Двадцать дней Счастья

Двадцать дней – СЧАСТЬЯ!

 Я так давно не отдыхала, да просто не была в настоящем отпуске, лет пять, это точно. Ну, разве можно считать отдыхом, когда ты все дни только тем и занимаешься, что пропалываешь грядки. А все ночи на пролёт, за компьютером, разрабатывая всевозможные схемы, потому что они срочно, кому-то, нужны?
И вот, наконец-то, я на море! Восторг! Я нежусь на песочке, меня ласкают лучи солнца, превращая в настоящую, бронзовую статую. Кожа постепенно принимает необыкновенный цвет. Наконец-то могу расслабиться и ни о чём не думать. Свобода мыслей… Есть понятие «свобода слова», а у меня свобода мыслей. Пять лет как я рассталась с мужем, пять долгих лет – только работа, работа, работа и только работа. И вот, как награда – отдых на море… Я свободна от работы, от мужа – нет, скорее мыслей о нём,
и вдруг хлоп, кто-то свалился на мою голову. Нет, это не в переносном смысле, а в буквальном. Я освободилась от того, что на меня упало, и, вставая, увидела молодого мужчину, на песке. Он лежал в неловкой позе, глаза у него были закрыты. Я огляделась, рядом было много народу, но все заняты своими делами, точнее, телами. И на меня, и на того, кто свалился мне на голову, никто не обращает никакого внимания. Я наклонилась к нему, он явно был без сознания. Спасательная вышка была недалеко, я побежала туда за помощью. Молоденькая врач, мгновенно выскочила вслед за мной. Когда мы прибежали обратно, мужчина уже сидел, но мысли его были где-то далеко, по-видимому, он ещё их не собрал воедино.
- Саша, опять раздетый на пляже, ты ведь знаешь, что тебе это противопоказано. Где майка, панама?
 – она водила перед его носом ваткой. – Ну вот, пришёл в себя. Саша, ты меня узнаёшь? Я - Катя.
- А, Катюша, здравствуй. Что опять свалился? Да не переживай ты так, всё хорошо, - и он стал медленно подниматься с помощью врача, и потом потихоньку пошли по направлению к вышке. Катина рука поддерживала его за спину, и я увидела шрам: он был огромный, через всю спину. Но фигура - просто Аполлон. Я смотрела им вслед, и у меня невольно возникло желание, такое сильное желание, которое
я испытывала, наверное, в первый год нашей совместной жизни с мужем. Нет, я конечно не монашка, у меня были мужчины, но это, по большей части, для поддержки здоровья. А чтоб вот так, как сейчас, давно не было. Ну, вот свобода мыслей, свобода мыслей – это я, конечно, передразниваю сама себя.
Теперь мои мысли прочно были заняты этим Аполлоном.
 На следующий день он подошёл ко мне на пляже.
- Здравствуйте. Спасибо Вам, за заботу, и простите, что так внезапно свалился Вам на голову.
- Здравствуйте. Как вы себя чувствуете? А голова, как видите, цела, она не пострадала, - и я потрогала её, на всякий случай, на месте ли.– Он стоял в майке и в панаме. – Сегодня вы в полной экипировке?
- Да, у меня строгий доктор. Катюша.
- Да, действительно, хорошая девушка, - и я невольно посмотрела в ту сторону, где находиласьспасательная вышка.
- Вы, разрешите, расположиться возле Вас? - спросил Саша, и, не дожидаясь ответа, присел рядом.
- Пожалуйста, места хватит всем.
И разговор пошёл ни о чём. Выручила как всегда, погода. О ней можно было говорить без конца. Возмущаться, восхищаться, удивляться - она всё стерпит. Эта избитая тема всегда выручала, когда не знаешь, о чём можно говорить с незнакомым собеседником.
- Вас как зовут? – Вдруг спросил он.
- Даша.
- Даша… – как эхо повторил он. – Даша, Дашенька, Дашутка – красивое имя, - а меня зовут Саша.
- Саша, Сашенька, Сашунчик, Шурик, Шунечка, - передразнила я его. – А у меня больше получилось.
- Меня так мама зовёт, Шунечка.
Он никак не отреагировал на ехидную иронию в моём голосе.
- Значит, и я Вас буду называть, как Ваша мама, Шунечка.
- Вы давно приехали? – Словно опять не замечая иронии, спросил Саша.
- Всего два дня, - а у самой всё вертелся на языке вопрос, где он получил такой шрам: – Это - в Чечне?
- Ага. Да. Вот, приехал зализывать раны. Целый месяц безделья, с ума можно сойти. Почти полгода
- госпиталь, теперь ещё здесь.
- Потом опять Чечня? – В моём голосе зазвучали тревожные нотки.
- Нет. Комиссовали меня. Пытался вернуться, да вот, мои странные обмороки…
- Вы чем сегодня вечером будете заниматься, - пошла я в наступление, на меня опять нахлынуло такое нестерпимое желание, что, если бы не загар, то мое красное от стыда лицо, выдало бы мои чувства:«А…пан, или пропал», - мелькнуло у меня в голове. – Надеюсь, Катюша не обидится, если я Вас заберу на этот вечер?
- Я с удовольствием проведу этот вечер с Вами.
 И всё! И будь, что будет! И все двадцать дней полного блаженства. Я купалась в любви. Я порхала как бабочка. Я ныряла куда-то с головой. От неиспытанного до сих пор восторга, от его прикосновений, его ласк, его нежности сходила с ума. Абсолютного счастья!
 А его огрубевшая от вечных войн душа, приобретала, наконец-то какие-то иные «тёплые» формы. Он как бы отодвигался от вечных битв, он оживал, возрождался, как природа весной.
 Он уехал внезапно, не попрощавшись. Катя тоже ничего не знала. Через день уехала и я. К своим чертежам и схемам. Но мысли о нём придавали силы. Обиды не было, только, чуть-чуть было грустно.
 Прошёл почти год. Рано утром, кто-то постучал в дверь. Я открыла, мне подали телеграмму.
- «Встречай сегодня поездом восемь десять утра твой Шунечка». Часы показывали шесть.