***

Э. И. Лосева

ТЫЛОВОЙ ДНЕВНИК ВОЕННОЙ ПОРЫ И. А. ЛОСЕВА:
Ульяновск–Сыктывкар, 1941–1942 г.

В 1912 г. в Сыктывкаре в серии М. П. Рощевского «Вспоминая XX век» была опубликована небольшая книга с таким названием, в которую включены были также статьи М. П. Рощевского и моя. Здесь я привожу только сам документ – «Дневник».


ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Вначале я хотела лишь привести в порядок дневниковые записи своего отца, написанные в первые месяцы войны, и, по-возможности, их опубликовать, но потом добавила некоторые сведения и о нашей семье.

Прошлое столетие ознаменовалось двумя важнейшими событиями, перевернувшими жизнь очень многих людей. Это, конечно, Великая Октябрьская революция и Великая Отечественная война. Первое событие вызвало, в первую очередь, «вертикальное» перемещение: верхи тогдашнего общества, элита, аристократия, интеллигенция, были опущены на самое дно, а «кто был ничем, тот стал всем». Это неизбежно повлекло за собой и различные «горизонтальные» миграции. Второе событие определило в основном «горизонтальные» передвижения по стране и за ее пределы.

Оба эти события сыграли решающую роль в жизни моих родителей.

Мой отец, Иван Андреевич Лосев, родился в самом центре Европейской России, в Тульской области, в крестьянской семье, в 1904 году. 13-летним подростком он начал трудовую деятельность в мастерских г. Товарково, сначала учеником, а потом слесарем, и с этого времени стал частицей рабочего класса. Всю свою недолгую жизнь он тянулся к знаниям и принимал самое активное участие в общественной жизни, вступил в комсомол, а затем в партию. В 1929 г. переехал в Москву и стал работать на заводе им. Сталина. В 1930 г. был направлен на Север на руководящую партработу. Так он оказался в Коми АССР, где работал секретарем Сторожевского райкома партии (там женился), директором Нювчимского литейного завода, секретарем Сыктывкарского горкома партии. В 1934 г. вернулся с семьей в Москву, где продолжил свою работу на ЗИС (машиностроительный завод им. Сталина).

Не случись революции, у Ивана Лосева жизнь сложилась бы, наверняка, совсем иначе.

Моя мама, Евдокия Михайловна Мишарина, родилась в 1907 г. в глухой таежной деревне Нижний Сюзяиб Богородской волости Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии (ныне Корткеросский район республики Коми), расположенной на правом берегу р. Вишеры в нескольких километрах ниже по течению от села Богородск, в очень бедной многодетной крестьянской семье. Отец портняжил, мать занималась хозяйством и детьми. После смерти отца мать одна поднимала детей и заставляла их учиться. Мама закончила гимназию, а потом педтехникум в Усть-Сысольске, после которого год поработала в Вятской губернии, а затем вернулась на родину, где начала работать в Большелугской школе Сторожевского района Коми АССР, но вскоре была выдвинута в состав райисполкома. В Сторожевске они с отцом и встретились. А дальше – вместе с отцом – Нювчим, Москва.

Так что, не будь революции, и у мамы жизнь сложилась бы по-другому. Как-то был у нас с ней такой разговор:

– Мама, я ведь революции обязана жизнью!

– Как это?

– Ведь если бы не она, ты бы никогда не встретилась с папой!

– Ну и что, я все равно бы вышла за кого-нибудь замуж, родила бы детей.

– Но ведь это была бы не я!

И действительно, революции обязаны многие и многие люди и последующие поколения самой возможностью появиться на этот белый свет. Можно по-разному к ней относиться – проклинать ее и ненавидеть или превозносить ее и любить. Это не имеет никакого значения – просто это факт: она состоялась и перевернула судьбу страны и ее населения.

Мирно и счастливо протекала бы жизнь нашей семьи в Москве и далее, но второе знаковое событие двадцатого столетия – Великая Отечественная война – снова все перевернула.

Кажется, о войне сказано уже все, написано огромное количество книг, снято множество кинофильмов. Что нового еще можно добавить, особенно сейчас, по прошествии такого большого отрезка времени? Но каждая судьба индивидуальна; каждый человек переживал это событие по-своему, и из этих отдельных судеб и сложилась история самой войны и нашей Победы.

Я держу в руках полуистлевшие листки разного размера и цвета, исписанные мелким убористым почерком, не всегда разборчивым. Это дневниковые записи моего отца И. А. Лосева. Почти 70 лет они хранились в нашем доме, и вот теперь я решила предать их гласности потому, что, если я этого не сделаю, никто и никогда о них не узнает.
 
В канун войны мама с детьми выехала на каникулы на родину. Там мы и остались, как оказалось, навсегда. Папа вместе с заводом был эвакуирован в Ульяновск, где прожил всего несколько месяцев и в мае 1942 г. умер. Он очень тосковал по семье, мечтал перевестись на работу в Сыктывкар, но обстоятельства и болезнь помешали этому. Так или иначе, но и он внес свою посильную лепту в нашу Победу.

Отец был редкостной души человеком – добрым, мягким, честным, искренним, обожающим свою семью, готовым всегда помочь другим. Как я слышала, он, будучи инженером, всегда кидался помогать рабочим, которые разгружали станки, и попал под станок, что и ускорило его кончину.
 
Весной 1942 г. мы ждали приезда отца, т. к. велись переговоры с руководством республики о его возможной работе в Сыктывкаре. И когда маме принесли телеграмму: «Ваш муж умер», мы кричали и плакали, но не поверили, а когда через несколько дней пришло от него письмо, мы возрадовались, но это оказалось его последнее, предсмертное письмо, написанное им за несколько дней до смерти и пришедшее к нам уже после нее.

Мама поехала в Ульяновск и привезла оттуда некоторые документы. В 1944 г. мы с мамой съездили в Москву за кое-какими вещами.
Спустя много лет я побывала в Ульяновске, пыталась найти папину могилу, но никаких следов не осталось, и никто не мог мне помочь в этом.

И лишь совсем недавно мне удалось установить дату его рождения (мне кажется, отец и сам ее не знал) – недавно потому, что из Государственного архива Тульской области сообщили, что метрические книги за 1904 год по селу Левинка в архивохранилище на хранение не поступали. Возможно, они не сохранились во время войны.

… Уже когда я потеряла всякую надежду узнать дату рождения папы, пришла-таки справка из Архивохранилища № 6 Тульской области, в которой указано, что он родился 27 августа (по старому стилю), а родители его – «деревни Левино крестьянин Андрей Ильич Лосев и его законная жена Зиновия Ивановна, оба православного вероисповедания».

Так я узнала, что папе не было и 38 лет, когда его не стало.

                Э. Лосева


ДНЕВНИК И ПИСЬМА И. А. ЛОСЕВА

Письмо первое (7 августа 1941 г.)

Сыктывкар Коми АССР. Советская ул., Гостиница, комната 16. Лосевой Эмме Ивановне или Владимиру Ивановичу Лосеву // г. Москва, 68, Симоновский вал, дом № 1а, кв. 35. Лосеву И. А.

Здравствуй, моя родная семья – Дуся, дочка Эмусик и сынок Вовусик!!!

Дуся, получил письмо твое, писанное 7/VII. Оно шло ровно месяц, в котором ты писала о приезде в Москву «будь, что будет». Но позже я получил телеграмму, уведомляющую о зимовке вашей в Сыктывкаре. Телеграмма меня успокоила в это опасное время. Да, Дуся, тебе придется перезимовать там. Устраивайся на работу в какую-либо школу, устрой и деток на учебу и живите себе на доброе здоровье. Про себя же можно выразиться одним словом – не знаю, что будет со мной впереди. Пугать тебя не собираюсь, но опасности для жизни велики в данное время здесь. Находиться на передовых участках, и фашистская бомба не пощадит. Другого выхода нет, и пасовать не собираюсь, а вместе со всеми принимаю активное участие в борьбе с налетами врага, круглые сутки занят. Дома не бываю дня по четыре, все оставлено на произвол судьбы. Добился разрешения на отправку багажа. Сегодня посылаю тебе телеграмму, после ответа вышлю багаж. В багаж все положу, что нужно вам на зиму. Боюсь, что ответ будет промедлительный. Надо поскорее. Дусень, пиши письма заказные и поменьше пиши, они скорее будут доходить. Извещай о себе телеграммами. Дусень, я болею за деток. Вместе с тем, что я по ним сильно соскучился, ты мне сообщила неприятную вещь: детки в весе поубавились – Вова на 1.900 г, Эмма на 900 г. Боюсь за них. Я послал тебе 100 и 500 руб., не знаю, получила ли ты их. Если получила, то корми деток поусиленнее. Деньги буду посылать. Дай мне знать о полученных деньгах. Сегодня пойду в твою школу и скажу директору, что ты не приедешь, постараюсь оформить расчет. Пришли заявление о пересылке партийного и профсоюзного дела, я перешлю тебе.

С горячим приветом. Обнимаю вас всех и целую крепко-крепко (мысленно).

До свидания, моя семья. Я пока жив. Ваш папа. 7/VIII-41.


Краткие отрывки из дневника  И. А. Лосева

(Разнообразные размышления,
г. Ульяновск, декабрь 1941 – май 1942 гг.)

5/XII-41 г., г. Ульяновск, ст. Киндяковка.

Утром поднялся рано, спать почему-то не хотелось, а в комнате холодно слишком; сплю на полу, койки нет, вернее, она была, но хозяин взял для себя; так что сплю на полу, не мешаю никому. Настроение, а отсюда и самочувствие, паршивое. Оно усугубляется скверным состоянием здоровья. Кашель – закладывает грудь, сковывает дыхание. Я боюсь за легкие. Вчера был в поликлинике; смотрел главный врач, загадочно покачал головой, хотя и сказал «все в порядке». Он заметил, что у меня нарушено душевное равновесие. Сказал: «Вы чрезмерно по ком-то тоскуете, где ваша семья, есть ли дети?». Когда я ему показал фотокарточку своих деток и Дусени своей, он долго смотрел и закончил: «Я вас понимаю и охотно разделяю печаль, но все-таки чрезмерно вдаваться в тоску не следует, поправятся наши дела в войне, и снова эаживем еще лучше, чем жили». Конечно, я был благодарен ему за сочувствие и беседу, но, однако, осадок тяжеловат. Ведь с ума можно сойти! Полгода не видел родную семью свою, а больше двух месяцев я не получал от них буквально ничего. Что с детьми, что с Дусей? Где они – я знаю и в этом спокоен, но все ли у них в порядке – не знаю.

Меня тревожит мысль о Дусе. У нее больноват желудок, он требует сливочное масло и белый хлеб, а как раз этого в данный момент и нет. Как она питается, как это отражается на ее здоровье? Все это волнует меня. Помнится мне из московской жизни, иногда были перебои в сливочном масле или молоке и белом хлебе. Я видел, как мучилась она, а вместе с ней мучился и я. Как жаль, что меня нет вместе с ними! Был бы я, то, несомненно, достал бы все необходимое для питания. Боюсь за Эмму и Вову. Помнится наш приезд в Москву в 1934 г., когда Эмма долго болела из-за перемены питания и климата. Сынок значительно крепче их, однако и ему надо внимание, ведь он еще малыш.

Сволочи изверги фашисты, что они, гадюки, с нами сделали, разрушают наши города и села, убивают беззащитное население, разбили семьи, разрушили семейный очаг; Москву, нашу красавицу, бомбят, и др. И после всего этого может ли им быть какая-либо пощада?! Нет. Ответ один – уничтожить с корнем всю эту сволочь.

Дежурим по суткам, утомительно без горячей еды, и достать неоткуда. Надо перейти отсюда на завод. В квартире холодно, а дров нет, на рынке стоят 250 р. за м3, это не по карману. Говорят, завод будет давать, – скорее бы! Да, морозы в Ульяновске очень сердитые, они злее тех, какие мне приходилось переживать в Коми АССР. Валенки в дырах, хожу в сапогах, ноги мерзнут здорово, хорошо, что работа в тепле, а то бы давно заболел, если продолжать разгружать оборудование на площадке.

Вчера снова был на почтамте, писем и телеграмм так же нет от Дуси. До боли обидно и печально. Уехав из Москвы, я ничего не получал от мамы и братьев. По ходу военных событий там у них фашистский фронт. Что с ними и где они в данное время? Жаль мать-старушку, добрая мама, она была так внимательна ко мне! Из Ульяновска послал заказное им, тешу себя надеждой получить ответ, что будет дальше, не знаю. С комнатой тоже плохо. Хоть я и сдал на нее броню, крупные вещи переписаны домоуправлением, но, говорят, в нее уже вселили, а кого, не знаю. Писал Борисовым, просил их узнать, кто живет в ней и как с оставшимися вещами, пока они не отвечают. Жду ответ. В Ульяновске жить очень трудновато, никто не хочет привозить свои семьи в этот город; что касается меня, то я сам лучше уеду к ним, а мучить их не соглашусь. Вот и на этот счет во мне идет усиленная внутренняя борьба, когда ехать и каким путем? Совета Дуси еще нет, а без него я не решусь. Буду ждать развития дальнейших событий, а с получением совета Дуси и Александра принимаю твердое решение и <…> следую.

6/XII-41. Сегодня 6 декабря, у меня повышенное радостное самочувствие. Сегодня особенно радостно, ибо моему сыну исполнилось 8 годов, завтра пойдет девятый год. В связи с этим я 6/XII послал телеграмму дословно следующего содержания:

«Сыктывкар, Коммунистическая, 14, кв. 4, Лосевой.
Вове исполнилось 8 годов, поздравляю днем рождения. Папа Лосев».

Не знаю, когда они ее получат. Вообще, со связью дело хреновато.

Настроение улучшилось и еще в связи с хорошими результатами просвечивания; с легкими в порядке, кашель стал проходить. Одно плохо – нет ответа от Дуси и детишек. Как бы было хорошо, если бы я знал, что с ними и как они живут, все ли здоровы. А пока я ничего не знаю, вот и приходится мучиться.

Заштопал кое-как валенки, начал носить; это куда лучше сапог, благодатное тепло начиная от ног благотворно действует на все тело. Сегодня разговаривал с Быстровой, она настаивает на поездке в Шадринск. Я тоже решил ехать обязательно, ибо оттуда я скорее и прямым сообщением доберусь до Сыктывкара. Думаю проделать такую операцию. Приехать в Сыктывкар, временно устроиться там на работу, поработать до весны, а с первым пароходом забрать семью, да и махну на свой завод в Шадринск, а до весны я не соглашусь мучить детишек пересадками (а детишек у меня ведь трое).

7/XII. Выходной день. Ходил на почтамт, узнал, что мне нет писем ниоткуда. Как тяжело уходить ни с чем. Пришел на квартиру, с тяжелыми думами уснул и проспал остаток дня и всю ночь. Меня пытались разбудить пить чай, но не добудились.

8/XII. Заступил на вахту в 10 часов утра, а по нашему московскому в 9 часов. Здесь время идет на час вперед против московского. Виделся с Подшибякиным в заводоуправлении, он с охотой собирается в Шадринск. В столовой встретился с Шапошниковым. Отвратительный тип и наглый на чужие деньги. Я его узнал только в дороге, а дома был незаметный. Очень пожалел, что связался с ним при поездке.

9/XII. Ходил в милицию на прописку, ничего не вышло, оказывается, много требуется проделать формальностей. После этого посетил парткабинет Ульяновского горкома, ознакомился со сводками Информбюро, просмотрел центральные и местные газеты. Затем направился в столовую обедать. Обед очень дорогой по цене, но скверный по вкусу. Хорошо, что дают по 300 г коммерческого хлеба. Из столовой пошел на квартиру и лег спать, хотя было рано, но был вынужден, т. к. было настроение хреновое.

10/XII-41. Выходной день. Утром ходил завтракать и заодно взял хлеба. Затем ходил в больницу за врачом хозяину; сильно болеет, но врачи не слушаются их и не ходят к нему; из-за уважения делал доброй старушки.

11/XII-41. Утром встал с большой радостью – в эту добрую ночь мне приснился мой Вова-малыш. Опишу кратко. Был какой-то детский праздник, и я оказался в числе распорядителей порядка. Приготовили зал, угощение детишкам. Я побежал вниз звать своего малыша первого. На мой зов Вова выскакивает сбоку и бросается мне на руки и слегка поцеловал меня в щечку, как им принято обычно. Затем я усадил на место и начал угощать его пирожным и другими пряностями. За угощением сынка и оснулся я. Он был такой же подвижный и шустрый, такой милый мне. Как я рад был этому явлению. Скучаю по Эмусику и Дусени, они почему-то меня забывают. Дуся почему-то не шлет ответы на мои телеграммы и письма. Я удивлен очень. Вечером закончил эту мысль на вахте ст. Киндяковка. Довольно, иду размечать вагоны.

12[/XII]. В ночь на 12/XII за мое дежурство на ст. Киндяковка произошло несчастье – маневренный поезд зарезал дивчину, нашу работницу ЗИСа; только что недавно приехала из Москвы. Правда, это происшествие не связано непосредственно с моим участком, однако очень неприятно, и жаль работницу, так нелепо нашла себе смерть. Вообще, эти несчастья стали более частым явлением.

По пути с работы, утром 12/XII зашел на почтамт, получил письмо ответно от одного товарища (местное); от Дуси нет, так и нет. Одно наказание.

13/XII. Мое умозаключение, что несчастья участились, подтверждается тем, что там, где мы живем с товарищем на квартире, сегодня вечером умер хозяин дома, единственный был работник и при этом очень хороший человек. Мои старания об обеспечении врачебной помощи остались бесполезными. Вой в квартире ужасный. На похороны дал товарищу 60 р. как необходимую помощь. Эти деньги хотя пойдут в счет квартплаты и за дрова. Жаль старика, однако мы этим путем все туда пойдем.

14/XII. Заступил на вахту, дела пока все в порядке. Думаю написать новогодние поздравительные письма Дусени, Эмусени и Вове, Александру, маме и братьям; послать их раньше, т. е. 15/XII, чтобы они пришли к новому 1942 г.

15/XII. Написал поздравительные новогодние письма и отослал их. Полумесячный дневник (отрывки из дневника) кончаю и пошлю Дусе, быть может, кое-что ей будет интересно узнать из него.

Ульяновск. Продолжение. Краткие отрывки из дневника Лосева И. А. во время проживания в г. Ульяновске.

16/XII. Благоприятная ночь. Всегда были бы такие. Я горячо благодарил аллаха. В эту ночь наконец приснилась мне моя дочунька Эмусик. Как будто мы с ней вдвоем ехали в Москву. Во сне я чувствовал, что ее так долго не видел, и Эмусенок очень рада была мне. Оснулся на действии, что мы с ней в Москве.

Днем ходил на рынок; ух, как все дорого, особенно из промтоваров, аж волосы встают. Хреновое и старое одеяло – 300 руб. – ужас. Затем опять на почтамт за корреспонденцией,  и обратно мне возвращают паспорт  со словами «вам еще нет». Весьма, весьма тяжело. Вечером ужин (вернее, обед) в столовой. Кормят хреново и дорого. С горя рано уснул. С трудом поднялся на работу утром.

17/XII. Заступил на вахту. Табельщица вручила мне листок за ноябрь на сумму 24 р. 35. Удивлен – почему так мало – 24 р. 35 к.?! Завтра узнаю, в чем дело. Днем во время обеда подписался на денежно-вещевую лотерею в сумме 100 р. Рад бы больше, но никак не имею возможности. Заем 700 плюс 100, это 800, вычеты будут в месяц 150 руб., а оклад, говорят, по работе будет ниже, не знаю, как быть с помощью моей родной семье?

18/XII. Сдал дежурство в порядке. По пути зашел в магазин и купил 2 коробки спичек, больше не дают, и это по промтоварным карточкам. По ордеру дали мне на рубашку 3 м сатина зеленого. Материал хороший, заплатил 16 р. 50 к., т. е. 5 р. 50 к. за метр. Просил больше, не дали. Этот материал сберегу детишкам, сынку на рубашку и дочке на платье, не знаю, как Дусеня на это посмотрит.

19/XII. Ходил в отделение милиции относительно паспорта, срок которого истек 13/XII-41 г. Надо бы менять, но я не согласился менять московский на какой-либо другой и упросил продлить мой. Мне продлили на год, т. е. до 13/XII-1942 г. Я этому несказанно рад. После этого был в горкоме в парткабинете, просмотрел последние новости, а по пути зашел на главный почтамт, сверился, мне ничего нет.

20/XII. Идя на дежурство, наткнулся на груду вагонов, оказывается, ночью была большая катастрофа – крушение поездов, не знаю пока, есть ли жертвы. Жаль, какое добро уничтожено.

21/XII. Дежурил вторые сутки, т. к. смена вторую очередь болеет. Но мне до конца дежурить не довелось. Пришел начальник и сказал о ликвидации этого участка. Очень жаль, хорошая была «работа», но вместе с этим для завода на пользу.

В восемь часов заходил на почтамт. Корреспонденции мне все нет и нет.

22/XII. Ба! Радости мне привалило! При очередном посещении почтамта я получил письмо от Дуси и детей. Как я рад этому долгожданному письму! Признаюсь, от радости я не заметил, как смахнул слезу; тут же на почтамте сел и залпом трижды прочитал. Бегом на квартиру скорей, скорей писать ответ. Письмо шло 22 дня?! Ужас!

23/XII. Мне передали ужасную новость. Моего товарища Дыскина насмерть раздавило станком. Разгружали оборудование ночью и не видели, как сорвался один (модельный на ЗИС) танк,  и так крепко его ударило, что после этого только три дня полежал, и уже схоронили парня. На ЗИС в Москве он был мой подчиненный. Как жаль его, очень способный малый. Еще холостой, стремился к хорошей жизни. Но из Москвы сбежал в “варфоломеевскую ночь” с 15 на 16/XII. По приезде в Ульяновск я отработал с ним и в его бригаде 2 дня, а потом я перешел на станцию. Как нелепо получить смерть в таком виде. Из Москвы от смерти ушел, а здесь ее нашел. Осторожность – вещь полезная, больше осторожности.

Перевел 400 р. деткам к Новому году.

24/XII. Взял себе отгул на четыре дня. Думал отдохнуть, но дела подвернулись. Во-первых, валенки заново здорово подшил, провозился день; во-вторых, вожусь с койкой. Опасно все время спать на полу, а ведь Дусеня, моя детка, просит в письме «не простужайся, береги себя для нас». Разумеется, это у меня главное.

25/XII. Нахожусь дома. Возня с койкой отнимает порядочно времени. Получил от товарища письмо из дер. Шиповки. Он настаивает на поездке в КАССР. Просит совета в разрыве со своей женой. У него остается одна 8-летняя дочка в Рязани. Не знаю, какие у него основания для разрыва, но жена очень хорошая и, кстати, довольно технически грамотная. Получает больше него. Советы дам ему лично.

26/XII. С тем товарищем, с которым живу на квартире, тоже произошло несчастье. У него эвакуированная жена в Арзамасе Горьковской области занимается развратом – проституцией. Деньги он ей высылает изрядно, но она продает его вещи, разбазаривает и таскается, как с… Он крайне огорчен и ходит подавленный. Он показал мне письмо, написанное им для жены, и просил совета. Письмо весьма скверное, путанное. Предложил ему всю эту грязь бросить, взять отпуск и съездить самому. Написал ему заявление. Отпуск ему разрешили. Едет.

27/XII. Последний день моего отгула. Соорудил замечательную койку. Пойду за матрасом, говорят, дают на заводе в счет зарплаты по 35 р. Обязательно возьму. Я все время хожу под впечатлением письма, полученного от своей родной семьи. В свободное время его читаю, и не прошло дня, чтобы я его не прочитал два-три раза. Становится весьма приятно, как будто ты читаешь новое письмо. Новое я жду.

Получил телеграмму от Дусени, но после письма она не нужна.

28/XII. Вышел на работу. Спрашивал в цеху матрас, но их уже нет, было мало, и все разобрали. Жаль, что не досталось. Ставил вопрос о работе. Работу наметили – зам. механика Инструментального № 2. Цех интересный, можно поработать. Вечером заходил на почтамт, писем мне нет ниоткуда. Придя на квартиру, попил чая, прочитал, как обычно, письмо Дусенькино, которое она писала 1/XII, а я получил 22/XII. Затем лег спать. Сплю.

29/XII. Узнал, что можно сравнительно легко доехать до Мурашей через Шадринск. Я немедленно подал заявление директору о направлении меня туда. Заявление удовлетворено; в числах 5-7/I-42 г. едем. Ходил к Сашке, разбудил его, он спал. Окончательно с ним сделали счет о затратах во время поездки из Москвы до Ульяновска. Я оказался прав, что он мне должен 46 руб. (но он округлил 45 р.). До этого он предъявлял мне долг 27 р. Я, конечно, крепко его отругал за нахальство. Он большой хам. Интересно, когда он вынужден был признать мне задолженность, то начал мотивировать тяжелым материальным положением: “Я голодую, семья голодует”, и прочую чепуху. Дальше с ним ничего вместе делать не буду, довольно я узнал его, что он за тип.

30/XII. Последние дни старого года, приближается новый 1942 год, а мы в изгнании; как тяжело переносить эти лишения. Сволочи звери фашисты, ну и попадет же им!

Собираюсь в Шадринск. Некоторые меня пугают большими морозами – там 44о С. Я отвечаю бранью, что мне не страшны они.

Работал хорошо, долго задержался. На заводе помаленьку дела улучшаются. Сделали просторную новую столовую, вернее, перевезли из Москвы с ЗИС центральную. Стало тепло, и можно за 25 мин. пообедать вместо 1 ч. 30 мин. прежде. После обеда отдыхать великолепно. Вечером заходил в промтоварный магазин ЗИС, взял для себя 2 пары носков и для Вовы две пары, для Маргариты две пары, а для Эммы и Дусени нет, очень жаль. По цене носки слишком дешевы. Если за Вовины я заплатил 1 р. 80 к., то, идя мимо базара, увидел, что такие же чулки покупали с рук по 15 руб. Что-то несуразное. Мимоходом забрел в столовую, “крепко” пообедал.

Пришел на квартиру, застал управдома и хозяйку, с которыми мой Андрей спорит. Они требуют с нас дрова 3 м3, их нужно купить на ранке по 350 руб. за м3. Ведь это надо умом рехнуться. Я не ожидал, что можно так быстро обострить отношения между нами. Ведь у меня много вещей, и все оставляешь на хозяйку. До этого все было сохранно и цело. Я надеялся и был спокоен, а теперь нет. Я уже был учен, когда временно жил в деревне. Не знаю, кто, сама ли хозяйка или ее сноха, разупаковывали мой мешок с вещами, но взять им все же не удавалось, т. к. в нем были крупные и сразу заметные вещи. Мелкие же я предусмотрительно зашил прочно; разумеется, пороть-зашить – дело рискованное. Поэтому я стараюсь как можно лучше строить отношения с хозяевами.  Мой напарник, т. е. с кем мы живем (его звать Андреем), он слишком груб. Он мне напоминает Селифана из романа Переметина “Любовь”. Я его часто сдерживаю. Ну и скотинище же он, а здоровый парень, силище – лошадиное, а умом бог обидел. Однако парня жаль. Он очень расстроился в связи с изменой ему жены. Бедняга спит по два часа в ночь. Мучается, с болью переживает этот разлом. Сегодня же он уехал в Арзамас. Решил приехать под Новый год и думает застать всю бражку за гулянием и разделаться с ними за все обиды. Я предупреждал его не делать глупостей, не устраивать скандала, а разойтись по-хорошему, учинить разрыв с юридической стороны. Он дал мне обещание так и поступить.

Черт возьми, много белья накопилось, а в стирку никто не берет без мыла, а мыло достать за большие деньги невозможно. У Андрея есть мыло, обещал дать, но быстро уехал – забыл. Больше белья накапливать не буду, это надо пускать в оборот.

Заходил на почтамт, писем и вообще корреспонденции мне нет. Удивляюсь, почему так долго я не получаю писем от Дуси. Мои она, вероятно, получает часто, т. к. пишу через 3–4 дня, а Дусень ленится. Непростительно ей, да, да, непростительно.

31/XII-41. Последний день старого года. Завтра будет день 1-го января 1942 г. С работой устроился неплохо. Утром вызывали в отдел кадров и предупредили, чтобы я подготовился к отъезду. Я отнекиваюсь, надо еще съездить за вещами (мелкими) в деревню. К отъезду готов и рад бы скорее выехать, а оттуда скорее попаду к своим деткам – малышам. Много эвакуированных здесь, хнычут, что так скверно встречают Новый год. Охотно разделяю с ними печаль. Зашел на почтамт вечером в 8 часов. Мне корреспонденции нет. Обидно очень. Написал телеграмму с поздравлением с Новым годом. Адресовал «Мишариным – Лосевым». Чтобы всем было не обидно, не знаю, как она туда дойдет, в какой форме? Был в магазине. Новость – дают белое вино. Народу – и руки просунуть невозможно. В очереди драка, бьют бутылки. Я плюнул в их сторону, да и пошел в столовую, на стоимость вина плотно поужинал. Это вернее дело-то. Пришел на квартиру, ни с кем не разговаривал с хозяевами. Разобрался и лег рано (в 10 часов) спать. Не караулил прихода Нового года. Проснулся утром 1-го января 1942 года. Да здравствует моя семья в Новом году.

1-го января 1942 – Нового года

1.1.42. Взял себе выходной день. Долго спал и крепко. Поднялся, привел себя в человеческий вид, убрал постель (сплю один – Андрей уехал к своей проститутке, как он ее называет). Согрел чая, напился с сухарями, затем принялся за работу свою. Поскольку мне сообщили о подготовке к выезду в Шадринск, то, следовательно, я и готовлюсь. Перебрал в мешке вещи бельевые, увязал его и зашил, таким образом, его приготовил к поездке. Перешил вещевой мешок из матраса. Покончив со всей подготовкой, я пошел в столовую, а после на почтамт. Я ждал письма или телеграммы для Нового года от родной семьи, но ничего нет. Зашел по пути к тов. Засорину. Выпил у него две чашки чая и съел одну плюшку. Пришел домой, почитал газету и лег спать, очень недовольный, т. к. ничего не получил к Новому году.

2.1.42. Принят на работу в другой цех. Стал оформляться, но порядка настоящего нет еще. Кое-как добился работы и взялся за нее. Вечером получился скандал при посадке. Мороз сердитый, долго ждали автомашину. Наконец пришла; создалась давка невероятная, одного замяли, я ускользнул от свалки. Стал держать себя на почтительном расстоянии, лучше позже приеду, но зато безопаснее.

3.1.42. Особых происшествий не было, день рабочий был обычный. На почтамте также без корреспонденции.

4.1.42. Тоже ничего существенного, но почтамт безжалостно меня изводит. Как я жду письма, как я долго не получал их!

5.1.42. Сегодня я значительно бодрее и веселее. Мой малыш мне приснился. Рад этому явлению. Малыш-Вова обижался, что мама им не купила лыж, а ему и коньки. Я пообещал ему скоро купить все самому; так с малышом и оснулся. Да, детишки крепко подтачивают меня. Без детишек я чувствую себя крайне скверно. Мне все кажется, что они там переносят большие лишения. Как я рвусь к ним.

6.1.42. Работа великолепная, тоже в тепле, спеццех очень интересный, думаю основательно поработать в нем. Вечером, по пути с работы на своей улице Федерации, со мной произошло одно событие, и довольно забавное. Только завернул за угол и вижу – издалека на меня летит великан, а за ним вслед гонится женщина и орет по-собачьи. Вижу, что здесь неладное, быстро принимаю решение задержать обидчика. Шагов за 10 я крикнул на него: «Стой, ни с места, застрелю!». Он остановился, словно вкопанный, и просит меня не задерживать, жена его оклеветала в воровстве. Я беспощаден был.  Женщина добежала, взяла за руку – и в милицию. Хорошо, было все это в темноте, он не видел и не приметил меня, а то что-нибудь мне напроказничал бы.

7.1.42. Утром оказалось, что задержанный мной великан действительно похитил солидную сумму у жены и пытался скрыться от всех (жены и четырех детишек). Его заключили под арест. Нашей хозяйке это женщина рассказывала и благодарила неизвестного (меня) за задержку. Я об этом никому ни слова.

Работал хорошо. Спал хреново, очень холодно, хотя и свободно. Андрей еще не приехал из Арзамаса. Обеды и ужины становятся все хуже и хуже, даже более чем скверные. Теперь вспоминаешь Сергея Томашевского из Нювчима, когда он меня обезживотил. На мое замечание: «Ведь вас кормят в столовой в цеху хорошо», он ответил: «Этими обедами и ужинами только стены мазать». Нас кормят не лучше. Да, интересно знать, где Сережа, этот чудак и горький пьяница? Когда-нибудь встречу его.

8.1.42. Страшно самому стало, паровоз чуть котлет не нарубил из нас. Дело было на станции Киндяковка. Я был послан отобрать оборудование, дали мне помощника. Идем с ним по ж. д. обочине. Большая скользкая гора. Двигается поезд. Вдруг мой напарник, поскользнувшись, пополз вниз и меня за ногу стащил, мы таким образом  очутились в ложбине полотна. Убежать от него невозможно, он быстро идет, выбраться тоже нельзя. Тогда одно решение – выскочили на сторону и махали шапками. Увидел машинист и вовремя остановил паровоз, мы забрались на вагоны и благополучно доехали до станции. Вот не знаешь, где сыщешь себе могилку.

Морозы продолжают донимать сильно, как назло; мы ведь не привыкли к ним здесь, вот он и жжет, словно огнем, беспощадно, паршивец он эдакий.

9.1.42. Андрея нет, ему остался один день отпуска. Как бы он там не наделал скандалу, а мне, черт с ним, плевать на него. Хозяйка требует дров, покупай по 350-400 р. за м3, и баста. Я отборываюсь, как от мухи, говорю, Андрей приедет, достанет. Белье не стиранное и нечем стирать, нет мыла. Новое доставать не буду, надо по порядку это пускать в оборот. Ходил в столовую, канальи совсем не приготовили ничего, так и пошел спать на «чистый желудок». Хозяйка мне рассказала глупости Андрея, оказывается, он и им все рассказал, то же, что и мне. Я крайне был удивлен глупостью Андрея.

10.1.42. Прихожу домой, дверь мне открыл Андрей. Я обрадовался его приезду. Вдруг вижу – на постели лежит его жена, прескверная женщина. Поздоровался с ней. Андрей улыбается, как ребенок, уже совестно ему за все ее проделки. Для меня кончилась масленица, довольно поспал на койке, переходи обратно на пол или на скамью; решил на скамье спать.

11.1.42. Неряшливая Андреева жена. Он ее зовет «Аня». Ленивая, помногу лежит. Он на нее частенько орет по-собачьи. Андрей заставил ее мне выстирать белье. Я носил воду. Ничего, выстирала удовлетворительно. Дерут здесь за стирки крепко. 3 рубля за рубашку и 3 р. за кальсоны. С Андрея соседка за 10 штук содрала 30 рублей, и мыло Андреево, с меня пока ничего не взяли.

12.1.42. Нет у нас, и особенно у меня, ни столика и ни сундука, некуда положить вещи, и они могут погнить, т. е. пропасть. Решил что-нибудь себе купить. Надумал купить комод, он будет служить и столом, и сундуком. Посоветовался с Андреем, он отговаривает – не нужно, но я не послушал его. Хотя мебели на рынке нет, а если попадет, то обдерут за нее даже за хреновую штуку. Ну что же делать, придется купить, без этого не обойтись.

Письма все нет и нет, как тяжело.

13.1.42. Случай представился благоприятный, и я приобрел, что желал, т. е. купил, хотя и старый, комод с пятью ящиками. Продала мне его женщина военнослужащего, они  переезжают в Куйбышев. Она просила дорого, 240 руб. Я дал цену 80 р. Было уже поздно, и народу оставалось мало, она вынуждена была мне продать за 80 р. Притащил на квартиру, уложил свои вещи, предварительно отремонтировал его, Андрей попросил себе один маленький ящик, я дал. Он дает за него уже 100 руб. Я не продаю, он стоит мне дороже денег.

14.1.42. Письма от Дуси нет и нет, даже надоело ходить на почтамт. На работе устаешь, ходьба в оба конца по 6 км, да тут еще стоишь в длинной очереди до востребования. Наказание одно, но за что, за что оно мне?!

15.1.42. Вот и полмесяца прошло нового года. Жизнь двигается быстро, хотя с большим трудом. На фронте радуют наши успехи. Истребление фашистской чумы с успехом проводится; так и надо, собаке и собачья смерть. Это еще цветики, а ягоды впереди, мы еще доберемся до фашистского главаря, ему не уйти от ответственности за учиненный разбой на нашей священной земле. Всех до единого уничтожим. Во имя этого переносим и мы большие лишения здесь, днем и ночью куем победу. Скоро на фронтах Великой Отечественной войны появится наша грозная смертоносная машина. Для этого ничего не жалеем, ни сил, ни жизни.

Мучительно время идет, я ничего не знаю о семье своей. Дусеня стала забывать меня, как тяжело от сознания этого. ИЛ.

Пошлю этот отрезок.

Продолжение
Отрывки из дневника И. А. Лосева
во время пребывания в г. Ульяновске

16.1.42. Вчера отослал письмо Дусени и деткам, а от них все еще не получаю, сильно удивлен таким долгим молчанием.

Мороз, ух какой свирепый, я незаметно себе обморозил нос, но скоро его оттер снегом, обошлось тем, что кожа слиняла. Надолго запомню этот суровый край.

17.1.42. Андрей крепко отодрал ремнем свою про-ку, ей следует; она, стерва, помногу отлеживается, даже за водой не хочет сходить. Отношения с хозяевами из-за нее ухудшились еще сильнее. Они сознательно разжигают вражду между ними, конечно, их надо осечь, и я это сделаю немедленно, зачем травить Андрея с женой. Она, верно, скверная, но ведь человек же, а не скотина.

18.1.42. Что-то чувствую себя скверно, тошнит сильно, а голову ломит, словно с перепоя. Простыть дело нехитрое, но как будто вел себя осторожно. Незаметно остываешь ночью во время сна, когда в квартире, как в хлеву, и сползает пальто (покрываюсь поверх одеяла).  Пойду к врачу, дело неважное. Был на почтамте, и с пустым носом все. Караул! Где мое письмо от семьи?

19.1.42. Был у врача, установил наличие гриппа в легкой форме; говорит, если завтра будет хуже, дам бюллетень. Рано пришел на квартиру и лег спать, предварительно выпив кальций. Андрей старался заговорить со мной, но я прикинулся спящим и уснул.

20.1.42. Был на повторном осмотре врача, он признал уже не грипп, а нечто другое. Я же чувствую себя значительно лучше. Ходил в заводскую столовую и плотно пообедал. В столовой меня встретил товарищ из отдела кадров и напомнил о скором выезде в Шадринск.  Я ответил, не могу, ничего не получаю от семьи, мне, очевидно, к ним придется поехать, а не в Шадринск.  Не поленился зайти на почтамт, а все впустую; прискорбно, что долго ждешь в очереди, и напрасно.

21.1.42. Было партсобрание, где т. Лихачев нас распекал и требовал дать машину; мы дали слово, что скоро доделаем ее и дадим. Он сказал, надо проститься с Москвой, но вызвал бурю протестов со стороны, скоро исправил свою оплошность. Пришел «домой» поздно, никто не отпирает, а мороз жжет, словно огнем, он достигает -48оС. Поднял настоящий скандал в квартире и запретил запирать на ключ дверь.

22.1.42. Мороз все крепчает. Утром особенно жесток. Зашел в столовую, а мне шумят – дед мороз опоздал, елка давно прошла! Понимаю, это они надо мной. Скоро вынимаю зеркало и не узнаю себя, нос, действительно, березка. Бегом на улицу, снегом тер-оттер, и даже кожа не слезла, стал обвязываться платком. Догадался, с морозом борюсь успешно, нос и лицо защищены.

23.1.42. На почтамте выдали мне письмо, узнал почерк Борисовой Н. Н. Разорвал, прочитал, и не порадовало меня оно. Я ждал от Дусени, а не от них. Ну, хрен с ними.

24.1.42. Андрей советует мне пойти на промыслы за дровами, я его крепко отругал и послал к черту. Обиделся, ну и что же, тем лучше. Мне все же дали ордер на 0,5 м3, заплатил 20 р., а ему не дали. Это его и злит, а с хозяйкой грубит.

25.1.42. Послал Борисовым письмо с просьбой узнать о комнате и уплатить квартплату, деньги им сегодня перевел 100 р. Ответ просил дать на Дусеню.

26.1.42. На почтамте письма не оказалось, но его принесли на квартиру, и мне его вручила хозяйка. Я прочитал подряд раз пять и сел писать ответ. Написал ответ и закончил на этом дневные наблюдения, посылаю вместе с письмом.

Все, до следующего раза.

Краткие отрывки из дневника Лосева И.А.

26/I. Вечер 10 часов. Только что отослал своим деткам письмо. Долго ждал в очереди. Иду мимо, зашел в столовую, но поужинать не удалось – опоздал. На голодный желудок лег спать. Скандал, голодновато.

27/I. Устроил себе койку из скамьи, придав ей одну доску. Теснота ужасная, но спать все же можно лучше, чем на одной скамье (ни повернуться, ни вытянуться). Андрей дубасил свою жену. Бедная плакала, словно ребенок. Мои протесты не подействовали. Над ним хозяйка смеется, ему все это нипочем.

28/I. Взял выходной, сходил в Кременку – деревня за 30 км от завода. Забрал свои вещи, там ночевал, хорошо поужинал. Погода слишком благоприятная была. Жена Андрея постирала мое белье, заплатил ей деньги. Мыла нет, из-за этого не иду уже долго в баню.

29.1.42. Пришел из Кременки, пообедал на заводе, пришел рано домой, отдыхать лег и заснул.

30/I-42. Просился переводом в другой цех, не отпустили. Буду работать в этом цеху. Подумываю, как скорее уехать ко своим деткам. Ох, как я по ним скучаю! Ах, хорошо бы подержать на руках сынка-малыша, подставить ему руку, служит она ему суком дерева, а он по-физкультурному кувыркается.

31/I-42. Вот и последний день первого месяца Нового года! Месяц долой, начинается второй.

1.2.42. Ходил в баню, спрашивал, не дают ли мыло для мытья самого; ответили отказом. Черт возьми, ведь так можно получить нехорошие последствия, как бы «волки» не учуяли лакомого кусочка, вот их я опасаюсь. Хотя тело чистое и белое, часто меняю насухо, но все-таки баня крайне нужна.

2.2.42. Появился кашель с новой силой, еще усиленнее прежнего. Задыхаюсь совершенно. К этому прибавляется боль в левом боку. Положение явно угрожающее. Весьма обеспокоен за кузнечные меха – легкие. Пойду к врачу и схожу на рентгеновский аппарат. Надо досконально узнать свое внутреннее хозяйство.

3.2.42. Получил от т. Середы письмо – ответ на мое. Он благодарит меня за мое письмо, выражает глубокое сожаление по поводу гибели нашего общего друга Дыскина. Ответ ему послал сразу. Вечером мне предложила жена Андреева скипидару с овечьим или бараньим салом. Растер бок докрасна, поверх намазал йодовой настойкой и лег  спать. В Ульяновске в аптеках невозможно достать лекарств. Мне выписали три рецепта, а лекарств нет, ведь так можно умереть! Настоящая оказия. Я, как выехал из Москвы, не чистил зубы. Нет порошка и щетки. Из Москвы не захватил, а в Ульяновске до сих пор нет. Заказывал в аптеках, ничего не выходит. Мыслил послать просьбу своей Дусени, чтобы она выслала щетки и тройку коробочек порошка, но как-то неудобно ее обременять, ей, моей голубке, и так достается с лихвой. Подожду, быть может, найду на рынке. Говорят, это барахло иногда бывает.

4.2.42. Был у врача. Ослушал по всем правилам, говорит, ничего нет подозрительного, кашель не легочный, дал направление в тубдиспансер на рентген. Пойду. Подал заявление директору об отпуске к семье. Жду ответ с нетерпением. Многих отпускают. Не знаю, как поступит со мной.

5.2.42. Оказывается, две коробки зубного порошка и щетка имеется в запасе у Андрея, но он почему-то молчал, а сам не пользуется ими по причине того, что у него мало впереди зубов – 2–3, и к тому желтые от дыма, словно у старого коняги. Ему сделал замечание по этому. С охотой я принял его предложение купить их у него. Очень хорошо почистил зубы, восстановил белизну зубов, и как приятно ощущаешь после этого во рту!

6.2.42. Сильно оборвался пиджак, смотреть неприятно, клок на клоку и клоком погоняет, не держат уже нитки; ну ничего, пока зима, и под кожаным пальто не видать, а весной, если не куплю подходящего, то придется запрягать новый костюм, на сей счет испрошу согласия у Дусени своей.

Был на рентгене, действительно, все благоприятные результаты осмотра, по словам врача. Кашель спадает, т. к. найденное лекарство оказало благотворное действие. Вечером был у директора. Его нет, и нет еще резолюции на моем заявлении. Жду.

7.2.42. Взял выходной за переработку, таким образом, я отдохну два дня: 7/II – суббота и 8 – воскресенье. 8.2.42 пойду в баню без мыла. Тело требует мытья.

В квартире опять сумасшедший дом. Дикие сцены у Андрея с женой мне, наконец, становятся невыносимы. Предупредил его, если не устепенится, учиню ему скандал настоящий. Хрен ему в рот, безобразнику. Жена действительно отвратительна. Он находит у нее в вещах все новые визитные карточки любовника; ну, ей за это влетает. Крайне бестолкова и нетактична. Я с трудом собрал 16 кг муки своим деткам, а она во весь голос требует «продай нам муку». Конечно, я ей сделал резкое замечание, она покраснела, словно рак, а Андрей ей вдобавок подсыпал перцу, нельзя жалеть против этого.

8.2.42. Это особенный день будет в феврале и вот почему. Андрей предложил мне 1/3 куска московского туалетного мыла с тем, чтобы пойти и хорошо помыться в бане. С охотой и благодарностью принял его предложение и пошел сразу же в баню. Придя в баню, народу было мало, купили билеты и пошли в отделение на 2-й этаж. Оказывается, в бане на билет дают по 50 г мыла. Вот это важно! Данное мыло Андреем я поэкономил для бритья. Хорошо помылись, воды было вдоволь. Из бани явились с легким парком и хорошим настроением, но кушать надо что-либо приготовить. Начинаю варить обед из гороха и куска мяса, дай, мол, хоть разок покушать мясное за 2.5 месяца. Заправил обед и лег на скамью свою отдыхать и уснул. Разбудила старушка, т. к. обед сварился. Плотно пообедал, напились все вместе чая с солью и снова отдыхаю с дремотой. Вдруг, о радость! Письмоносец несет мне ценное письмо от моих деток. С какой-то поспешностью вскрыл и прочитал еще и еще раз. Письма были от всех моих детишек, а их трое у меня; написаны замечательно, и, откровенно говоря, они на меня оказали большое благотворное действие. Выразил премного благодарности деткам и лег спать с самой счастливой думой.

9.2.42. Приехал из Москвы тов. Воронов (сосед по Коломенску), кое-что интересного рассказал о жизни и работе на ЗИС в Москве; приехал в командировку. Скоро уедет и согласился взять у меня пару писем для товарищей по заводу. Вечером пришел с работы, и мне вручили еще одно ценное послание – кратенькая и красивенькая открытка моей дочурки – Мусика. Был несказанно рад этой открытке, прочитал трижды и положил в папку писем, берегу их как реликвии.

10.2.42. Ничего особенного. Ответа на мое заявление нет.

11.2.42. На производстве все в порядке, работа подвигается успешно, скоро начнем давать на поля сражений свою грозную смертоносную машину. Ну и подсыпим же перцу под хвост фашистскому зверью! Все настойчивей возникает потребность – необходимость скорейшей поездки к семье своей, к своим деткам; не знаю, что ответит директор. Начальник цеха предупредил, что отпустить будет трудно меня. Я буквально взбесился, но он затем поуспокоил.

12.2.42. Выдвинули ответственным редактором стенной газеты нашего цеха. Работа серьезная и цех серьезный, придется поработать основательно и не подгадить, не ударить лицом в грязь перед парторганизацией. Газета будет первая и единственная в заводе. Инициативу подал я парторгу. Буду стараться, чтобы газета послужила образцом для будущих других газет других цехов нашего завода.

13.2.42. Собираю материал для выпуска стенной газеты, дело как будто налаживается, у рабочих заметно растет интерес к этой газете. Вывесил объявление, назвал газету «Инструментальщик».

14.2.42. Наконец-то получил ответ на свое заявление. Я был вызван, и директор со мной деликатно побеседовал и предложил привезти сюда семью, а в отпуске пока отказал. В свою очередь, я категорически отказался привезти семью сюда, заявив, что я сам горячее кушаю один раз в сутки, а семья и этого не будет иметь, т. к. столовые ЗИС позакрылись. Как он ни старался меня убедить, я остался при своем мнении и ушел с этим от него.

15.2.42. Написал и послал запоздалый ответ своим деткам, за что попросил извинения у них.

Сегодня воскресенье, выходной день, готовлю себе суп из лапши самодельной и между делом готовлю подошвы для валенок, которые расколотил в 2.5 месяца. В Москве они хватили мне на 2.5 года. Ну, что же делать, приходится приспосабливаться к жизни и здесь. Затем плотно пообедал, и день прошел. Вечером сходил в магазин за хлебом для следующего дня.

16.2.42. Да, прискорбно думать и переживать несправедливые проделки некоторых трусов, которые первыми убежали из Москвы  в «варфоломеевскую ночь» с 15 на 16/XII, и они же первыми уезжают обратно в Москву в данное время. В числе прочих ковыляет и Г. У. Быстров. Эта сраная баба, жена Быстрова, и тут широкий блат завела за счет пошивочной мастерской, которую она «организовала» в интересах своих личных потребностей, и живет не хуже, чем в Москве. На нас с Засориным не обращает внимания и не старается кое-чем нам помочь. Ладно, будет праздник и на нашей улице! Быстров уже получил пропуск в НКВД на въезд в Москву; сама не едет. Верно то, что Быстрову здесь долго не прожить. Условия здесь аховские. Одна ходьба его доконает. Тяжело видеть, когда утром (почти каждый день) он заявляется на завод весь в снегу укатан; он частенько кувыркается. Сильно раздражен и сам не знает, на кого. Просит у меня сменить пару нижнего белья. Отказываю, т. к. лишнего не имею, а они достанут и уже достали себе метров 40 мануфактуры. Обиделся, ну и хрен с ним.

17.2.42. Засорин подал тоже заявление на обратную поездку в Москву, сославшись на отсутствие 15 зубов во рту. Конечно, над ним остро посмеялись и оставили здесь в качестве помощника начальника утильцеха, который когда-то будет здесь организован. Очень недоволен.

18.2.42. Говорят, будут давать нам на промтоварные карточки по 20 кг картофеля по 60 коп. за кг. Отдал жене Андрея карточку и 30 руб. Не знаю, что принесет. Откровенно говоря, не хотел отдавать, т. к. она нечестная и может себе лучше повыбрать. Она уже раз сделала с чашками, заменив на треснутые. Я ее посовестил, отдала, мол, «я ошиблась». Сам занят целые дни, приходится пользоваться их «помощью».

Давали чайный прибор, мне тоже принесли его за 7р. 75 коп., а на рынке он стоит 100 руб. Хороший чайничек, блюдечко и три симпатичные чашечки. Куплю еще обязательно одну, чтобы было всем нам не обидно.

19.2.42. Сначала мне сообщили, а затем и сам прочитал в газете постановления СНК СССР о снятии брони на жилплощадь рабочим, эвакуированным вместе с предприятиями на восток, и о трех вариантах в вопросе с вещами. Да, нечего говорить, для меня это большой удар, т. к. комната в Москве связана с моим состоянием здоровья. Сколько времени я добивался, с каким упорным трудом наживал некоторые вещи, и вдруг все на ветер! Ну, что же делать, приходится беспрекословно выполнять указание Правительства, и эта мера крайне необходима для разгрома фашизма, а потом само собой приложится, комнаты будут лучше и больше, а вещей наживем еще больше, еще ценнее и изящнее прежних. Главная задача – разбить и похоронить врага – фашизм. Однако мне никак нельзя оставаться здесь, и я вынужден в скором времени уехать или в Москву или в Сыктывкар – город, сердцу близкий. Дусень моя действительно права, что природа там хорошая, во всяком случае, в несколько раз великолепнее, чем здесь, вот почему это заставляет меня уехать туда – родина Дусени и деток моих. И я уеду.

Опять посуточное дежурство, хотя и временно. Дежурство начал я, а 20–21 буду на квартире отдыхать и валенки и сапоги и брюки ремонтировать. На первое дежурство мне как ответственному за дежурство подбросили (навалили) свинью. Какой-то подлец нагадил мерзко. Хотя ответил дежурный у ворот (мне подчиняется), однако неприятность большая. Человек не отличается от скотины. Дежурство в общем провел хорошо.

20.2.42. Принес себе матрас и подушку, становится спать на скамье значительно лучше, теплее и мягче. Дали во временное пользование. Мне все равно, как дали, лишь бы можно было уберечь себя от простуды.

Столовые для ЗИС вновь открыли по вечерам, а днем всеобщая. Кормят хреново, а цена баснословная. Я положительно не знаю, как мне быть дальше. Бюджет крайне напряжен, большие вычеты (это очень необходимо для войны), мало получаю, а моя родная семья, детишки мои любимые ведь хотят есть, кушать и обмундирование приобретать, и я обязан посылать им соответствующую сумму. Себе приходится урезать, а детям буду периодически равномерно посылать.

21.2.42. У меня 21–22 – выходной. Занимаюсь ремонтом своей кожаной брони – брюк; очень сильно поизорвались. Кальсоны видны, и к тому же ужасно холодно, пронизывает ветер и мороз до самых костей. Починил хорошо, при этом много раз в палец иглой угодил. Часто вспоминал Дусень милую свою. Она бы сделала куда лучше, чем я. Приходится ко всему приспосабливаться, выполнять функции и мужчины, и женщины.

22.2.42. Сегодня Андрей словно взбесился – крепко избил жену из-за пустяка: хлеб 600 г по карточке пропал. Она прозевала, забыла и взять не могла. Прескверные оба они, я их выносить положительно не в состоянии. Глупо убивать за такую мелочь. Я в открытую сказал им: «Если бы это сделала моя жена, я бы лучше два-три дня был голоден, а ее не тронул и пальцем». Для меня жена – не вещь, а незаменимый друг жизни моей и мать моих детей. Андрей надулся, как рак.

23.2.42. Получил зарплату 118 р. 77 коп., но оказалось и этого много, исправили. Я вынужден прирабатывать на других заводах и фабриках. Это дает утешительные плоды. Теперь семье своей будет возможность посылать по 300--400 руб. в месяц. Правда, мало, но пока терпимо.

Питание ни к черту. Жиров нет, постимся, что словно Антоний и Феодосий. Ну, ничего, выдержим мы и это лишение, лишь бы скорее расколотить ненавистного врага, а там жирок обратно поднакопим в своем теле как потенциал для жизни.

24.2.42. Спал в последнее время на двух матрасах – один заводской, другой давал Андрей. Сегодня он меня раскулачил и продал его вместе с подушкой на рынке. За матрас детский (хуже наших) и две подушки взял 1050 руб. Я не поверил, но увидел деньги. На рынке ¬– мародерство и ничто больше.

25.2.42. Февраль движется к концу, а морозы еще свирепые, хотя днем уже подтаивает. Да, тяжеловато от того, что Быстров уже уехал в Москву. Она не поехала и живет здесь не хуже, чем в Москве жила. Ковыляло бежал в свое время так, что 12 пар нижнего белья растерял (говорил, что у него их из рук отняли на вокзале, чему я не верю) и обратно успел. Я тоже просился, но меня не пустили. Здесь приходится работать.

26.2.42. У Андрея с женой снова скандал. Хозяйка мне рассказывала, что он ее в голову несколько раз ударил кулачищем. Хозяйка ходила в милицию и заявила на него. Он очухался, но поздно. Не знаю, что будет ему за все это.
 
Послал семье 300 руб.

27.2.42. Андрей бессовестный. Живет семейно, хлебы печет, а дрова не покупает, равняется со мной. Я ему говорил, что мне печка не нужна, прихожу поздно, ухожу рано, обед и хлебы здесь себе не готовлю, с тобой равняться не буду. Молчит. Дрова же поднялись к 800 руб. за м3. Купи-ка их.

28.2.42. Последний день февраля. Я на дежурстве. 1 и 2/III буду отгуливать. Напишу деткам письма и отошлю их. Затем займусь хозяйством, что-нибудь поштопаю, например, пиджак. Лохмотья словно у оборванца-профессионала. Прощай, февраль, приближаемся к весне настоящей.

1 марта 1942 г.

Весьма странное у меня явление. Оно, правда, повторяется всякий раз, как только я расстаюсь со своей семьей на долгое время. Итак, это странное явление заключается в том, что большой указательный палец не действует, болтается, как тряпка, размагнитились нервы его. Хотя не мешает мне особенно, даже благоприятствует, но я запугался. Не придется ли его ампутировать. Не отморозил ли его как-то случайно? Этого хоть и быть не может, т. к. все остальные в порядке. 28/II ходил к врачу-невропатологу. Он внимательно и тщательно осмотрел, потрогал палец указательный и заявил: «Временное явление. У вас все в порядке. Вы, по всей вероятности, сильно дорожите своей семьей? Иногда такое бывает от этого». Немало был удивлен – какое отношение палец имеет к семье?! Затем в последующей беседе с врачом мне многое открылось из моментов житейского быта. После этого я успокоился и чувствую себя превосходно. Наплевать мне на все, лишь бы моя семья – детки   были в добром здравии, целы и невредимы и никем не обижены. Вот мое страстное желание, я больше бы ничего не желал. Что касается пальца, то врач уверен, палец мой будет работать в свое время, ампутировать его вредно и нет нужды в этом. Мне вспоминается, такое же положение было у меня в 1940 г., когда я уезжал в командировку в Никополь. Точь-в-точь было аналогичное положение, и что же – прошло нормально, как только приехал домой. Пройдет и это, только я доберусь до семьи своей. Настроение значительно улучшилось. А к семье своей, ах, как хочется скорее прибыть!

От Борисовых нет письма, и не знаю, что с квартирой и комнатой моей. Очень хотел бы досконально знать. Ведь обещали же мне сообщить?! Ну, ладно, хрен с ними, и я когда-нибудь им отплачу за это, если удастся.

Воронов сообщил, что Церкасевич переехал на новую квартиру (комнату) на Таганку. Вот повезло ему в этом, хотя с работой у него не ладится. Часто снимают то с одной, то с другой. Вторая партия отъехала в Москву работающих на ЗИС, а нас закрепляют здесь. Мне положительно оставаться здесь невозможно; я сам был бы рад, работа очень хорошая и высококвалифицированная, но здоровье дает о себе знать и повелительно требует или Москвы или Сыктывкара. Куда-нибудь из этих двух мест я перекочую, но здесь, повторяю, я не останусь.

Выдали промтоварные карточки на получение, а промтоваров нет. Говорят, будут привозить водным путем. Был сегодня на вокзале и потешил сердце свое тем, что расспросил, когда и в какие часы идет поезд на Москву. Стоимость билета до Котласа 71 р. с копейками. Пересадки: в Рудавке и Кирове (бывший Вятка). Быть может, придется поехать.

До свидания, детки мои. 1.3.42.

Продолжение. В момент пребывания в Ульяновске.
Краткие выдержки из дневника Лосева И. А.

2.3.42. Следует особенно отметить массовое заболевание рабочих нашего завода – опухоль на лице, руках и других частях тела. Я заинтересовался этим явлением и кое-что узнал. Оказывается, это происходит от болезни почек, а последнее оттого, что рабочие недоедают и вынуждены принимать чрезмерно соленую пищу, чтобы после этого насыщаться обильно водой. Даже чай сладкий, а хлеб все же прикусывают с солью. Именно такое положение вызывает заболевание почек. Беседовал я с врачом, он подтвердил правильность таких выводов и большую вредность для здоровья. Ложный обман (рабочие думают, можно быть сытыми и водой) привел к плачевным последствиям многих рабочих. Мне пришлось до минимума сократить употреблять соль и пищу принимать слегка подсоленную – и что же? Я сразу почувствовал себя значительно лучше, и к тому же (что особенно отрадно) боль в левом боку прошла. Вот как глупо и дико можно незаметно себя угробить.

3.3.42. Мой товарищ Андрей, который со мной живет, тоже едет в Москву, его направили работать на ЗИС, а я, значит, остаюсь. Как обидно, черт возьми, даже больно становится. В Москву отправляют рабочих с низкой квалификацией, высококвалифицированных оставляют здесь; разумеется, я в том числе. Это до некоторой степени отрадно, что тебя все же считают не рядовиком, но мне страшно хочется в Москву или к своим деткам в Сыктывкар.

4.3.42. Выписал по фактуре дров, заплатил 15 р. за 0,5 м3, а Андрею не дали на заводе, и он купил на рынке – 250 р. за 0,5 м3.

Завод наш находится около 7 км от нашего жилья. Дрова везли на себе, везли все трое – я, Андрей и его жена. Ну и устали с ними (будь они трижды прокляты), еле-еле дотащились до дому. Хозяйка стала обходительнее и разговорчивее. Андрей просит, чтобы я ему еще выписал (на себя оформил) 0,5 м3 дров. Он много их жжет, печет хлеб, варит обед и т. д., а я ничего этого не делаю и, разумеется, равняться с ним не буду.

5.3.42. Был на заводе, и мне сказали, что поставили у ворот военизированную охрану, а работа ответственным дежурным по цеху прекращается. Правда, это для нас лучше, но было тоже неплохо –одни сутки работать, а двое дома. Мне подвезло замечательно – я за эти свободные дни успел привести себя в порядок (отремонтировал брюки кожаные, подшил заново валенки – здесь еще холода чертовские, залатал сапоги). Завтра, 6/3/42, выхожу на участок работать.

Что-то нет писем от деток моих. Хочется знать о них чуть ли не ежедневно, как соскучился по ним я! Ах, дети мои, дети! Когда же я увижу вас, наконец? Когда же я прижму вас к груди своей? Как томительно-грустно терпишь и переносишь разлуку с детьми. Я часто вспоминаю тот день, когда я детишек своих целый день водил по ЦПКиО им. Горького. Это было 17 июня 1941 г., а 19-го они уехали в Сыктывкар. Мое сердце чувствовало, что детки уезжают от меня на долго-долго, и я все отставил, все свои дела, и этот памятный день целиком посвятил деткам. Я их катал на колесе смеха, на колесе обозрения, на карусели, на лодке по озеру, покупал им много мороженого, печенья и конфет – вообще, все то, что детки требовали. Я охотно удовлетворял их желания, и они были чрезмерно рады, и я остался доволен по сей день, хотя заслужил порицание от Дусени, когда приехали мы домой поздно. Удастся ли еще когда-либо провести так время с детками в Москве? Трудно предсказать, а хорошо было бы, если бы это снова повторилось.

6.3.42. На работе, на своем участке. Работал до 6 ч. вечера. Пришел на квартиру, прочитал свежую газету (местная городская газета «Пролетарский путь»). Был на почтамте, корреспонденции мне нет. В столовой меня ободрали, хреново поужинал за 11 рублей. Вот так дерут; если часто будешь посещать ее, то и штанов не удержишь.

7.3.42. Андрей не послушался моего совета не употреблять много соли и поменьше пить воды – сильно заболел. Пыхтит всю ночь напролет, стонет, жалуется на боль в левом боку. Не иначе как заболели почки. Посылаю к врачу – не идет (он страшно некультурен и к тому же невыносимо груб). Дело с ним плохо, определенно. Где мы живем, дом представляет из себя могилу. Холодный и сырой (я боюсь за свои вещи); в нем можно заболеть и сдохнуть; ничего не будет удивительного, ведь их хозяин-то быстро дух испустил, а был он довольно-таки свежий.

Мне сегодня сообщили, что наш рабочий цеха утилизации Комаров здесь простыл и умер, оставил семью большую и малых детей. Жаль парня; правда, он закадычный пьяница и сквернослов, но уважительный и отзывчивый товарищ.

Сегодня вечером мне дали пригласительный билет на торжественный вечер 8/III как ответственному редактору, при этом взяли 9 руб., талоны на хлеб 300 г. и мясо 200 г. Говорят, будет хороший обед или ужин. Хрен с ними, хоть раз по-человечески покушать. 8/III-42 пойду в баню утром, а вечером на торжественное собрание женщин.

Черт возьми, куда все пропало в этой области?! Не закат ли это или временный упадок сил? Не знаю, что именно. На данный момент это определенно полезно, т. к. без Дусени я чувствую себя весьма хорошо и спокойно. В двух словах – «еле-еле душа в теле, да еще о каком-то излишестве думать – шалишь, не выйдет это».

Подписался на газету «Правда» на 9 месяцев, т. е. на весь остаток года, журнал «Большевик», мой любимый журнал, и журнал «Крокодил», тоже его я обожаю. За все отдал сразу 66 р. 75 копеек. Денег осталось очень мало, не дотяну до получки.

8.3.42. Был в бане, хорошо помылся, но белье и обмундирование надел уже изрядно потрепанное, в чем и пошел на женский торжественный вечер. На вечере было многолюдно, и был организован, сообразуясь с данными возможностями, неплохо. Меня лично это мало устраивало и почти не вызывало никакого эффекта. Дусени нет со мной, и я весь вечер думал о ней, о детках своих. Была музыка, были танцы, но я был погружен, повторяю, в глубокую думу. Был организован ужин неплохой, хорошая закуска; дали при этом чем сполоснуть, и я впервые за 8 месяцев пропустил 100 г беленького, больше не давали. Впоследствии пожалел, надо было бы не ходить.

9.3.42. С Андреем из-за пустяков поругался. Он меня обвиняет, а я его; у меня больше оснований, у него нет их. Затем скоро помирились. Он упрекает меня за посуду, которой я пользовался. Хозяйка стала лучше ко мне относиться и предлагает пользоваться их посудой (хозяйку я сам уважил – починил детскую кроватку). Посмотрю, что дальше.

10.3.42. От ходьбы долгой и на большое расстояние начинают ноги сдавать. Больно становится. Просто скандал во всем.

11.3.42. Выпустил стенгазету, кое-кому досталось солоно.

12.3.42. Сделали меня ответственным за выполнение приказа по заводу по перетаскиванию станков. Организовал работу, но эффекта слишком маловато, дисциплина плохая.

13.3.42. Нас крепко стеганули за срыв задания по станкам. Начальник цеха мыслил все свалить на меня, но я постарался свалить на него, и мне удалось, не срывай мою же работу. Он обозлен, мне начхать на него, пусть будет поосмотрительней.

14.3.42. Радость, радость у меня большая сегодня. Мне вручила хозяйка открытку от Дусени моей. С каким наслаждением я прочитал ее раз, два, три и т. д., пока не уснул с нею в руках, глаза устали. С ответом подожду, что-то назревает у меня.

15.3.42. Болезнь в ногах все больше дает о себе знать.

16.3.42. Сообщение Дусени о переезде Саши в Летский район и о переселении их из квартиры меня сильно поразило. Я был все время относительно спокоен за них, ведь они были под наблюдением Саши, а теперь им будет хуже. Буду стараться поскорее к ним выехать.

17.3.42. Болезнь заставила меня пойти в больницу. Врач осмотрел и дал освобождение на три дня 17–18–19. Доделаю производственные дела и уйду домой.

18.3.42. На бюллетени. Вызвали меня в горком ВКП(б). Был. Оказывается, ошиблись в инициалах.

19.3.42. События таковы у меня.  Я решил выехать из Ульяновска, и мне вроде разрешают. Выеду скоро, но не знаю, куда. Сообщу Дусе, чтобы сюда больше не писала.

29.3.42. Продолжили бюллетень. Диагноз – ревматизм. Режим – лежать и применять компрессы. Выполняю. Пишу письмо Дусени и брату Петру в Левинку. Письмо Петра отсылаю Дусе. На этом кончаю. Продолжение следует. И. Лосев. 20/III 42 г.

Письмо последнее (25 мая 1942 г.)

Мои дорогие детки Дусень, Эмма и Вова, здравствуйте! Ваши письма я получил 3/V, но ответа не мог дать в виду болезни. Я очень сильно заболел. Появилась опухоль по всему желудку в верхней части. Резь мучительная меня доконала, на меня навалилась бессонница. Вот за целый май я ни одной ночи не спал, а все ночи напролет смертельно мучаюсь. С 9/V-42 нахожусь в больнице на койке. Но никто не лечит, и я улучшения не чувствую. Положение очень опасное, и врачи еще не определили, что за болезнь.

Дуся, я прошу тебя, тебе надо срочно приехать одной в Ульяновск, детей оставь с бабушкой и Марией, Колиной женой. Если я умру, то вещи заберешь, которых со мной на старой квартире много, но если буду жив, обсудим вместе, как жить и где жить дальше.

Не теряя времени скорее приезжай, может быть, ты меня еще застанешь в живых. Если нужны кое-какие справки, то обратись за помощью в Эвакбюро или Обком к т. Оплеснину.

Да, езжай таким путем – Котлас – Горький, а от Горького до Ульяновска на пароходе.

Все, извини меня за кра…

Твой И. Лосев. 25/V-42 г.


ПРИЛОЖЕНИЯ

МОЯ БИОГРАФИЯ – ЛОСЕВА И. А.

Родился в 1904 г. в селе Левинка Товарковского района Тульской области в семье крестьянина-бедняка. Родители занимались сельским хозяйством, отец до 1915 г. работал на шахтах в Товаркове чернорабочим. В 1915 г. был взят на войну и в том же году был убит. Мать и два брата живы, мать со мной, а братья работают в Товаркове на Руднике им. Л. М. Кагановича. Я на работу пошел 6/III-1917 г. в мастерские Товарково, сперва учеником, а затем слесарем. В 1923 г. вступил в члены ВЛКСМ, а в 1924 г. – в кандидаты ВКП(б), в 1925 г. переведен в члены ВКП(б).

В 1926–1928 гг. состоял студентом Тульской Губсовпартшколы и ее окончил. В 1929 г. переехал работать в Москву на завод АМО, в данное время ЗИС.

В 1930 г. был мобилизован ЦК ВКП(б) на Север, на руководящую партработу. На Севере – в Коми АССР – работал на партработе  секретарем райкома ВКП(б) и секретарем горкома партии, на хозработе  директором Нювчимского чугунно-литейного завода, откуда выехал на учебу в ФОН в 1934 г. без отрыва от производства. Сперва проходил «техминимум» хозяйственный, окончив его в 1936 г., а с 1936 г. – основное отделение Института хозяйственников. На ЗИС работал на разных должностях, в данное время начальником Спецотд. порошка.

К партответственности не привлекался.

                И. Лосев

* *  *

МОСКОВСКИЙ АВТОМОБИЛЬНЫЙ ЗАВОД
им. И. В. Сталина
МОСКВА, 68, Ленинская слобода
                Н/исх. /12/10/41  15 октября

ХАРАКТЕРИСТИКА

Т. ЛОСЕВ ИВАН АНДРЕЕВИЧ 1904 г. р., член ВКП(б), п/с с 1925 г., по образованию инженер, действительно работает в должности конструктора цеха утилизации Московского автозавода им. тов. Сталина.

Т. Лосев И. А. вернулся на ЗИС из Коми АССР в 1934 г. и с этого времени по 1941 г. без отрыва от производства беспрерывно учился.

В 1936 г. окончил Институт хозяйственников (быв. ФОН), после чего проходил обучение в Московском ин-те повышения квалификации инженеров и закончил 4-й курс Промакадемии им. Л. М. Кагановича.

По производственной работе за это время тов. Лосев И. А. занимал целый ряд ответственных участков (нач-к автосборочной мастерской, нач-к производственного цеха, техник по приемке капитального строительства УРЗИСа, нач. спец-цеха металлического порошка на ЗИСе и, наконец, конструктор цеха).
 
На всех участках работы тов. Лосев И. А. проявил себя как один из способных хозяйственников-организаторов и технически грамотный с большим опытом молодой советский специалист. Вместе с учебой и производственной работой тов. Лосев И. А. принимает активное участие в общественной и политическо-хозяйственной жизни завода и цеха. Т. Лосев И. А. неоднократно избирался на партийную и профсоюзную работу.

Руководство цеха характеризует тов. Лосева И. А. как одного из стойких работников и политически развитого члена ВКП(б) и хорошего специалиста.

Характеристика дана по личной просьбе тов. Лосева И. А. в связи с выездом его на работу в Коми АССР.

                Начальник цеха (Богачев),
                Парторг цеха (Карев),
                Зам. председателя цехкома (Быстров).