Когда я вернусь в Гавану

Два винта бесшумно перемалывали горьковатый воздух субтропиков. На голографическую модель местности вторым слоем легли данные тепловизоров. Контроллер услужливо скинул на сетчатку спутниковые кадры минутной давности — в радиусе двух миль опасных целей не было. Таймер в углу глаза начал минусовать последние секунды долгого полета. Он отключил маршевые двигатели, активировал автопилот, и, одновременно со "счетом ноль", стелс-геликоптер вышел в точку десантирования. Пилот откинул триплекс шлема и развернулся в кресле. Под ложечкой вновь сладко кольнуло — Он вновь смотрел на нее. Снайпер уже стояла у люка. В тусклом свете бортового фонаря было видно только ее лицо и черный приклад дальнобойного скорчера.
Он вопросительно качнул головой: "Как?"
Она изящно сложила пальцы в знак "ОК".
Он тронул джойстик — створки распахнулись — в отсек ворвалась ночь.
Она улыбнулась, ее губы беззвучно прошептали: "Прощай, друг!"
И рухнула в темноту. Иначе быть не могло...
 
 
… Мать-мать-мать-мать-мать-мать-мать-мать-мать-мать-мать-мать. Двенадцать ступенек. Короткая площадка. Отработанным за два года движением Он подтянул ремни на культях ног. Точнее на том, что осталось от двух трансплантов. После первого падения ему еще повезло — Восьмая Кампания была в полном разгаре, опытных пилотов не хватало. Вороненые конструкции от самих "Мацуда-Про" прибыли в полевой госпиталь на следующий день. А на третьи сутки Он уже шевелил пальцами своих новых стилитовых ног и обкатывал нейро-софт, перегруженный в штатный ВВС-овский контроллер. Второй раз его сбили почти в финале конфликта. А к этому моменту циники уже позволили себе расслабиться. Они славно заработали на войне. Суммы с большими нулями подходили к заключительному этапу отмывки. Вкладывать их в живую силу стало уже не актуально — и его выписали за один день. С сотней кредов, билетом в один конец и бесполезными обрубками высокотехнологичных конечностей.
На хрен.
Вторая дюжина ступеней, и вторая порция ударов по хребту. Обтянутый алюминиевым кейсом старый аккордеон воспринимался почти как часть тела. Ролики тележки тысячный раз выдержали зубодробительный спуск, и калека покатился по тоннелю подземного перехода...
 
 
… "А где сегодня может быть Она?" Пилот задумался. Три года пустоты пролетели как один муторный день. Он старался фантазировать о ней не больше пяти раз сутки, словно боялся передоза. "Опять где-то, затаив дыхание, жмет тонким пальцем на спусковой крючок? Или, прикусывая губу, всматривается в телеметрию беспилотной системы наведения? К дьяволу!!!" Он резко затормозил, сворачивая на свое законное место. Как обычно, сзади кто-то споткнулся и раздраженно выругался. Экс-пилот застопорил ролики, раскрыл кейс и накинул ремни аккордеона. Меха дряхлого инструмента тяжело вздохнули, кнопки-клавиши прильнули к пальцам хозяина и...
 
 
Когда из родной Гаваны отплыл я вдаль,
Лишь ты угадать сумела мою печаль!
 
 
Мелодия древней хабанеры смешивалась с незатейливым текстом. Песенка звучала в длинной трубе перехода и, отражаясь от заплесневелых стен, закручивалась в некий мистический вихрь. Это странное явление затягивало поющего калеку в свою невидимую воронку и уносило его… далеко. К ней...
 
 
О, голубка моя!
Будь со мною, молю,
В этом синем и пенном просторе,
В дальнем, чужом краю!
 
 
Аккордеон сипел, клапана дребезжали. Оборванные гидроприводы ног отстукивали ритм по заплеванному бетону… и в раскрытый кейс изредка падали платежные жетоны. Почти на каждом было несколько кредов — прохожие избавлялись от разовых накопителей, когда на них оставалось мизерное количество электронных денег. Никто не рисковал пользоваться персональными картами, несмотря на то, что пилот ставил рядом с кейсом ридер. На облезлом потолке над музыкантом подрагивала лазерная надпись — самодельный генератор высвечивал анонс его второго занятия:
"Ритуальные конструкты. Почти даром"
И зеленая стрелка, указывающая на безногого ремесленника.
Рядом скрипнули толстые подошвы штурмовых башмаков.
— Как мой заказ, братишка?
Он взял последний аккорд, сноровисто скинул аккордеон и превратился в мастера погребальных услуг.
— Все готово, — из специального отделения кейса пилот извлек брусок гранита в десяток дюймов длиной. В торце камня темнело отверстие под стандартную колбу из стандартного крематория.
— Проверяем?
— Ессесно, братишка! — здоровяк в сизом бушлате карательной дивизии утвердительно кивнул, и анимированная татуировка на его выбритом виске сложилась в глумливый снаф-кадр.
Он тронул брусок — перед покупателем развернулась лента голо-экрана. Со щелчком ожила оптическая панель.
— О, бра… А ты помнишь?.. — произнес конструкт, и изверг из себя смесь каких-то рычащих междометий и смутных образов в языках зеленого пламени. —… Сфинксы, нах-х-х. Хой!
— Хой! — отозвался здоровяк, протягивая жетон, Глаза его повлажнели. — Беру. Здесь сотка. Сдачи не надо.
Калека неспешно перебрал "музыкальную" мелочь и перегнал двадцать кредов на один накопитель.
— Сдача, — Он протянул платежный гаджет татуированному и криво усмехнулся. — Вэ-Вэ-эС и Ка-Дэ — это совсем разные песни...
Физиономия здоровяка перекосилась, но смысл услышанного увяз в киселе его мозгов. Каратель олигофренически хмыкнул и растворился в толпе озабоченных прохожих.
 
 
О, голубка моя!
Как тебя я люблю!
Как ловлю я за рокотом моря
Дальнюю песнь твою!
 
 
— Молодой человек, хочу заказать на память… — перед ним стояла старуха.
— Именно здесь, в этом самом месте. И больше нигде в мире! — от слов украденного слогана во рту появился металлический привкус. — Конструкт? Без проблем! Восемьдесят кредов. Копию личности когда-нибудь делали?
— Не знаю. Может быть. Я ее нечасто видела… Возьмите… — артритные руки дрожали, старуха протягивала ему идентификационный чип покойницы и, совсем некстати, сигарообразную колбу с пеплом.
— Я режу под стандартный размер… Вам не стоило беспокоиться. — Он забрал чип, чуть помедлил, но все-таки взял колбу. — Приходите послезавтра.
Старушка по-птичьи дернула головой, и людской поток смыл ее в мгновение ока.
Его очередной день подходил к концу. 1093-й день — похожий на сотни прожитых...
"А Она? Быть может Она сейчас ведет за руку свою дочь… Или сына… И улыбается… Но не так, как тогда… Не так. К дьяволу!!!"
— Э-э-э! Обрубок! — несколько экземпляров чего-то молодого и прыщавого нервно переминалось рядом, лязгая дешевым острым железом. — Э-э-э… бабки...
—… Гони, — добавило оно хором.
Этот эпизод тоже повторялся довольно часто.
Армейские наноспидеры намертво вплавились в его синапсы, Все шесть объектов уже были в целезахвате, и через миллисекунду на подростков уставилось куцее рыло бесшумного "Хеклера".
— Ну?
В опустевшем переходе затопотала убегающая многоножка. Пилот вернул тяжелый машинган обратно за пазуху.
 
 
Через час езды по засыпающему городу калека подкатился к своему жилищу. Чугунные дверцы старого коллектора распахнулись как всегда — тихо и гостеприимно. Он сбросил свое тело с тележки, пристегнул ее к карабину на поясе и схватился за стальной трос, уходящий вниз в утробу города.
Среди труб сопели соседи. Кто-то стонал, кто-то, не просыпаясь, выкашливал остатки легких, кто-то невнятно бормотал, путешествуя в своих тяжелых снах. Калека ухватился за паутину натянутых веревок и начал продвигаться к своей норе — ему надо было еще поработать над заказом.
Его лежбище располагалось на самом нижнем уровне, Над головой остался десятиметровый кишечник коммуникаций. Но в этом был и свой плюс — один из вирт-провайдеров пытался провести в лабиринтах здешних колодцев свою магистральную линию. Проект заглох, но тупиковый отросток линии остался. Осталось на нем и несколько технологических коннектов, которые и давали экс-пилоту возможность электронной эксгумации.
Он раздавил термопакет с рисовой лапшой и, пока разогревался грошовый фастфуд, взялся за свои гаджеты. Год тому назад ему удалось за бесценок купить отладочный модуль к серии штурмовиков от Анрако. Японцам не повезло — на самом финише конкуренты перекупили заказ Министерства Обороны. Сделка умерла, три десятка крылатых аппаратов навечно остались на аэродромах подскока, а все обеспечение хлынуло на черный рынок. Обдолбанный продавец не знал, что ему делать с черным криптоновым параллелепипедом, усеянным множеством странных разъемов. Десять минут торга, полтинник кредов — и вещица перекочевала в карман пилота.
А сейчас этот агрегат был подключен к вирт-магистрали и ждал команды опытного оператора. Пилот выбрал из своей вживленной памяти частоту доступа, известную лишь летному составу категории А. Засинхронизировал себя с отладочным модулем, сунул руки во вспыхнувшую трехмерную решетку световой клавиатуры и, загрузив ID покойницы, активировал поисковые боты. Как только начали закачиваться первые крохи информации, калека перевел модуль в автономный режим и взялся за свой нехитрый ужин.
В первое время он лепил образы лично. Когда в виртуальном пространстве удавалось "подрезать" копии личностей, конструкты получались особенно хорошо, и клиенты не скупились с оплатой. Но через полгода с загробной стороны вернулось эхо, и вся потревоженная инфернальная публика стала приходить ему в снах. Призраки из вирта бесцеремонно топтались у него в мозгу, и хотя пилот понимал, что все это лишь видимость, все дорогие его сердцу образы испуганно забивались так глубоко, что вызывать их обратно становилось все труднее и труднее. После этого Он перепоручил весь процесс проге, которая компилировала образ, на порядки сжимала полученную информацию и самостоятельно загоняла всех электронных гомункулусов в контрабандные китайские чипы. Качество конструктов устраивало заказчиков. Все три стороны оставались довольны.

День на "послезавтра" выдался на редкость солнечным и светлым. В голубом небе сегодня что-то сложилось не так. Напористый весенний ost сдунул серость, отчаяние и злобу куда-то далеко от города, в сторону залива. Калека выбрался на поверхность и сразу же увидел нелепую картину: облезлый крысак и одноногая ворона делили заплесневелый огрызок. Потрепанная птица, с трудом балансируя на лапе, клевала гамбургер и, заваливаясь на крыло, отпрыгивала в сторону. Сменяя ее, крысак жадно вгрызался в добычу. Казалось, что он может в одно мгновение перемолоть и проглотить найденную пищу. Но через десяток секунд зверь замирал, перетаскивал объедок поближе к вороне и отбегал в сторону. Два отброса делились друг с другом третьим отбросом. Пилот усмехнулся и с легкой душой покатил на работу.
" А Она?.. Быть может она бежит сейчас по траве, срывает цветок. Вдыхает его простенький аромат… и на носу у нее остается смешная желтая пыльца. Быть бы с ней рядом… К дьяволу!!!"
Старуха уже ждала его.
Неожиданно для себя он улыбнулся. Просто так. Без всякой причины.
Клацнули зажимы кейса, из его нутра вынырнул кусок гранита. Несколько привычных манипуляций, и конструкт ожил.
—… Ма?
Старуха в ответ только всхлипнула.
— Капитан? Привет!
Пилот ничего не мог понять. Голос звучал не внутри, не в сладких грезах о прошлом, а снаружи, из неживого камня. У него перехватило дыхание. Весь мир начал рушиться. Как тогда в субтропиках. В темноту. В никуда.
— Эй, друг! Расслабься! Это я...
Он снова отчетливо увидел ее улыбку.
—… Я только часть целого. Так сложилось...
Калека молчал. Молчал и конструкт.
 Этот заказ удался как никогда.
Старуха аккуратно положила жетон в кейс, подхватила на руки камень и исчезла, вернувшись в реальность. Оставив пилота одного.
Совсем одного.
Он достал из-за пазухи машинган и сунул ствол в рот. Хрустнули расколотые зубы.
 
 
Когда я вернусь в Гавану, в лазурный край,
Меня ты любимой песней моей встречай.
Вдали от твоей Гаваны в моем краю
Я пел день и ночь прощальную песнь твою...
 
 
Он нажал на спуск.
La Paloma, hola...