Ёлка, ставшая новогодней

У нас бытует мнение, что если ёлка, то непременно новогодняя. Нет, конечно, не всякая ёлка имеет счастье стать новогодней.
Я сказал «имеет счастье», но это не вся правда. Наряду со счастьем новогодняя ёлка имеет и горе. Вернее, у ёлки, ставшей новогодней, красивой, нарядной, счастливой, счастье неотделимо от горя. И неотделимо от метаморфоз, порой просто фантастических. Судите сами.
Ёлка уродилась красивой и стройной. Но родилась она в тайге, то есть в лесу, и тот лес был не так далёк от города. Последнее обстоятельство имеет для нас значение, но об этом потом.
Жизнь у Ёлки намечалась обыкновенной, как у всех ёлок в округе. Какая это могла быть жизнь? А такая, что зимой она белела бы от мороза, стонала треском боли своего тела, седела от инея немоготы. А летом была бы другая пытка, она потела бы от жары и тоже стонала треском боли. Весной Ёлка радовалась бы теплу, но бесполезно истекала смолой любви. А осенью тоскливо и нудно трещала бы от бесконечных дождей и ветра. Такой жизнью жили ёлки от начала мира, и так им завещано жить до скончания века.
Но однажды зимой рядом с нашей Ёлкой были замечены внимательные люди с топорами в руках. И один из них стал заворожённо смотреть на нашу молодую и красивую.
– Колян! – крикнул он, закуривая сигарету. – Глянь сюда, я, кажется, отыскал себе красу Сибири и Шории! Краше этой Ёлки я не видел ничего! Ну где ты там?!
– Я не краса Сибири и Шории. – треском и шорохом ответила Ёлка. – Я сама по себе.
– О, моя красавица еще и говорить умеет! – с некоторым изумлением ответил Мукалай. И вместо того, чтобы продолжать курить, он вдруг начал жевать сигарету, пока не обжег губы об тлеющий табак.
– Я не твоя красавица. Я же сказала, что я сама по себе. – от произносимых слов с Ёлки стал стряхиваться снег.
– Хорошо, хорошо, не моя красавица, не краса Сибири и Шории, не бойся, я тебя не обижу. А как раз наоборот, я сделаю тебя богатой и счастливой! Я, можно сказать, всю жизнь мечтал о тебе! Стой пока здесь, я сейчас посоветуюсь с другом, как быстрее тебя осчастливить. – Мукалай помчался к другу Коляну, погрязая в пушистом снегу своими меховыми лыжами и выбираясь наверх из снежных углублений, им же только что и созданных.
– Колян, ты где?! – его сильный голос носился по заснеженному лесу и осыпался с пушистых деревьев блестящими струйками снега.
– Да здесь я, что случилось? – ответил ему голос не менее сильный.
– Я тут нашёл Ёлочку, закачаешься! Себе ее возьму, сделаю конфетку! А ты нашел себе что-нибудь?
Друг Колян оказался немногословным, он только кивнул на эти слова, а сам всё смотрит и смотрит по сторонам, ищет себе подходящую ёлку. Наконец, он выдавливает из себя:
– Без ёлочки я не уйду отсюда. У тебя там случайно не две ёлки?
– Нет, не две. Но, кажется, рядом с моей стоит еще одна. Пойдём.
– Пойдём, и знай, пустой я отсюда не уйду. Мы ведь на родину приехали.
– Ладно, пошли со мной.
Два друга пошли к нашей Ёлке. И верно, рядом с ней оказалась еще одна, хуже, чем наша, но лучше, чем другие вокруг и дальше. Друзья приготовились поиметь эти ёлки.
Но ведь так просто их не взять. Мукалай подошёл к нашей Ёлке и предложил ей руку и сердце:
– Ты мне очень нравишься, Ёлочка! Я хочу взять тебя к себе. Ты станешь новогодней Ёлочкой, ты всегда теперь будешь на виду, тебе на плечи я наброшу сверкающие меха и умопомрачительные драгоценности, а на голову надену ослепительную корону! У тебя будет блестящая жизнь! Весь мир, все люди будут кружиться вокруг тебя, петь и веселиться! И я среди них, любимая! И сама ты будешь кружиться! А кружась, ты можешь и ожить! Соглашайся на столь яркую жизнь, достойную твоей невиданной красоты!
Ёлка услышала слова Мукалая, голова у неё закружилась, приятная щекотка прокатилась по ее коре и хвое. Всё, что сказал Мукалай, Ёлка легко представила себе, и это ее представление показалось ей милее и даже реальнее мороза и снега, которые перед ней сейчас. Как она хотела бы стать новогодней Ёлочкой! Но здравый смысл тем не менее победил.
И Ёлка ответила Мукалаю:
– Ты другой породы, ты человек, а я кто? Я Ёлка, мне дана моя родина – тайга, вот здесь, среди подобных мне, я обязана прожить всю жизнь. Нет, выйти за чужого я не могу, прости, ступай своей дорогой. Тебе нужна не Ёлка, а жена. Да, лучше – возьми кого-нибудь из своих людей, из людей своего круга, украшай, одаривай богатством от щедрой руки своей, наслаждайся и утешайся ею.
На это Мукалай ответил взволнованно, даже несколько раздражённо:
– Откуда ты знаешь, что у меня недавно умерла жена?! Да и ты не можешь быть женой, ты же ёлка, а не женщина! Конечно, я найду себе другую жену, у меня ведь дети, двое детей, их нужно ведь воспитывать, а это совсем не получается без женщины. Ты ведь – это другое, не путай меня, прошу очень.
– Бедненький! У тебя, оказывается, двое детей и нет жены! Прости меня, но как бы я хотела тебя утешить…Но прости, не могу, здесь моё место, моя родина.
– Но я не могу без тебя! Детям моим нужен Новый год! А без тебя ничего не получится! Я не могу оставить тебя здесь, где холодно, нет света, нет тепла, нет благополучия! Собирайся, мы уезжаем!
– Здесь моя родина, я же сказала, здесь я Ёлка, а там у тебя буду кто, игрушка?
– Я внесу твою жизнь в счастье! Ты не будешь ни в чем нуждаться, ты будешь счастливой, красивой, драгоценной! Соглашайся на жизнь в городе!
– Прости, не могу…– но тут какая-то лёгкость стала поднимать её вверх, голова закружилась, всё вокруг вспыхнуло яркими красками, всё заблестело и засияло и вне ее, и внутри. – Нет, нет, конечно, я согласна! Но как посмотрят остальные деревья?!– головокруженье становилось высоким и приятным. – Ну да ладно! Я согласна, согласна, согласна! Неужели я стану человеком! Я согласна, бери меня, Мукалай!
– Сейчас, Колян. Давай сюда с топором. Я так счастлив!
– Постой, зачем же топор?
– Тебя от твоей родины можно отделить лишь топором. Не могу ж я тебя вырвать вместе со всеми твоими корнями. Мне нужно, чтоб ты была свободна, корни не дают перемещаться, а тебе нужно быть лёгкой на подъём.
– Нет, мне страшно, я не хочу! – головокружение переставало быть приятным. –  Я люблю тебя, но я не хочу, чтоб меня отрубали от моих корней! Да, да, я не хочу, чтоб топором, я не уйду отсюда, я не согласна, уходи, уходи! – Ёлка замахала ветками, снег осыпался лавиной.
– Я не могу вернуться без тебя! И даже не могу просто так уйти отсюда. Извини, но я тебя вынужден умыкнуть, если ты не согласна добровольно. У вас, кажется, есть такой обычай умыкания любимой! Колян, помоги мне, я умыкаю эту Ёлочку!
Колян, услышав эти слова, стал оглядываться с внимательной тревогой:
– А что скажут остальные ёлки?! Они же нас заметут на месте!
– Нет, – почти закричал Мукалай, – они не сдвинутся с места! И будут молчать! Никто нам не помешает!
– Я не хочу! – кричала, потом хрипела Ёлка.
Мукалай и Колян между тем подошли к Ёлке, вытоптали снег вокруг неё, Мукалай достал топор и отделил тело Ёлки от её родной почвы, взвалил на себя оторопевшую красавицу и отнёс на вытоптанную площадку, положил там. Колян то же самое сделал со своей ёлкой, тоже лишил её родной земли.
Никто в лесу не то, чтоб заступиться за несчастных ёлочек, даже пикнуть никто не посмел. Словно всё так и должно быть. Тайга молчала, в тайге можно было делать всё, что заблагорассудится.
Беззащитность сибирской тайги замечена лишь в последнее время: сила у неё иссякла. Когда у живого иссякает сила, живое превращается в предмет: бери-не хочу. И поэтому её тут же всю разделили и купили, никто теперь не смеет пикнуть против денежников, даже мэры, даже губернаторы. Вот какие нахлынули времена и нравы.
Но вернемся к нашей Ёлке. Она потеряла сознание и всю дорогу до города пролежала без чувств.
Очнулась, когда Мукалай вынимал её из багажника своей машины. Она хотела кричать, вопить, сопротивляться, но силы оставили её, она всё видела, чувствовала, но ствол и ветки ей уже не подчинялись. Она стала абсолютно покорной. Она ощущала себя зрителем, который видит всё, происходящее с ним, но никак не может повлиять на видимые события.
Ёлку Мукалай занёс в подъезд высотного дома, внёс в лифт, поднялся на высоту и занёс в свою квартиру. Ёлка вызвала в квартире фейерверк восторгов, которые её оглоушили. К Ёлке почти одновременно подбежали мальчик и девочка, оба лет десяти, и закричали что есть силы:
– Папа Ёлку принёс!
И несмотря на протесты отца, пытались обнять хвойные ветки. Мукалай защитил Ёлку, но все равно дети в течение дня старались дотронуться до неё, часто обнимали, пылая звонким восторгом. Ёлка устала уже на тридцатой минуте, пыталась уснуть, но всегда почему-то валилась на пол без чувств.
Тогда Мукалай поставил Ёлку на крестовину, предварительно обкорнав её ноги. Больно было и горько Ёлке без ног и родной почвы, но она терпела, потому что предчувствовала богатство, блеск и счастье.
Скоро всё это началось, Мукалай вынул из серванта яркие и сверкающие игрушки, пылающий блеском дождь, корону царей, а также гирлянду мигающих разноцветных лампочек. Началось преображение Ёлки!
В этом участвовала вся семья, особенно преуспели девочка и мальчик, они каждую игрушку на ветках Ёлки отмечали звоном восторга. Когда наконец была повешена последняя игрушка, Ёлка уже была глуха и бесчувственна, лишь молнии пылающего дождя, накрыв ветки сверху, немного взбодрили её. Но тут Мукалай включил лампочки и началась вакханалия света!
Тут нельзя было ни устать, ни уснуть, ни упасть без чувств, потому что чувство счастья переполняло Ёлку.
Дети начали кружиться вокруг неё, так увлеклись, что мальчик чуть не уронил Ёлку, Мукалай сделал ему замечание. А поскольку это замечание было сказано с улыбкой и любовью, то кружащийся праздник детей еще продолжался некоторое время.
К исходу дня с Ёлкой случилось невозможное: каждое прикосновение к ней мальчика и девочки вызывало в ней приятно-высокое сердцебиение, ей стало очень хотеться, чтоб они прикасались к ней. И они с удовольствием прикасались к Ёлке. Это была  феерия удовольствия и приятности!
Ночью, когда все в доме спали, Ёлка плакала от нервного перенапряжения и тоски, хвоинки падали на крестовину, одетую в белую одежду. Так хотелось всё бросить и убежать в родную тайгу, соединиться с родной почвой и питаться соками земли, а не просто водой из ёмкости внизу крестовины.
Кстати, лишь крестовина позволяла Ёлке держать себя в руках и не упасть в глазах людей.
А потом была новогодняя ночь.
Когда вокруг Ёлки кружили не вполне трезвый хоровод, у нее так закружилась голова, что она упала на пол, побились некоторые игрушки на ней, развеялась часть сияющего дождя.
В новогоднюю ночь Мукалай позвал к себе своих друзей, в том числе и Коляна, и они слишком увлеклись тостами, благо, минувший год был переполнен солнечными событиями, и неумеренное питие некоторых лишило их чувства равновесия и субординации.
После полуночи один качающийся друг нечаянно взялся за Ёлку и увлёк её в сторону, и уронил её на пол.
Ёлка потом не могла точно вспомнить: она упала на пол сама, или туда увлекли ее нетрезвые весёлые люди?
Ёлка ужасно испугалась, к тому же сразу погасли лампочки на ней, стало темно, раздался визг и крик.
Ёлка открыла глаза и увиденное лишило её дара речи: она увидела не только глазами, но и всем своим существом, кожей, руками, ногами, что она уже не Ёлка, а – человек.
И на ней лежит огромный другой человек, и от него пахнет перегаром и пищевыми остатками во рту.
Свет вскоре включили, на ней, оказывается, лежит Колян, но он уже спал, будучи  мертвецки пьяным.
Разобрались, Коляна увели на кровать, хотели вернуть на место Ёлку, но её никто не смог найти: на месте Ёлки лежал распавшийся на части игрушечно-дождевой ее наряд, да валялись осколками разбившиеся игрушки и перепутанные крохотные лампочки.
Ёлки не оказалось на месте, зато позади гостей вдруг затесалась растерянная девушка, почти голая, вся в дожде и игрушках.
Народ был уже так пьян, что никто ее особо не заметил. Кроме Мукалая. Он сразу смекнул, кто это.
Пьян-не пьян, но быстро опомнился, сбегал и принес какие-то вещи своей почившей жены. Кажется, платье. И попросил девушку одеться. Она, хоть и красно-блестящая лицом, но машинально примерила к себе чужое платье, оно оказалось впору. Потом были еще какие-то носильные вещи.
Ёлка, ставшая человеком, покорно примеривала приносимые вещи.
Не при всех в зале, а на кухне, куда ее быстро отвел Мукалай. Однако и на кухне не спрячешься от беспокойных гостей.
Ведь друзья наконец заметили Ёлку, ставшую человеком, и стали ею навязчиво интересоваться. Мукалай представил ее как свою невесту по имени Ёлка. Лицо у Ёлки стало опять смесью красного с блестящим.
Мукалай не растерялся, включил танцевальную музыку и стал кружиться с Ёлкой в танце вокруг кучи дождя, игрушек и лампочек на месте бывшей ёлки.
Ёлка вся всколыхнулась, покорная Мукалаю, она не кружилась, а летала, казалось, отпусти ее и она легко вылетит в окно. Никогда ничего подобного она не испытывала, вдруг ее ощущения совместились в ее сознании со словом «счастье», ее сердце приятно зачастило, а душа куда-то полетела, переполненная восторга!
Мукалай тоже преобразился: яркие его глаза застилал пот ручьем, и он, танцуя, судорожно искал в своих карманах носовой платок, не находил и потому стирал влагу с глаз рукавом своего светлого пиджака. И не отводил глаз от Ёлки, словно пытался в ней что-то разглядеть. Но эта его гримаса скоро сменилась не лицом, а пылающим пламенем радости и счастья!
Так долго продолжаться не могло, Мукалай увел Ёлку снова на кухню, подальше от глядящих глаз:
– Как же нам теперь с тобой быть? Ты не превратишься назад в ёлку?
– Я еще не знаю: кто я. В Новый год, говорят, случаются чудеса, но моё чудо нам сулит трудности: в мире людей я только что родилась, я ничего не знаю, что мне делать, как мне быть. О Господи, преврати меня назад в ёлку, пожалуйста! – внешне Ёлка олицетворяла собой приятное недоумение.
– Нет, доживем до утра, а там что-нибудь придумаем! Безвыходных ситуаций не бывает, ты станешь кем-нибудь, и мы будем с тобой счастливы! – Мукалай захлебывался слюной и мыслями. Сидел, сидел, потом сорвался с места, стал бегать по кухне, время от времени подбегал и целовал Ёлку в щеки и губы. Она ему иногда отвечала.
Тут ворвался в кухню отрезвевший Колян, стал знакомиться с Ёлкой, Мукалай, видя ее недоумение, назвал ее своей женой Ёлкой, и отправил друга к гостям в зал, запер за ним дверь. Его лицо было точно муравейник мыслей.
– А ведь я, увидев тебя в лесу, сразу влюбился в тебя. Надо же,– думал я,– сошел с ума, влюбился в ёлку. Может быть, моя любовь тебя очеловечила? Ёлка, проснутся мои дети, они будут в восторге от тебя, ты заменишь им мать! И они ведь чувствовали, что ты не просто ёлка, не случайно они так липли к тебе! Но в какой момент ты стала человеком?
– Когда твой друг Колян на меня упал и покусился. Но ты его не трогай, он сделал не черное, а доброе дело. Иногда бывает, человек делает зло, а оборачивается оно добром. Потому что стресс иногда преображает.
– Ты останешься у меня?!
– Как велит он.
– Ты оставайся у меня, я тебя сделаю человеком! Вернее, доделаю человеком! Ты мне дана моей родиной, от тебя родиной пахнет!
Скоро он отбросил все размышления и стал просто целоваться с Ёлкой.
Процеловались они до утра. Гости ломились в дверь, но их на кухню они не впустили.
Под утро они уснули там же, на кухне, распластавшись на паласе.
Мукалай спал без снов, а Ёлке снилось, что она все еще ёлка, в душе у нее праздник кончился, ей показалось, что её хотели изнасиловать, когда уронили ее на пол, то есть пытались унизить и уничижить. Нет, не нужна ей золотая мишура, серебряный дождь и корона царицы. Ей хотелось теперь только одного: вернуться в родную тайгу, и спать до утра под снегом и позёмкой.
Но она не знала еще, что оторванность от родной почвы, от своих – это другое наименование смерти. Это смерть внутренняя, не менее жестокая, чем смерть физическая, ибо она полностью искажает переживание мира, светлое кажется тёмным, а яркое – тусклым, доброе – злым и отвратительным. Так и наша Ёлка свою неволю и уничижение восприняла – как счастье.
Нет, нельзя отрываться от родной почвы, потому что на родине истинный подбор воздуха и солнца, и набор пищи – здоровый. Твои поступки не вызывают сопротивления души, а значит, нет неврозов, нет инфарктов. Сердце на родине бьется в такт ручьям и ветру, шелесту листвы и шуршанию травы. Это мы ощущаем – как радость и счастье!
Но мы в своих поступках редко спрашиваем душу и сердце, потому и оказываемся на чужбине.
Ёлка не приходила в квартиру сама, её насильно вырвали из земли и привезли в город. Она не виновата, потому что она не вольна. А кто же волен?
Вся наша жизнь – это жёсткая цепочка необходимостей.
В нашем случае: подходит Новый год, Мукалаю нужно украсить свой дом Ёлкой, так принято, и так получилось, что Мукалай едет на место, куда его повез Колян, так получилось, что ему приглянулась наша Ёлка, он не может вернуться без Ёлки, без этой нашей Ёлки, потому что она ему приглянулась, и тому подобное.
Но как бы светло или тоскливо, хорошо или несправедливо, по-доброму или зловредно не шла наша жизнь, всё заканчивается смертью. И у Ёлки финал печальный: после старого Нового года её лишили блестящего наряда, вывели вон из квартиры и жизни, и выставили возле мусорного бака на улице.
К тому времени Ёлка поседела и полысела – так стремительно у неё бежал возраст.
Потешились ею и выбросили умирать. Мусорная машина отвезла ее за город, там, в открытом кладбище вещей, Ёлка была похоронена.
За миг до смерти она увидела внутри себя самой всю свою жизнь, которая продлилась несколько лет в холодно-жаркой тайге и несколько дней в городе в тёплой квартире. Вспомнилась тщетная мечта о блеске и счастье. Всё.
Ёлка проснулась от этого жуткого сна и увидела, что она – вовсе не ёлка, а – человек, и лежит не на паласе кухни, как засыпала под утро, а на роскошной семейной белой кровати. И в тот момент к ней подходит статный красивый мужчина брюнет и наклоняется к ней, чтоб поцеловать!
Зачем сей рассказ, полный обычности?
Рассказом мне хотелось обдумать и пережить одну мысль: мы не вольны в своей жизни. И даже не вольны в мышлении. И не вольны еще в метаморфозах.
Часто те, на кого, как нам думается, выпало несчастье, на самом деле – счастливы. Или наоборот.
Но ни одна, ни другая сторона, в особенности, в этом признаться не желают: неудобно, да и никто не поверит.
                28.12. 2012г.