Роковая фотография

               
Уже неделю школа бурлила. Бурлила,  теряясь в догадках. На уроках, на переменах – везде и всюду шептались ,  сплетничали.  А каждый день приносил все новые и новые события. Девчонки  -  в дневниках, учителя -  в журналах, в своих сумках, а директор,  -даже на своём столе, обнаруживали то, что не давало покоя ни ему, ни учительской, то, что ни в какие рамки приличий не вмещалось. Это были фотографии, размноженные школьными умельцами, на которых в таких позах, то и во сне не могло присниться скромным учителям, ( а дети об этом и не слышали, и не видели), изображена женская фигура. Но не запретные  карты с обнаженными красотками  стали героями волнений, нет( хотя  на этих фотографиях  была тоже  обнажённая женщина). Ужас был в том, что у нее не хватало   … головы…  .   Это- то и будоражило школу, рождало сплетни, слухи.
   Директор, старый педагог, держал в руках снимки: утром, зайдя в школу, обнаружил эти злосчастные фотографии на подоконниках, на полу,  на пороге в учительскую. И рассеянно рассматривал женщину.  Кто же она? Зачем снималась так, почему? Прошёлся по кабинету и решился. Надо звонить в милицию. Он уже потянулся к телефону, но остановился. А что сказать? Что в школе порнографические открытки появились? Этим не удивишь. Признаться, что учителя не могут сами выяснить, кто аккуратно, по-другому не скажешь, раскладывает эту мерзость.
   Нет, попробуем сами расхлебать эту кашу. Кто же её заварил? В это время прозвенел звонок. Начались уроки. В коридорах тишина. Вдруг влетела в кабинет вожатая Валя.
    -Дмитрий Иванович, да что же это такое! – заплакала она.
   -Все говорят, что это я на снимках.
   -Ну, ну,  успокойся. Найдём, всё равно найдём негодяев. Да, у меня же урок, чуть не забыл.
   Девятый «Б» ждал директора – он вёл немецкий. Когда зашёл в класс, то понял, что урок не состоится: на доске была огромная фотография с тем же изображением. Никто её не снял, и по настроению девчонок и мальчишек (директор это понял сразу) не собирался это делать.
      -Что такое? Почему доска не готова к работе? – желая разрядить напряжённую обстановку, улыбнувшись, спросил он.
   -Никто не будет снимать это до тех пор, пока не скажете, что делать и кто оградит нас от этого безобразия, - крикнула с места Маринка, она не боялась директора, а на школьных вечерах даже танцевала с ним, да и соседи домами.
   -Давайте, успокоимся! Котов к доске. Иди, иди, наводи порядок, - не пожелал на этот раз продолжать разговор директор.
   - Я не готов!
   -Дневник  -сюда, Николай, придётся двойку ставить.
   -Дмитрий Иванович. Так нечестно. Чуть что, Котов, - заныл Колька.
   -Катя, а ты будешь работать на уроке?
   -Да, Дмитрий Иванович. Знания не купишь, а мне через год иностранный сдавать. В пед. пойду,  вы же знаете?
    Фотографию Катя сняла. Мало помалу урок покатился по привычному  руслу.  Вдруг дверь приоткрылась, перепуганная завуч заглянула в кабинет.
   Нина Ивановна. Высокая, статная женщина, держала всю школу в руках. Ох, и  строга же была. На её уроках никто и никогда не посмел отвлечься, а домашние задания готовили так, будто на экзамен шли, будто жизнь от этого зависела. Но сейчас её было не узнать!
   -Дмитрий Иванович! Выйдите, пожалуйста. Это срочно,  – прошептала она, чуть запинаясь от волнения. Она смотрела  на директора широко открытыми глазам, лицо  белое, как бумага.
   -Сейчас! Что такое? – забеспокоился директор.
   Весь класс тут же загудел, зашумел. Все недоуменно переглядывались. Лишь Сашка Ладогин и Колька Шутов о чём-то шептались. Мы с Галкой подошли к ним. Но не успели заговорить, как вернулся директор.  Он закончил урок, дал задание и предупредил, что завтра литературы не будет, Надежда Сергеевна заболела.
   Уроки закончились, но наша компания домой не спешила. Мы остались в своём кабинете, было много чего обсудить и понятьА чтобы никто не мешал, дверь  подпнрли стулом . Сашка с заговорщеским  видом посматривал на мальчишек. Он подошёл к учительскому столу и важно расположился на учительском стуле. Явно хотел сказать что-то с ног сшибающее.
   И, действительно. То, что всем предстояло узнать, перевернуло затем наше представление о человеке, на которого мы, в прямом смысле, молились, за которого в огонь и воду готовы были.
    Только Сашка открыл рот, как в дверь постучали: это пришли дежурные мыть кабинет.  Секрет мы не узнали и недовольные разошлись по домам.  Но всем было ясно:  Сашка хотел рассказать  нам что-то о нашем учителе музыки.
   Время рассказать о нём, нашем любимце. Как же он оказался в нашей школе, что привело его, москвича, в деревенскую, богом забытую глушь.
  …   Зал консерватории был переполнен. Сегодня выпускной бал, дипломы и путёвки на работу ждут бывших студентов.
   Всё сверкает, светится, сияет. Московская консерватория, альма-матер будущих музыкантов, провожала своих очередных подопечных.
   Антон пришёл с женой, они заняли места в пятом ряду. Всё хорошо видно и слышно. Надюшка  сегодня выглядела красавицей. На ней было светлое в мелкий горошек платье, белые туфли. Волосы аккуратно уложены, из студенческих доходов 15 рублей спалила на причёску (до сих пор вздыхала она).  Антон сегодня тоже при параде: светло-серый, с искрой костюм, светло- голубая рубашка удивительно  шла к его голубым  глазам, стального цвета туфли – всё говорило, что этот вечер для него значил многое.
   И то. Он закончил консерваторию, сдал госы и ждал от своего будущего только успешной и творческой работы. Зазвучала торжественная мелодия. Зал в едином порыве встал – по сцене к трибуне шёл ректор консерватории. Началось торжество. Он лично вручал дипломы бывшим студентам и желал каждому что-то хорошее.
   Надя смотрела на мужа и думала о том, что у него  есть специальность, что он получит работу, а там квартира, почёт, уважение.
   Вручены дипломы, вся так называемая торжественная часть позади, сейчас бал, красивый, незабываемый. Московская консерватория славилась умением устраивать вечера. Молодёжь, преподаватели- нарядные, торжественные – под лёгкую музыку танцевали, выходили в Летний сад и, отдыхая там, наслаждались видом цветущих роз и сирени, фиалок и разноцветных люпинов. Чудный аромат цветов, ощущение нужности в этом мире, диплом, любимая женщина рядом. Такая тёплая и родная, притом такая милая, симпатичная – всё это будоражило, вдохновляло на какой-то поступок.  Антон, взяв за руку Надюшку (как он её называл) повёл  её к двери,  ведущей в актовый зал.
   Они,  стараясь быть незамеченными,  проскользнули в темноте и оказались на сцене.
   Он подошёл к роялю и, подняв крышку,  тронул клавиши. Пальцы уверенно побежали по музыкальной палитре,  и зазвучала мелодия. Её любимая. Григ….  Его музыкальные пьесы трогали, волновали, навевали согревающие душу воспоминания. Чуть грустно было оттого,  что студенческие годы мужа позади,  у неё  же ещё впереди последний год учёбы в пединституте.
   А на завтра было распределение. Антон прибежал домой. Поспешно поцеловал мать и,  узнав, что Надя в институте, поспешил к ней. Он выбрал Дальний Восток и не знал, как на это отреагирует жена. 
    А Надя уже шла навстречу. Они обнялись и так пошли по набережной Москвы-реки.
   -Ну что? Говори? В Москве? – она нетерпеливо засыпала мужа.
   -Нет, на Дальний Восток, в глушь, к медведям,- стараясь смягчить шуткой известие, сказал он.  Она, будто на что-то наткнувшись, резко остановилась. Глаза удивлённо смотрели на него, брови домиком поползли вверх…
   -Куда? Куда? Ты серьёзно? А я? Я же учусь! У меня на следующий год госэкзамены.
   -Надюшка, романтика! Половина курса едет. С семьями, с невестами, пока молодые, всего-то 3 года, зато страну посмотрим, - говоря это,  Антон снова обнял жену.
   - А ты на заочное переведёшься.
   -Ну,  нет. Я останусь здесь.
   Назревала ссора. Домой шли обиженные  друг на друга. Мать тоже недовольна была известием, но промолчала. Видела, что сыну и так не сладко. На следующий день Надежда ушла к своим родителям, бросив на прощание:
 - Закончу пед, а потом, может, и приеду. Сейчас же за мной не ходи.
   … Месяц прошёл в хлопотах. Пока со всеми распрощался, оформил документы, вещи собрал. Время уезжать.
   Вот и железнодорожный вокзал, спальный  вагон полностью занят выпускниками, едущими покорять, завоёвывать Дальний Восток… .  Надежда  и  провожать не пришла.
    -Что-что, а завоёвывать сердца деревенских девчонок и мальчишек не очень- то и сложно, не то,  что с женой поладить, - сказал на прощание Антон матери.
  Так  в начале сентября в нашей школе появился Семёныч и сразу объявил набор в музыкальную школу по классу баяна, аккордеона и фортепиано.
    Дети и не задумывались. Тут же записались. И ни разу не пожалели. Три года жили в сказочной стране музыкальных пьес, орпеджио, сольфеджио, хорового пения.  А оркестр из тридцати баянистов,  хор из шестидесяти деревенских ребят и  вокально инструментальный ансамбль были популярны не только у местных зрителей.
      Он стал кумиром наших мальчишек. Они, никогда не носившие пиджаков, стали все ходить в школу при параде. Он не курил – мальчишки перестали «стрелять» друг у друга папироски. Семёныч ходил, немного сутулясь, мальчишки тоже втягивали голову в плечи и, смешно засунув руки в карманы, откинув отвороты пиджаков к плечам, полностью копировали своего учителя.
   Пришла пора записываться в хор, и  учителя, директор были изумлены, узнав, что Семёныч устроил конкурс, - так много было желающих.
   Он вёл всю школьную самодеятельность, танцевал, пел, играл в шахматы, даже занимался гипнозом ( но об этом позже). Мы, очарованные и околдованные им, его манерой говорить, поголовно, по-другому не скажешь, шли танцевать, петь, лишь бы рядом с ним быть.
   Девчонки в него были влюблены. Когда приехала его жена, она стала нашей классной дамой и сразу же - любимой учительницей.
   Беленькая нежная, она не походила на наших огрубевших от физической работы женщин, на учителей, от которых не веяло запахом дорогих и роскошных духов. Правда, уроки её не помню, но, наверное, неплохо вела. Зато запомнилось её платье.
   Шёлковое,  разного цвета кружочки рассыпаны по  жёлтому полю.  Она его носила очень долго, слишком долго для платья. Сейчас мне понятно, - бедно, прижимисто жила, копила деньги.  Семёныч тоже: в каком пиджаке приехал, в том самом через три года и уехал.
   Тогда же это платье нам хотелось разорвать, испортить. Так оно надоело. Мы (дети всё-таки эгоисты) даже записку ей написали, подложили в журнал. Помню её содержание: «Надежда Сергеевна, а мы на вашем платье все кружочки сосчитали. Смените его».
   Такую нахальную  записку написать учителю!? Наш класс готовился к неприятностям, поэтому на следующий день на ее урок шли настороженные и на двести процентов готовые к ответам все  домашние задания были выполнены даже самыми нерадивыми. Но были уверены в одном, - в этом платье больше её не увидим.
   Когда же она зашла в класс после звонка, мы просто онемели от удивления – платье на ней было то же самое, в тех же кружочках. С  тех пор, наверное, и не люблю пёстрые наряды.
    Про записку она промолчала, а мы и не спрашивали. Надежда оказалась умнее. Урок прошёл спокойно. И вдруг она, как ужаленная, отскочила от разборной доски – открыв её, увидела ту злополучную фотографию, которую заставил снять директор, но почему-то не забрал с собой, как ещё одну вещественную улику школьных хулиганов.  И мы замерли. Во все глаза мы смотрели на нашу учительницу. А она, рассмотрев снимок закричала… и … упала в обморок.
    Мальчишки принесли воды, кто-то открыл окно….  Надежда, бледная, растрёпанная, сидела за столом. Мы молча смотрели на неё. И вдруг Сашка громко сказал:
   -Надежа Сергеевна! А на фотографии ведь Вы. Вот и родинка Ваша.
   Это уже было слишком. Все заорали.  Колян схватил портфель и саданул Сашку по голове, но слово не воробей… .  Она молча встала и вышла. В классе долго стояла мёртвая тишина. Слышно было, как тикали часы на руке у подруги … . Или мне так показалось.
   …Больше мы её не видели. В тот же день, забрав годовалого сына, она уехала, даже не уволившись, не взяв документы. Так тайное стало явью.
   Фотографией Семёныч занимался давно, даже кружок вёл. «Юный фотограф» назывался. Когда ему на ум пришла идея (или подсказал кто) порнографию изготовит ь, никто не знал. Но гипноз сделал своё чёрное дело. Он пробовал себя как гипнотизёр на нас. Уроки гипноза оставили у меня неизгладимое впечатление. Это было на уроке пения. Наш 7б,   не слушая Семёныча, болтал, шумел. И тогда он предложил всем посмотреть на блестящий шарик, который положил на доску, до тех пор, пока глаза не закроются. Говорил какие-то слова. По- моему,  «спите, спите».
   И действительно. Многие глаза закрыли, я же спать не захотела, но притворилась. Через несколько минут приказал всем открыть глаза и стал показывать чудеса гипноза: кто-то из ребят не мог поднять ногу, кто-то - руку, кто-то лаял, кто-то рычал, но никто не смеялся. Когда он вывел всех из состояния гипноза, никто ничего не помнил. Мы с Сашкой не попали под его влияние и рассказывали всем, что они  вытворяли. Но нам никто не верил. Маринке же пришлось хуже всех. Её  за непослушание учитель отправил в туалет. А в деревне все удобства на улице. Зима, холодно.
    Когда мы признались Семёнычу, что не спали, он ужасно рассердился, но виду не подал, обещал, если мы будем молчать, то и нас научит гипнозу.
   Некоторых ребят в гипнотическом состоянии он заставлял ощущать то летнюю жару,  то холод собачий.
    Мне ужасно хотелось на себе испытать действие гипноза. Однажды я притворилась, что тоже оказалась во власти Семёныча.  Он подозрительно на меня посмотрел, но приказал встать на четвереньки и залаять. Я испугалась, что он догадается о моей хитрости. Пришлось выполнить его приказ.
    Сейчас-то я понимаю, какое страшное оружие было у него в руках. А тогда было интересно.  Очень интересно…. Скорее всего под гипнозом и  жену свою фотографировал в непотребных позах, правда, почему-то без…  головы. Жуть какая-то.
   Об одном не подумал этот хитрый и осторожный человек. Не подумал, что любопытство мальчишек не знает предела. Выбросив плёнки на мусорную кучу, Семёныч подписал себе  приговор : шустрый Димка, брат Сашки, принёс их домой… .  Остальное было делом техники. И заработала «подпольная» фотолаборатория. Мальчишки, увидев, что на снимках, просто обалдели.
   - Школу на уши поставим, это точно,  – говорил довольно Шурик.
    И поставили…
    …На музыкальные занятия, на хор, на кружки, которыми руководил Семёныч, никто больше не шёл. Произносить его имя в школе считалось плохим тоном.
   А он неделю ещё пробыл в деревне. Пытался подходить к нам, заговаривать, но для нас он больше не существовал. Слишком любили мы его, чтобы простить такое. Ведь любовь и предательство не живут рядом.  А мы его любили….
                Наталья Садаева 1999год