Несколько дней у озера

Машина вязко чавкала глиной из разбитой колеи, с ней предстояло немало повозится, и мы, приехавшие в заказник "Забеловский", спешились. Уже лишь несколько сотен метров отделяло нас от кордона.
Середина апреля. Ночью - минус пять, днём - плюс семь. Редкие деревья вокруг ещё голые, а на пространствах меж ними - по пояс луга жёлтого прошлогоднего вейника. Ну, прямо таки саванна зимой, если уместно такое сравнение. По колее среди высохшей травы подходим к протоке, за ней - кордон, где нас давно ждут. Переправляемся с поклажей на резиновой лодке, и вот мы уже "дома". Кордон, располагающийся на высокой рёлке - это двухэтажный деревянный дом, банька, стоящая неподалёку, и рядом - строительный вагончик. Пахнет свежеструганной доской. Усадьба заказника ещё строится. На днях обещают доложить печку в основном здании, а пока - располагаемся в тёплой баньке и  в вагончике.
Забеловка - место уникальное. Здесь, в отдалении от больших дорог и посёлков, под надёжной охраной пограничных застав, сохранился ещё нетронутый разрушительной силой хозяйственной деятельности участок амурской поймы, с озёрами, лаберинтом петляющими сонными протоками, зачарованными высокотравными лугами, негустыми, но обильными живностью перелесками – рёлками.
Сейчас, в середине апреля, над этими местами идёт пролёт многосотенных стай водоплавающих птиц, гусей, лебедей, уток, куликов, возвращающихся из тёплых стран на родину. Озёра заказника служат им хорошим естественным пристанищём, где можно вволю почистить перья уставших крыльев, отдохнуть на воде, подкрепить силы изобилующей здесь рыбой и лягушками.
- Вон они, серые гуси, примерно полторы сотни в клине, - говорит, глядя в полевую подзорную трубу наш орнитолог Андрей, и переведя взгляд объектива на серебристую кромку озера, подзывает к окуляру, - смотри, вон там, чуть справа, лебеди-шипуны. Пять штук. Купаются.
Следующим утром сквозь зоркое око трубы рассматриваем пару даурских журавлей, важно ступающих вдоль самой кромки берега. Неподалёку, описывая широкие круги над замершей мелководной лагуной и вдруг камнем падая на ещё сонную рыбу, охотится царственный орлан-белохвост, самый крупный пернатый хищник этих тихих мест. Впрочем, таких ли уж тихих? Гоготание, воркование, курлыканье, кряканье, не прекращаются до самых сумерек. А утром, каждый день ровно в шесть тридцать, нас будит затейливой трелью какая-то маленькая жизнерадостная птичка, видимо, на её языке это что-то вроде “Ну-ка, солнце, ярче брызни!…”
День проходит для биологов в хождениях вдоль извилистых проток, наблюдениях за птичьим населением, ихтиологи делают замеры уровня воды, проводят контрольные ловы рыбы. Рыбе здесь тоже привольно, особенно в многоводные периоды. Сюда, в заросшее по берегам камышами мелководное илистое Забеловское озеро, начиная с ранней весны, чуть стает амурский лёд, во множестве устремляются щуки, караси, сазаны… К концу мая, когда вода достаточно прогреется, здесь появляются другие, жадные до обильного корма гости – сомы, толстолобы, змееголовы, заходит и белый амур, а с ними несметные отряды стайных амурских рыб помельче – чебаков, востробрюшек, подустов, пескарей…
Конец мая. Наш второй выезд на кордон. Вода прибыла, егеря говорят – “у рыбы – жор”. Теперь можно порыбачить в охотку на спиннинг и удочку. Раннее утро. Вдвоём с Константинычем спускаемся к протоке. От воды парит туманом, болотники наши вымыты росой высокотравья,   ещё не успевшие стряхнуть сладкую утреннюю дрёму, подходим к пологому берегу.
Константиныч забрасывает удочки и буквально через минуту выуживает карасика с ладонь. Ловим карасей, иногда попадаются коньки. Для разнообразия решаю “обновить” спиннинг, забрасываю с живой насадкой – гольяном, ставлю на рогулинку и предаюсь отдохновенной рыбацкой беседе со своим спутником. Вдруг – треск катушки, спиннинг падает в воду. Времени для размышлений нет – прямо за леску, осторожно, без рывков, начинаю выуживать, иногда даю слабину, иногда – подтягиваю… И вот через несколько минут перед нами – амурский сом собственной персоной, килограмма на полтора.
Странно менялось моё отношение к рыбалке и водным обитателям. С детства любивший посидеть с удочкой на берегу реки, я никогда не воспринимал рыб, как в полной мере живых, что ли. Ну, выловишь пескаря или гольянчика, который через пару минут безвольно повиснет на кукане, смотришь на него, как на будущий кошкин ужин, некий дар природы, наподобие лесных орехов и земляники… А вот при ловле крупной рыбы, сомов, сазанов, особенно – хищных щук, возникает другое видение. Видишь перед собой сильное животное, умное, приспособленное к своей среде обитания, с которым хочется говорить “на вы”. Щука, попавшаяся в сети, наверняка ощущает ситуацию, как досадное недоразумение, когда выпутываешь её – берегись усеянной зубами волчьей пасти – так просто свою свободу и жизнь она не отдаст…
Вечером – ароматная уха, опять традиционные рыбацкие россказни. Вот и звёзды бледными маячками мигают над серыми строениями, сонными травами, чахлыми осинками с ведьмиными мётлами колдовского куста друидов – омёлы.
Ночью Забеловка преображается, превращается в заколдованное место, обиталище сказок, смутных предчувствий, загадочных происшествий.  Орнитолог Алексей, большой мистик, однажды ночью отправился за спичками на второй этаж недостроенного дома. Вернувшись в тёплый вагончик, озадачил нас рассказом о маленьком приключении. “ - Поднимаюсь наверх по лестнице, и вдруг чувствую -  кто-то ухватил меня за пятку, и настойчиво так дёргает… От неожиданности я свалился вниз. Не иначе, как леший свои шуточки шутит!” – абсолютно уверенный в происках магических сил, Алексей и нас невольно заражает древним чувством мистического трепета. Мне приходят на ум страшные истории из пионерско-лагерного детства. Пытаюсь уснуть, но напряжённый слух вылавливает из окружающей в меру квакающей и стрекочущей тишины таинственные звуки, гнездящиеся где-то рядом, возможно под вагончиком. Кто-то скребётся, фыркает, сопит, и достаточно громко. Уж не очередной ли леший? Егеря смеются: “ – Ваш леший уже с неделю как облюбовал себе под вагончиком логово. Это енотовидная собака, людей она не очень-то боится, может жить без особых стеснений рядом с нами.”
Из крупных животных в непосредственной близости от кордона егеря не раз встречали косулю, барсука; резвилась в протоке неподалёку грациозная выдра. Рядом с нашей обителью проходили и медвежьи тропы, в этом сезоне территорию барьерных валов-рёлок вдоль Забеловского озера и низины окрестных проток делили целых три этих крупных хищника – два бурых и один белогрудый. Однажды машина наша “села” в разбитой вездеходной колее, выскочили её вытаскивать, и вот кто-то первым заметил в вечерних сумерках тёмное движущееся пятно метрах в ста за болотцем. “ – Никак, мишка! Небольшой, чёрный, похоже двугодок.” И понеслось, по извечной народной традиции – улюлюканье, гуканье, мол “держи его, косолапого!” Какой – “держи!”, мишка опрометью, ломая ивняк, кинулся в бегство, подальше от шумной незнакомой компании и урчащего серебристого сооружения, ничего хорошего от нас не ожидая.
И ещё одна необычная встреча запомнилась мне надолго. Выезжали с егерями из заказника. Ехали вдоль вспаханной пограничной полосы, на очередном повороте Владимир прибавил скорости: “ - Смотри, косуля вдоль колючки бежит, давай догоним!” По сей день жалею, что не было с нами видеокамеры, а плёнка в фотоаппарате кончилась. Метров с десяти рассматриваю крупные белые пятна на боках залётного гостя: “ – Какая же это косуля, особо крупный новый вид, что ли? Это – пятнистый олень, взрослая самка.” Так едем рядом с невиданным в этих местах зверем ещё минут десять, затем, притормозив, даём оленихе уйти в сторону Амура. По какой иронии звериной судьбы забрела сюда это теплолюбивая особа? Егеря потом рассказывали, что встречали в районе заказника и самца. Значит, пара оленей по зимнему льду перебежала к нам с китайской стороны Амура. И чего искали? За последние сорок лет ближайшее оседлое стадо, не больше десяти оленей, обитало в низовьях реки Хор, но это было давно. Хотя поручиться, что на юге Хабаровского края не бродят ещё отдельные группки этих животных, никто не может. Очень грустно, что судьба этих таёжных красавцев так сильно зависит от случая – многоснежные зимы, резкие холода, наводнения, и всё чаще зловещей рукой судьбы становится рука браконьера – как и в истории с нашей оленихой, отстрелянной в тех местах через несколько месяцев.
Начало июля в заказнике – время кульминации, раскрытия, фейерверка красоты и мощи приамурского зелёного царства. Налитые соком высокие некошеные травы, на водоёмах густая сеть водной растительности, молодые побеги деревьев уже в полный рост вытянулись поближе к солнцу, их крупные листья, светлые и нежные по весне, уже окрепли, заматерели и по цвету теперь не отличаются от всего густого населения кроны. Место первоцветов заняли степенные и душистые цветы зрелого лета. Медоносные иван-чай, леспедеца, спирея, рябинник, и ещё великое множество цветов и цветочков определяют дух высоких луговин по окраинам рёлок. А чуть повыше, под сенью негустого дубняка, среди осинок – чудо местных лиственных лесов – раскрывающиеся поглощающей любого пришельца ароматной тайной бело-розовые пионы. Мы ещё на расстоянии десятка метров от “пионовой рёлки”, а стойкий чудодейственный эфир уже увлёк нас, накрыл с головой. И кажется, что ни какой это не “медвежий угол”, а сад феи, где исполняются любые желания, что это торжество мира запахов - непреходящее, вечное, и нет суеты гудящих где-то муравейников-городов, и нет неразрешимых проблем, а истина существования дана нам здесь и сейчас. Она озарена бледно-розовым свечением цветка, подчёркнута очертаниями его лепестков, движущаяся, парящая в пьянящем эфире на крыльях-лепестках,  трепещущих от прикосновения лёгкого ветерка.
Вечером на небольшой плоскодонной лодке пробираемся по протоке к озеру, проверить контрольную сеть, именно пробираемся, так как протока на участке выхода из озера мелка, разбита на множество рукавов наносами песка и ила, вход в озеро сильно зарос кувшинками и розетками водяного ореха. На протяжении пути до середины озера, а это более километра, глубина постепенно увеличивается, если в начале нашего движения сотни метров лодка чуть ли не “ползёт на брюхе”, то на середине, где выставлены сети, под нами метра полтора воды. После морских путешествий мне странно сознавать, что вся эта заполненная водой чаша, где дальний край чуть обозначен голубеющими на горизонте перелесками, настолько мелководна. В заливе подобной площади на таком удалении от берегов под нами было бы, как минимум, метров двадцать своенравной солёной воды. А тут даже шторм грозит разве что задержкой к ужину, сбитыми от вёсел ладонями, в худшем случае – перевёрнутой лодкой и купанием в мутной илистой жиже.
Вот и сети. Выпутываем нескольких зазевавшихся сазанчиков, коньков, пару карасиков. Все эти рыбы находят здесь пищу на илистом дне. Ближе к берегам, рядом с прибрежной растительностью больше разнообразных обитателей – там есть и большой выбор пищи, и места, где можно укрыться от хищников. В камышах, чавкая, лениво плавают сазаны, ворочают лопастями хвостов сомы. На обратном пути у берега ловим на спиннинг карасей, сомиков, косаток. Прибрежная богатая растительностью полоса – наиболее продуктивная зона озера, и в маловодные годы, когда кромка воды не достигает обычной береговой черты, рыбы в озере значительно меньше.
Закат над озером. Солнце уходит, рубиново-розовые сполохи тонут в засыпающей озёрной глади. Небо остаётся светлым ещё более получаса – время пить чай и подытоживать впечатления прожитого дня. Заповедные места  - в чём смысл сохранения таких нетронутых уголков,кроме прагматической выгоды от оставленного “на потом” природного резерва? Амур живет, дышит лёгкими прибрежных лесов, нежится на травах пойменных лугов во время разливов, кормит, поит, предоставляет убежище птицам и лесному зверью. Если бы это было возможным, пойму Амура стоило бы освободить от бремени человеческого влияния, использовать её с максимальной осторожностью, сохранив уникальные прибрежные сообщества растений и животных. Об этом остаётся только помечтать. Посмотреть на вновь загорающиеся над озером, как и сотни лет назад, звёзды, прислушаться к шелесту лёгкого ветерка в кронах осин, черными силуэтами высящихся над нашим костром. Завтра возвращаемся в город, планируя новую встречу с озером на следующую весну. Как примут нас эти места в будущем году, через два года, через три? В планах природоохранных организаций – создание на побережье озера рекреационной зоны, мест регламентированного отдыха. Насколько потревожат “организованные” туристы обитателей заказника? Возможно, это меньшее зло, чем “дикие” отдыхающие и браконьеры…
Вот так, с котомкой впечатлений и вопросов, покидаем эту завороженную живую землю. Пока – живую…
 
* - очерк был опубликован в журнале «Родное Приамурье», № 4, 2003 (Издательский дом «Дальний Восток», г. Хабаровск).