собой.  В  будние дни взрослые  «вкалывали»,  как и все советские люди, а дети ходили в школу.

       Савелька тоже учился,  и учился неплохо. Только вот было ему, ничего еще не сделавшему в жизни, присуще обостренное чувство справедливости и критичности. Первый раз он напился по этой причине в пятнадцать  лет после посещения алмазного фонда в Кремле, где выставлялся алмаз, названный именем 60-летия Советской власти. Экскурсант был  обескуражен и  возмущен до глубины души таким кощунством по отношению к благородному и драгоценному камню, что где-то вдвоем с приятелем надрались по этому поводу до полного бесчувствия.
 
        А дальше пошло - поехало!  Дом, где они жили, стоял в то время на краю Москвы. А дальше начинался лес, до самой кольцевой дороги. Вот там,  на опушках,  Савелькины одноклассники жарили голубей и запивали их дешевой водкой. Для кого-то это проходило  бесследно,  а для кого-то нет. Для Савелия тоже не прошло бесследно. Пристрастился он к этому занятию, плавно перешедшему в запои.  И ведь ничего не помогало! Ни отчаянные усилия отца и мамы, ни «торпеды»,  ни народные целители и экстрасенсы. Наоборот, он только ожесточался и наглел! В семьях  друзей Базыкиных, c таким же образом жизни и отдыха,  уцелели все его одногодки, а он не уцелел! Может быть, учитывая его будущую зависимость,  надо было,  вообще,  исключить  все праздничные застолья? Но кто об этом знал? Что это было? Как это объяснить?

       Родители тщательно исследовали свою родословную. Не было в их роду до четвертого, познаваемого колена забулдыг и пьяниц. Говорят, что если в организме не хватает своего, необходимого для жизнедеятельности алкоголя, то этот организм начинает его приобретать извне. Но близким и родным от этого объяснения не легче.
 
      Ужасающи были последствия этих запоев: драки, переломы ног, больницы, потери документов, приводы в милицию, «белая горячка», когда в комнате «летали воробьи», а под окном «играл духовой оркестр». Отец был уже морально подготовлен к тому, что сын погибнет, либо в драке,  либо замерзнет, на каком-нибудь пустыре.  Но в драке помогали накачанные мускулы и здоровые кулаки, а от тридцатиградусных морозов обстоятельства и случай.

      Тем не менее,  сдал он самостоятельно  вступительные экзамены в технический вуз и был зачислен по конкурсу. Первый семестр был закончен успешно, но в каникулы организовалась студенческая компания первокурсников,  объединенная теми же общими интересами. Итог был предсказуем: после первого же семестра вся компания оказалась на улице.
 
      А потом была срочная служба  в армии, где он как младший командир брал под защиту сирых и убогих солдат, спасая их от злого беспредела дедовщины. Возвращения из армии так и не дождалась его мама. Не выдержало сердце!
 
      И после армии продолжалось все, то же: и лечебно-трудовой профилакторий, больше похожий на тюрьму, чем на лечебное учреждение, и реальная угроза выселения из Москвы за злостное тунеядство. Но больной, тем не менее, взрослел,  задумывался над своей судьбой  и даже,  сдав экзамены  в один престижный институт,   был туда зачислен. Но рядом со студенческой проходной  оказалась пивная,  и из института пришлось уйти. Пивная оказалась привлекательней.

     Начал он подрабатывать на «подсобке»: то сетку «рабицу» мотал до трещин на пальцах, то на буровой машине скважины на участках рыл, то книжным коробейником приторговывал. В то время в стране уже во - всю свирепствовала «перестройка» и частная инициатива захватывала все плохо лежащие позиции. И Савелий понял, что лучше быть начальником коробейников,  чем самим коробейником.
 
    Организовал он общество с ограниченной ответственностью (ООО), сколотил бригаду, нашел производственное помещение и офис  и начал изготовление и продажу  промышленных обогревательных устройств.  И дело пошло! На развитие производства и на жизнь хватать стало! Да так, что наезжать на него стали, то бандиты, то милиция родная.  И все предлагали «крышу». Но не просто же за так!

     С бандитами  ему помогли «кореши»  из числа тех, с кем он голубей жарил. Собрались они на «стрелку» в центре столицы, на одной из огороженных, но запущенных стройплощадок. В одной навороченной машине сидел «подзащитный» со своими «братками», а в другой противоборствующая сторона во главе с старым,  замшелым дедом в зипуне и валенках, «паханом», очевидно. После  обстоятельной дискуссии и выяснения отношений победили более сильные - приятели  Савелия,  и его оставили в покое, а вот с милицией оказалось труднее.
   
     Опера, собиравшие с предпринимателей дань,  заблокировали все его компьютеры,  вынули жесткие диски и  стали угрожать дальнейшими последствиями. Потребовалось вмешательство прокурора, которого подключила Анфиса Тимофеевна, после чего перепуганные защитники правопорядка все изъятое вернули, извинились, отдали честь и больше не возникали.

      Савелий хорошо знал людей и их психологию. Он сам говорил, что когда он входил  в кабинет любого большого начальника, то  видел этого начальника насквозь и знал «чем он дышит». Поэтому договоры заключались нормально, и дела шли более-менее сносно. Но ведь хорошие дела в России, если ты «наш» человек,  принято «обмывать», а именно здесь у Савелия и была Ахиллесова пята.
 
     Так он и не сумел обуздать свою болезнь и пару раз в год, а то и чаще, выходил из строя на полтора-два месяца. Да еще кризис в стране, сокращение заказов и предательство своего друга-одноклассника, с которым начинали дело. Увел он из этого дела и деньги и людей.
 
     Все пришлось начинать заново. Конечно,  все это  только способствовало  и так  трудно излечимой болезни. А друг-то, наверно, и не предавал, а просто ушел из дела, потому что семью надо было содержать, а с таким  нестабильным компаньоном это было сделать проблематично.

     И, тем не менее, Савелий в светлые промежутки между запоями,  умел восстанавливать все утраченное,  даже создал свою семью и родил сына, слава Богу, без передачи ему наследственных пороков. Приобрел два земельных участка: шесть соток под Рузой и десять соток в престижном районе Подмосковья по Калужской дороге, рядом с элитным санаторием «Вороново», на берегу прекрасного озера. Построил там красивый  дом, не успев его только обустроить изнутри.

      Мечтал он и  о дальнейшем расширении своего предпринимательства уже в других сферах деятельности и горько жалел о том, что не смог получить  высшего образования. Он, конечно, понимал,  что с ним происходит, но переломить свою болезнь у него так и не хватило сил.

     С Алексеевой Таирой Савелий познакомился еще в институте на первом курсе. Потом их дороги разошлись. Таира окончила институт, по распределению уехала работать куда-то на север, неудачно вышла замуж, вернулась в подмосковный город , где был ее родительский дом, где жила ее семья,  и попыталась устроиться на работу по специальности. Но вот же,  как бывает!

     От Бога ей был дан талант художника, но не был этот талант во время раскрыт и востребован! И началось противоречие между предназначением и реальностью существования. В родном городе работы по специальности она не нашла, да и в Москве тоже, тем более, что ее призвание  оказалось совсем в другом. Да и характер был не сахар: прямолинейность, несдержанность, вспыльчивость, неадекватность поступков.

      Дело доходило до драк со своим же отцом, в которых, как всегда это бывает в семейных драмах, трудно распознать виновника. Отец был «широко известным в узких кругах»  человеком, в доме часто собирались представители местной демократической, или как ее сейчас называют, либеральной общественности  и горячо  обсуждали, как же, наконец, улучшить  нашу скорбную жизнь. К тому времени отец уже был разведен с матерью Таиры, жили врозь, но к взаимному озлоблению это не привело и они продолжали встречаться, как добрые соседи. Тем более, что еще одна дочь, сестра Таиры, была тяжело больным человеком, не вылезала из психиатрических клиник и нередко впадала в агрессивное состояние, бегала с заточкой по городским паркам  и искала убийцу протоирея Меня. Как раз,  в это время Савелий и Таира вновь нашли друг друга.
 
      Савелию импонировала демократическая обстановка в доме тестя и у него на время даже прекратились запои. Но потом болезнь взяла свое, и отец Таиры начал замечать, что в подвальном хранилище стали несанкционированно уменьшаться запасы плодово-ягодного вина собственного приготовления. На этом демократия закончилась, и начались бытовые ссоры, в процессе которых стороны возненавидели друг  - друга. Да и с Таирой отношения натянулись. Немногие женщины могут перенести такое, особенно, когда нужно выхаживать  тяжело заболевшего дурной болезнью и восстанавливать его организм после очередного перенесенного стресса.

      Закончилась эта печальная история официальным разводом и возвращением Савелия домой, в родные пенаты. А Таира, спустя некоторое время родила Артуру сводную сестру. Савелий не бросил семью, устроил к себе на работу тещу, и из «серых» пакетов помогал им наличными деньгами, хотя эта помощь и не была стабильной из-за случавшихся производственных простоев и непредсказуемых «отключек» генерального директора. Да и  давал он Таире, не по ее  хотенью, а по своему разумению только на сына, считая, что  дочку должен содержать ее неизвестный папаша. Это вызывало возмущение у Таиры, и она,  не понимая, что материальная помощь из серых пакетов всегда бывает больше, чем отчисления из официальной нищенской зарплаты директоров коммерческих структур,  подала в суд на алименты.  Тем самым,  отношения с бывшей супругой были окончательно испорчены.

        Батюшкина Гликерия Дормидонтовна (Глика) работала на фирме у Савелия бухгалтером  и была его правой рукой. Закончила она престижный технический вуз с красным дипломом и без ущерба заменяла Савелия во  время его недомоганий.
 
        В книге «Беломорканал» есть повесть Михаила Зощенко о международном воре Абраме Ротенберге, успешно проходящего  «перековку» на строительстве канала. С фотографии в этой книге на читателя смотрит подруга жизни уголовника Марина Корниенко. Стоит она, в расстегнутом пальтишке и модном в те годы комсомольском беретике. Вот такой же  увидел в первый раз свою будущую невестку Богдан Феофанович. Стояла она, тоже в расстегнутом пальтишке, но уже без комсомольского беретика и с оценивающим любопытством смотрела на своего будущего свекра. Только в отличие от Марины Корниенко, носик у нее и все личико были остренькими, а губки тоненькими, что вызывало у незнакомых людей некоторую предварительную настороженность.
 
        К тому времени Савелий, после многократных обменов уже обзавелся двухкомнатной квартирой, основу которой в виде  базовой, однокомнатной, еще при советской власти, получил его отец Богдан  Феофанович, куда и прописал Савелия.

       У Гликерии была своя  квартира, в которой она и проживала вместе со своим сыном от первого брака. Муж ее погиб в автомобильной катастрофе, а сын был прописан у родителей погибшего супруга. В двухкомнатной квартире Гликерия оказалась после размена своей однокомнатной, в которой она проживала ранее. Доплату за вторую комнату при размене оплатил Савелий, и она стала  жить-поживать, то у себя, то у Савелия в качестве его гражданской жены или, как говорят в народе, сожительницы. Такой, вот  был служебный роман!
 
       А Артуру  Бызыкину досталось не простое детство. В семье, как говорил его отец, царил «культ нищеты». Считалось, что быть бедными это достойно, а быть богатыми - безнравственно. Мать перебивалась случайными заработками, подрабатывала на художественных промыслах и заказами у служителей церкви. Благо художественный талант !

      Но в этом мире талант еще никогда не был гарантией материального благополучия и всегда зависел от харизмы своего носителя и господина Случая. А после рождения сестренки  в семье оказалось четыре женщины: бабушка, мама, сумасшедшая тетка, новорожденная сестричка и один несовершеннолетний мужчина. Артур познал все бытовые прелести домашней работы.

      Он умел и стол починить,  и семью обстирать,  и обед приготовить. Мать ушла с головой в религию, считала Москву рассадником греха, а сына обыкновенным ребенком, и не находила нужным развивать в нем природные наклонности. И стремиться в греховную столицу, где энергичным людям всегда можно было бы найти работу и сделать карьеру, тоже не считала нужным. Тем не менее, у Артура  оказался сильный характер, он сумел нормально окончить школу,  успешно сдал экзамены в институт, получил степень  бакалавра  и поступил в магистратуру. Уважения достоин!

ГЛАВА ПЕРВАЯ И ПОСЛЕДУЮЩИЕ.

     Как и у всех представителей Homo sapiens, между действующими персонажами этой печальной истории, существовали сложные личностные отношения. Савелий и к маме, и к отцу, и к Анфисе Тимофеевне относился с полным безразличием, хотя от завтраков, обедов и ужинов, которые ему готовили все вышеперечисленные особы, никогда не отказывался. Жил он после «дембеля»  с отцом и Анфисой, в одной квартире, но существовал в своем угарном мире, среди многочисленных друзей и подружек.
 
     Отношения стали определенно ухудшаться после вмешательства родственников Богдана Феофановича по материнской и отцовской линии, испугавшихся за наследство, которое осталось после ухода из жизни мамы Савелия и тяжелого инфаркта, случившегося  у его отца. Когда Богдан уехал в одну из своих многочисленных длительных командировок, двоюродные сестры Богдана нагрянули с ревизией в квартиру и стали шарить по шкафам и ящикам с целью провести инвентаризацию. А что было искать? Носильные вещи Богдан уже отдал родным Савелькиной мамы, а ее украшения  поклялся отдать матери ребенка Савелия, если таковое случиться.
 
      Так оно и было сделано, когда на свет появился Артур. Да  и было-то этих украшений, раз-два и обчелся! Не как у любовницы  министра обороны! Тем более, что Богдан до конца жизни  так и не понял, что такое золото, серебро и драгоценные камни. Металл он и есть металл! Благо редкий! Но есть еще более редкие! Их же не носят в ушах и на пальцах! С современными покрытиями даже простой  металл красивей выглядит!
 
     Естественно, что униженная Анфиса Тимофеевна деликатно указала непрошеным визитерам на дверь. С тех пор под влиянием обиженных родственников Савелий стал подозрительно относиться к Анфисе, а под воздействием еще и винных паров даже угрожать!

     Был у Савелия закадычный друг  детства и наставник, к которому он относился с огромным уважением и дорожил его дружбой. Был он старше Савельки на пять лет, закончил МГИМО, работал на биржах, хорошо зарабатывал и был очень порядочным человеком. А потом случилось несчастье, заболел он неизлечимой болезнью, и Анфиса Тимофеевна самоотверженно пыталась ему помочь, почти ежедневно бывая у постели больного.

    Все это происходило на глазах у Савелия и он, наконец, понял «кто есть, кто». Отчуждение закончилось,  и они могли часами разговаривать друг с другом «за жизнь»! Когда Анфиса спросила Савелия, почему он так негативно относился к ней раньше, Савелий ответил сходу: «Потому, что дураком был!».

    А дальше началось страшное и непоправимое, с элементами мистики и с участием экстрасенсов. Всю свою сознательную жизнь Савелька курил, не вынимая сигарету изо рта, по полторы - две пачки в день! И началось у него легкое покашливание, почти такое же, как было у его,  ушедшего из жизни друга.  И вскоре, после  его похорон, Савелий вдруг произнес: «Володя, зачем ты зовешь меня к себе?».  На рентгеновском снимке обнаружили маленькое пятнышко, которому не придали значения, а проходить  дальнейшие исследования Савелька категорически отказался, продолжая свой привычный образ жизни и работы.

    Строил на участке дом,  делал утренние десятикилометровые пробежки, бил боксерскую грушу и даже  его «отключки» становились реже, вселяя осторожную надежду на полное выздоровление. И продолжал курить. И продолжал покашливать. Отец и Анфиса стали часто бывать у него на даче и Савелька  убеждал их  переехать к нему на постоянное летнее место жительство.
 
     Гликерия тоже постоянно жила у него, ведя хозяйство и благоустройство дома и дачи. Подружившись с Гликой и видя такое единение душ, старшие Базыкины уговорили осторожного Савелия оформить свои отношения с Гликой, что им и было  сделано. А легкое покашливание все продолжалось.
 
    Наконец, Анфиса уговорила Савелия провести полное врачебное исследование его здоровья. Но было уже поздно. Беспощадный рак начал съедать свое пристанище. Савелий стал чувствовать сначала недомогание, потом все хуже и хуже. Он вдруг начал быстро худеть и от спортивной фигуры уже ничего не осталось. Начались боли.

     Ему не стали говорить о страшном диагнозе, а он и не спрашивал, хотя, наверное, догадывался. Никто не мог понять, откуда в нем появилась эта нечисть? Неужели от никотина? Но многие куряки доживают до почтенных лет, дымя как паровозы! Алкоголь? Но проспиртованные организмы чаще погибают от инфарктов и инсультов, чем от злокачественных опухолей.
 
      Савелий решил, что на него наведена «порча». И тут, весьма искусно и ненавязчиво ему было внушено  его законной супругой имя той, кто наводил на него эту порчу.  Нетрудно было догадаться, что таковой была  объявлена его предыдущая жена Таира - мать его сына. Мастерски нарисованные ею портреты Игоря Талькова -  кумира Савелия, были сочтены инструментами «порчи», сняты со стены и отданы старшим Базыкиным.
 
       Нашли экстрасенса, какую-то зачарованную молодую женщину, и Богдан возил к ней на сеансы Савельку. Жила она в районе Крестьянской заставы, на последнем этаже панельного дома,  в двухкомнатной квартире. Богдан оставался на кухне, а она уводила Савельку в большую комнату, включала громкую современную музыку и начинала над ним колдовать. Савелий потом рассказывал, что она даже клала ему на грудь живую змею. А после десятого сеанса, когда Савелька спустился вниз к машине, она задержала Богдана, и заплакав, сказала, что она не в силах помочь. Пришлось искать другую ворожею. Таковая нашлась в Строгино,  и Богдан возил Савельку  и к ней. Потом, уже после ухода Савелия из жизни, выяснилось,  что она получала о Савелии предварительные сведения от его окружения. А ему становилось все хуже и хуже. Начались  тяжелые сеансы химотерапии и систематические капельницы.
 
       Все оказалось бесполезным. Метастазы уже пошли в суставы и позвонки. Анфиса купила ему специальный воротник, поддерживающий шею. И были моменты, когда он передвигался из комнаты в туалет на четвереньках. Смотреть на это было нестерпимо.

     Анфиса Тимофеевна, у которой были служебные и дружеские связи  в медицинском сообществе, подключила всех кого смогла, но врачи оказались бессильны. Богдан достал у таежных охотников медвежье сало , с огорода привезли  коренья хрена и эта чудовищная смесь должна была ему помочь. Ему действительно стало лучше,  и он сказал Глике: «Пора кончать с этой гадостью и пора приниматься за работу». А ночью она позвонила Базыкинам и сказала,  что Савелий только, что умер.

       На похоронах и на поминках было очень много народа.  Приехали все, кто смог. Были долгие посиделки  с добрыми воспоминаниями.  Но разве это может утешить? Невозможно примириться со смертью,  тем более, когда из жизни уходят родные люди,  тем более, когда они уходят молодыми, тем более, когда они уходят раньше тех, кто родил их для жизни, тем более, когда они начинают осознавать свое предназначенье. Савелий умер в сорок семь лет, всего на два года пережив свою маму. Отец каждый день вспоминает сына и материт себя за то, что не уберег его, а Бога за то, что Он допустил такое.
 
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ, ПОЗОРНАЯ

     Оглушенные горем не могут думать о мирском. И во время болезни Савелия ни у кого из близких ему людей даже мысли не возникало сказать ему о завещании. Сказать ему об этом, значило разрушить его последнюю надежду на выздоровление. А он надеялся. И только однажды он сказал отцу: «Мне так о многом надо еще поговорить с тобой». Но не успели поговорить.

     И прошло много недель, пока потрясенные родственники, не оправились от случившегося и не задумались о реалиях нашей обыденной жизни. А реалии заключались прежде всего, в том, что в течение полугода надо было заявить о своем праве на наследство.
 
     Наследниками первой очереди, в соответствии с действующим законодательством, считались  супруга, отец и несовершеннолетний сын  покойного, то есть Батюшкина Гликерия Дормидонтовна, Базыкин Богдан Феофанович и Артур Базыкин.
 
      Богдан и Анфиса Базыкины за последние годы сдружились с Батюшкиной Гликой и поддерживали друг  друга в тяжелые периоды болезни Савелия. Он скончался у нее на руках, а такое сближает оставшихся. Да и помощницей она была ему до последних дней и дома, и на даче, и в труде его, непосильном, хотя часто и у нее не хватало сил,  и она делила свой кров между своим и его домом.

      А пятнадцатилетний сын Савелия - Артур был еще, в силу возраста,  несостоятельным в юридических действиях и  опекуном выступала  его мама Таира Алексеева, которая за эти годы  весьма и весьма отдалилась от Базыкиных. И перед Богданом во всей остроте встала проблема внука и невестки. И Богдан пытался найти справедливое решение: обеспечить внука и не обидеть невестку.
 
      И,  наверное, он правильно считал, что для Артура главным было получить высшее образование, о чем мечтал Савелий, а для этого ему надо было создать все условия для учебы и работы в первые годы после окончания института. И ему казалось, что именно таким могло бы быть завещание Савелия. А такими  условиями могла бы быть его оставшаяся квартира, в которой мог бы жить Артур, или сдавать ее в наем    для обеспечения жизни и учебы. Вполне хватило бы на жизнь, да еще бы и оставалось. Все в Москве так делают! Но Богдан боялся, что Таира мгновенно продаст эту квартиру, а деньги тут же проедят. Вот они долгожданные! Протяни только руку!  Ведь лежат же рядом! А что будет потом,  там будет видно!   А у Глики, на дачном участке, у прекрасного озера,  на каждом метре ее пот!  Да и Артуру эта дача не нужна: совсем по другой железной дороге расположена.

     Свое же благосостояние улучшать по такому трагическому случаю,   Богдан Феофанович ни в коей мере не считал возможным, да и Савелий был убежден, что «порчу» на него навела Таира. Не мог Богдан Феофанович преодолеть все эти мотивы и совершил непоправимую жизненную ошибку,  повлекшую  за собой целый ряд необратимых последствий.
 
    Когда он поделился своими размышлениями  о будущем Артура с Гликерией, она поклялась, что ее долг обеспечить будущее Артура    деньгами, которые остались от его отца   и, конечно, он, Артур, может считать квартиру своей. И Богдан, поверив ей, отказался от своей доли наследства в пользу Глики. И это решение оказалось роковым, и его последствия, действительно, необратимыми, потому что отказ от наследства уже не может быть изменен.  А  надо было всего-навсего оставить эту долю за собой и дирижировать  всеми последующими событиями. И тогда у каждого конкурента было бы только по одной трети наследного права. И в руках Глики не сосредоточились бы решающие две трети. Почти,  как в коммерческих структурах для гарантированного принятия решений нужно 50% голосов, плюс один голос!

      Но не было житейского опыта, была вера в людей и сумеречное сознание после случившейся трагедии. Бездетные Базыкины даже стали называть Глику своей дочкой!

     Короче говоря, Богдан подписал отказ от своей доли наследства в пользу Глики. И спустя некоторое небольшое время, почувствовали  Базыкины появившееся, откуда ни возьмись,  отчуждение в отношениях с Гликой, которое, как всегда в таких случаях,   начинается с мелочей.

      А Таира в это время уже начинала  свою борьбу за наследство. И в первую очередь,  за передачу одной малой комнаты квартиры Савелия в собственность Артура и   обеспечения доступа в нее. Тут все и прояснилось! Не стала  Гликерия Дормидонтовна делиться ключами от квартиры с другим законным претендентом. А когда Богдан Феофанович предложил ей заключить мировое соглашение между обоими наследниками с передачей дорогой московской квартиры Артуру, а не менее дорогого земельного участка ей, Гликерии, она,  сделав непроницаемое лицо,  сказала: «Квартиру я не отдам».

       Все стало ясным,  и Базыкины вспомнили то, на что раньше не обращали внимания. Как деловито,  Глика без констатации смерти врачом,  позвонила в «Ритуал», чтобы забрали еще не остывшее тело, а утром Феофан не увидел на серванте коробку, в которой его сын держал  деньги и документы на имущество. Когда же пришла пора убирать квартиру и разбирать вещи, Глика оставила Богдану только то, что не нужно было ей самой и ее сыну. И когда Богдан взял  модную куртку Савелия, чтобы  передать ее Артуру, она с металлом в голосе заявила: «Рано ему еще носить такие куртки!».
 
     Вспомнился и мистический инцидент, произошедший на следующее утро после похорон Савелия. Позвонила Таира и взволнованно сообщила , что   портрет Савелия,  временно установленный на могилке,  сожжен! И действительно,  от обрамленной  в  застекленную рамку фотографии, остались только закопченные листочки. Кто это сделал? Что это было? Прорвавшаяся ревность с одной противоборствующей стороны или продуманная иезуитская тактика  с другой? Чтобы показать, с кем вы  имели дело раньше!

     А Таира, тем временем,  даже не посоветовавшись с Базыкиными, наняла какого-то подозрительного адвоката, как потом выяснилось, мошенника и уголовника, из числа тех,  кто в те годы заполонил Москву,  и поручила ему ведение дела. Лихой адвокат начал свою деятельность с попытки взломать входную дверь квартиры, после чего с ним, естественно, пришлось расторгнуть договор.
 
     Богдан Феофанович  оттоптал ноги в попытке найти действительно надежную риэлторскую контору и нашел таковую. Неоднократно он пытался вразумить Таиру и Артура,  как надо им действовать, чтобы достичь успеха.
 
     Но все зря! То ли Таира не доверяла ему, то ли считала,  что дед уже в маразме, то ли амбиции взыграли? Заключила она  с какой-то,  не профильной фирмой, очередной договор, который юридически можно было бы сразу признать ничтожным. И когда дело дошло до суда, представитель фирмы опоздала на заседание. Случайно ли?
 
     На этом же суде Богдан, выступая свидетелем, хотел рассказать самому справедливому суду в мире,  что представляет собой  в моральном плане  ответчица - Гликерия Дермидонтовна Батюшкина.  Но ошибся - первый раз в жизни судился! Судья спросила его, видел ли он лично, как ответчица препятствовала проникновению истцов в квартиру. А он не видел,  и судья усадила его на место, не нуждаясь более в его свидетельских показаниях. Выступить же инициативно, с пламенной речью о моральном облике ответчицы, нарушив тем самым принятую процедуру,  Богдан не решился, побоявшись, что это негативно отразится на решении. Решение, тем не менее, состоялось не в пользу истцов, что дало повод Гликерии требовать от Артура возмещения судебных издержек. Богдан же, отчаявшись, написал душераздирающее личное  письмо судье,  которое было приобщено к делу и не исключено, что впоследствии, оно в какой-то мере,  повлияло на его окончательный исход.

     Еще до суда Таира решила продать свою долю. Покупатель нашелся из числа бывших суворовцев, и когда Богдан, познакомившись с ним, спросил,  не нужна ли ему помощь в суде, покупатель, усмехнувшись, спросил: « Вы что, не знаете кто такие суворовцы?». И, действительно, очередной суд был выигран и Артур получил свои деньги! Кто сейчас живет в этой квартире и кому она принадлежит, Базыкины уже не интересовались. Скорей всего большая комната, а может быть,  и вся квартира осталась, все же, за Гликерией, которая могла ее выкупить у экстравагантного суворовца.

    Треть земельного участка на берегу озера после долгих поисков покупателя  тоже была продана. Оказалось, что  есть покупатели даже на три сотки земли, оказавшихся в новой Москве, после принятия   Правительством мудрых постановлений. Богдан и здесь написал местному судье о моральном облике истца и ответчика. Во всяком случае, он считал своим долгом сделать это.


ЭПИЛОГ

    Базыкины живут, хлеб жуют. На одну махонькую семью двух пенсий почти хватает.  А вот времени, почему-то,  не хватает ни на театры, ни на музеи. Да и со здоровьем не очень. Вокруг Европы уже не поедешь! Даже в Одессу, куда Анфисе  очень хочется,  и то проблема! Время от времени размышляют, да так и не знают на кого завещание написать: продадут ведь наследники квартиру! У Анфисы, тоже близких родственников нет. Им, Базыкиным, это будет уже  безразличным, не нужным и не ощутимым, а вот книги жалко даже сейчас. Их  у Базыкиных более двух тысяч! Но ведь нынче при смене собственника книги на помойку выбрасывают! Ну, да бог с ним, с завещанием! Богдан Феофанович все мемуары пишет, а Анфиса Тимофеевна в Интернет забралась и с одноклассниками дружит. За событиями следят и о России думают!

     Таира Алексеева продолжает руководить  многочисленной семьей, перебиваясь случайными, в основном церковными заказами. Из нищеты так и не вылезла. Хорошо,   что природный  дар  до сих пор еще  кормит художницу и ее семью.  А, что будет дальше,  когда устанут руки и глаза? Сестренке Артура, наверно, уже пора замуж собираться, что тоже ситуацию не упростит! А со старшими Базыкиными  Таира так до сих пор и не общается, как будто их и нет вовсе.

     Гликерия Дормидонтовна процветает! Подгребла под себя все. Стала генеральным директором фирмы и фактической хозяйкой драгоценной московской жилой площади в нескольких местах спальных районов Москвы. Дело у нее идет. В Интернете можно кликнуть ее фамилию и откроется реклама  той самой фирмы, которую основал еще Савелий. Закончила она отделку дома, построенного Савелием. Сын ее, которого Савелий безуспешно пытался учить уму-разуму,  сразу же после смерти отчима купил японскую «Мицубиси». Интересно, на чьи  деньги?

     Артур Базыкин заканчивает магистратуру. Уже пять лет он мотается по электричкам и метро из дома в университет, из университета домой. Такое возможно только в молодости, пока есть силы!

     На отвоеванные у Гликерии деньги построили они дом на своем садовом участке, немного  подлатали дыры в семейном бюджете и теперь проедают последние. Артур  тоже своеобразный мальчик!  По полгода не звонит дедушке и бабушке Базыкиным. Хоть бы узнал, может быть,  они уже давно в параллельном мире? Что это? Действительно, ли это нищета, когда не хватает денег даже на оплату счета за мобильник, или это недостаток воспитания, или это эмоциональная семейная  черствость? Что с ним будет дальше?

      Государству оказались не нужными специалисты, да и вообще образованные люди. Неграмотными управлять  легче! Пусть думают, что солнце вокруг земли вращается! Освоил бы Артур  вкупе с «верхним» образованием пару иностранных языков - цены бы ему не было в коммерческих и управленческих структурах! Но такового не случилось. Да и упрекать его в этом трудно. И так  на него свалилось выше крыши! Может быть еще и освоит!
 
     Теперь ищет подработку и думает,  куда пойти после магистратуры: то ли в армию, то ли в науку,  то ли учительствовать, то ли в политику.  Да ведь это, в основном, зависит еще и от того, где будет востребован! Дай ему Бог здоровья и успеха! Заслужил ведь уже!

     Целеустремленное Зло опять победило  прекраснодушное Добро! Жаба у рака гнездо отбила! Все это напоминает войну нищих с убогими!  В этом печальном повествовании нет резонансных убийств и остро закрученных детективных сюжетов. Даже читать неинтересно! Не художественное произведение, а так себе, простая хроника.

     Страшно здесь другое. В мелочные и низменные страсти на бытовом уровне все глубже и глубже погружаются наши соотечественники. Изменяется их мировоззрение и образ жизни. Не восстанавливается  разрушенная промышленность и не возделывается кормящая страну земля.

     Безнравственная власть под флагами неустанной заботы о своем народе, поднимая цены и тарифы,  высасывает из него все соки, как из доставшегося ей, естественного природного ресурса. Исчезают рабочие места, а освобожденным от труда людям  все равно надо как-то питаться самим и кормить своих детей. И жизнь заставляет изыскивать другие способы выживания, не совместимые с моралью и совестью: мошенничество, принуждение  слабых  более сильными,  и тысячи других не благовидных способов.  А безнаказанность большой коррупции порождает неисчислимую малую, искоренить которую уже почти невозможно! И сознание этих обездоленных соотечественников уже работает только в одном, криминальном направлении, тем более, что  средства массовой информации неустанно помогают им в этом.
 
     А уничтожение лучшей части народа в Гражданскую и Отечественную войну, в людоедский голод и  в чудовищных репрессиях? А непрерывные волны эмиграции и бегство ученых из страны?
 
     Свой национальный генетический код мы сами же и искажаем! Качество воспроизводителей уже не то! И не подтверждением ли этому процессу является массовое ухудшение взаимоотношений между своими же согражданами: подозрительность и безразличие друг к другу?

     Так что же делать? Тот же вечный российский вопрос! Остается только надеяться, что Провидение,  не ошибется! И в вечной борьбе Добра и Зла  победит, все-таки, Добро!

     А поколение Артура  Базыкина ему поможет и восстановит свой искривленный ген!