Осень

Осень, вторая половина октября. Первый снег застелил опавшую дубовую листву, но он растает через пару дней, давая земле сделать последние вдохи перед зимним сном. Ветер судорожно обрывает остатки листвы с тополей, берез, дубов и кустарников, роняя их в грязь подернутых тонким утренним льдом луж, в которых мозаикой отражается низкое свинцовое небо серого города в нигде.
В паутине отражений мелькнула тень человека, в черной куртке с поднятым воротником, джинсах и ботинках, с походкой, которой ходят туда, куда глаза глядят. Человек прошел мимо лужи, свернув в коридор между коробок зелено-ржавых гаражей, который тянулся до небольшого сквера в глубине дворов.
«Мусор, этот мусор будет лежать тут столетия, я уверен, что некоторые бутылки гниют тут столько же, сколько я живу… Между задней стеной гаражей и забором есть некоторые «комнаты», на несколько метров, где среди мусора, бетонных обломков и кустов стоят кривые столики на которых бомжи пьют свой одеколон, в соседней «комнате» дети из соседних школ курят бычки и пьют дешевое пиво, заучивая правила жизни. Там же, за уголком местный туалет и место соитий». - Мысли человека цеплялись за все, что попадалось глазу, а ум старался встроить каждую пробку и камешек в общую картину бытия.
«В гаражах стоят машины, люди утром садятся в них, уезжают в офисы, конторы, на встречи, к родным и так далее, они наполняют эту прямую движением успеха и движением к успеху. А параллельно идет совсем другое движение, нужно только зайти за угол… Эти гаражи стоят тут более 20 лет…» - Человек старательно раскручивал мысль, он ходил от одного края коридора гаражей к другом краю, ища глазами зацепки, нечто, что позволит ему продолжить думать о бытии этого пространства между дорогой и сквером как можно дольше. Человек убегал от другой мысли.
Нервно, совершая ассиметричные шаги и рывки, человек шел между гаражей, то припадая к холодным ржавым воротам, в желании найти нечто своё, родное, - то уходя прочь, пряча голову по нос в воротник. Но гаражи были однообразные, непривлекательные ничем, к тому же их коридор заканчивался в нескольких метрах выходом к голым деревьям. Человек замер. Глаза были полны желания убежать. Убежать не просто подальше от зеленых коробок, деревьев, мусора и дето-бомжей, а желания убежать за край, за изнанку мира, убежать туда, куда невозможно сделать шаг.
Человек это понимал, понимал, что всегда будет в некотором роде «на ступень ниже», без возможности сделать рывок. Человек принял решение перестать убегать от мыслей, и зашагал к выходу.
- Зачем ты меня написал? Да, ты, который пишет, что я иду гнетущей осенью между грязных гаражей, замерзая от холода. Что я тебе сделал, что ты даже не дал мне имени? Зачем я иду и созерцаю гниль пропадающего детства, провалившегося будущего в этом обрывочном настоящем? Этому коридору из гаражей не 20 лет, ему несколько минут от момента их первого упоминания, а я старше их на строчку. Какое родное я мог найти в этих ледяных жестянках, если я знаю, что они выведены пером по бумаге; только текст и ничего за его границами. Мой мир – это кусочек лужи с небом, сто метров гаражей и обрывок земли с деревьями, к которому я еще даже не подошел. У этих гаражей даже внутренностей не существует – ты их не описал. Утренние успешные водители не существуют, так как я описан в этом месте в середине дня.
Зачем? Зачем или, правильнее, - за что? Я не хочу, не желаю быть зажатым в этот отрезке букв и строк. И в этом не было бы трагедии, если бы ты, автор, не начал описывать моё осознание своего бытия в тексте. Вот что грызет меня, высшее знание.
Ты же слышишь меня, так как сам пишешь мои мысли.
Так почему бы тебе не убить меня?