Урок жизни

Эта история приключилась со мной в первой половине «лихих девяностых». В то время мне грянул двадцать первый год. За плечами была школа, два года службы в армии, а впереди - неизвестность. Наверно, правильно бы сказать, что впереди было будущее, наполненное жизненным позитивом. Но, я с этим утверждением был нисколько не согласен. Передо мной лежала именно неизвестность.

Это потом эти годы назовут лихими девяностыми, а тем временем терпеливый народ как губка поглощал и впитывал в себя все, что этому народу и было представлено. И пока с голубых экранов транслировали как неизвестно кем выбранные депутаты, превратившись в неуправляемое стадо баранов, трепали друг друга за грудки, а правительство лукаво обещало всем достаток и избыток, народ с присущим ему удивлением рассматривал и радовался новеньким денежным банкнотам, на которых красовались много обещавшие «нули», способные сделать их миллионерами.  Тогда еще никто е знал, что «черный вторник» будет как гром средь ясного неба и все вернется на круги своя.

Некогда крупные мощные предприятия, в прошлом победители соцсоревнований, ужимались до малых размеров, и вскоре для них наступал тот час, когда вообще закрывались, имущество распродавалось, а слащавые директора, ловко манипулируя виртуальными акциями, быстренько (не дай бог кто-то опередит) становились их полноправными хозяевами.

Вчерашние работяги, оставив станки, постепенно заполняли рынки, продавая на них произведенный в гаражах всякий ширпотреб, и называя себя новеньким словом «предприниматели», и тогда еще никто не задумывался, что для многих это станет смыслом их жизни, а некогда многоотраслевая  экономика, тронувшись с места, быстренько превращалась в спекулятивную. Одни, более ушлые, ринулись в Венгрию и Польшу, перегоняя  обратно в Россию поезженные отечественные автомобили. Другие, пожелав более лучшей жизни, помчались к своим дальним родичам в столицу. Но таковыми становились единицы. Большинство не готовых к такому повороту событий так и остались не у дел, полностью отдавая себя в руки  судьбы.

Вот каким было время, когда я, демобилизованный сержант, истосковавшийся по гражданской жизни, с упоением окунулся в ее путину, словно тот матрос, сошедший на берег после долгого автономного плавания.
Я шагал по знакомым мне с детства улочкам, с интересом рассматривая все изменения, которые произошли за мое двухлетнее отсутствие.  Обилие торговых бутиков, готовых продать все - от дешевых презервативов и игральных карт с полуголыми девицами до самопальной водки и сигарет поштучно - давало свое представление о внезапно начавшейся новой жизни.    
Площадь - место, где раньше по праздникам проходили демонстрации - теперь по выходным заполняли торговцы. Единственная достопримечательность - памятник Ленину был загажен дикими голубями, а у ног вождя облюбовали себе место три алкаша-лоботряса, душевно распивающие бутылку самогона.
Вождь пролетариата всегда вызывал у здешнего населения оживленное внимание. Своей исторически вытянутой рукой он указывал народу избранный путь - типа «верной дорогой идете товарищи», но местные остряки и тут нашли ленинскому жесту свое предназначение. «Мол, молодец Ильич, всем нам верный путь указывает». А все дело в том, что как раз в направлении вытянутой руки вождя на небольшой возвышенности в полукилометре раскинулось старое кладбище.

Я шел, натыкаясь на идущих навстречу мне людей. Июньская жара заставляла их оставлять на себе минимум одежды. Небольшими группками люди двигались от площади, неся в руках все то, к чему тяготила их потребность. Волокли ковры и рулоны обоев, пледы и комплекты постельного белья, часы и гобеленовые картины.

Из всей массы мне почему-то кинулся в глаза мужчина со слегка помятым лицом. Он шел по другой стороне дороги. На его груди подобно гирлянде висела связка из рулонов туалетной бумаги. Он шел, ни на кого не обращая внимание, неся в руках два набитых пакета, и покрикивая на двух подросших малышей, что путались у его ног.

Несколько заглядевшись за ним, я не заметил за собой, как оказался на проезжей части. В реальность произошедшего меня вернул визг тормозов автомобиля и чей-то окрик. На мгновенье мне показалось, что это назвали мое имя. Я посмотрел в ту сторону и увидел. Высунувшись едва ли не наполовину из дверей вишневой «шестерки» на меня улыбчиво смотрел Эдик. Эдя был мой одноклассник. И не просто одноклассник, а близкий друг. Вместе мы учились в школе, вместе мы проводили каникулы и повсюду были вместе. И сегодняшняя встреча с ним была для меня радостным сюрпризом. Мы обнялись с ним как давние приятели.
- Слушай, давай-ка садись ко мне в машину. У меня родилась идея. Сейчас мы едим отмечать твое возвращение.
Это никак не входило в мои планы. Во-первых, в заднем кармане моих джинс лежала парочка червонцев, все, что осталось с дороги. Во-вторых, эта сумма никак могла спасти меня в данном положении.
- Слушай, Эдя, ну я не могу так. Уж сейчас никак не получиться, это точно. Мне еще в военкомат успеть надо.
- А туда зачем?
- Да на учет стать. Так что, Эдя, сегодня ну ни как.
- Нет, ты давай садись. Я все понимаю, откуда у «дембеля» деньги. Но ты же мне друг, так? Так! А для друга ничегошеньки не жалко. А военкомат твой подождет, никуда не денется. Завтра сходишь или я тебя свожу.
Рванув с места, «шестерка» понесла нас по кривым улочкам. Скоро домишки закончились, и машина вырвалась на дорожный простор. Встречный воздух теплой струей врывался в салон через ветровое окно.
- И куда мы едим? – спросил я Эдика, выставив правый локоть в окно.
- Сейчас все узнаешь-увидишь? Есть местечко одно, тебе обязательно там понравиться.
Километров через семь показался сосновый бор, через который пролегала узкая асфальтовая дорога. Свернув на нее, мы скоро подкатили к небольшому ухоженному с виду кафе. Над входом в кафе крупно в глаза бросилась вывеска с весьма романтическим названием - «В дали от жён». Дверь в кафе открылась, задев висячую китайскую побрякушку, издавшую при этом мелодичный перезвон. В кафе царил сумрак, лишь одинокие лампочки освещали барную стойку. Из колонок доносилась легкая западная музыка. В середине зала был выстроен камин, словно он предназначался для того, чтобы сидящие за столиками могли любоваться языками пламени, с жадностью облизывающими березовые поленья. Кафе было свободно от посетителей, если не брать во внимание двух моложавых девиц, рассевшихся у камина. Девицы оглянулись в нашу сторону и одна из них, рыжая, тут же шмыгнула за стойку и включила в зале большой свет.
- Ну, как тебе? - спросил меня Эдик.
- Нормальный кабак.
- Небось соскучился по гражданке? Но ничего. Сейчас мы это дело поправим. Ты давай усаживайся, где тебе нравиться. Я сейчас. - Эдик оставил меня одного, сам направился к барной стойке.

Я занял столик в дальнем углу, как раз напротив входной двери. От туда удобно было видеть всех посетителей. Через несколько минут стол украсила литровая бутылка водки «Распутин», пара нехитрых салатов, две тарелки с порциями жареных «ножек Буша», пакет томатного сока и конечно же порезанный на кружочки лимон. Подносившая все это рыженькая барменша показалась мне несколько симпатичной, но я категорически не любил рыжие волосы и потому старался делать вид, что мне она не безразлична. Эдик уже терся с ее подругой-брюнеткой, той, что сидела у камина. О чем они беседовали, было не слышно, но всякий раз, когда Эдик что-то произносил ей на ухо, она мило тихо хихикала.

- Ну, что ж, пожалуй, приступим! – произнес Эдик, откручивая пробку на бутылке. – Я тут девчат за наш столик пригласил, но стесняются пока телки. Давай с тобой выпьем, а там они и сами созреют. Мне, конечно, нравится брюнеточка, но если тебе тоже, то я как лучшему другу уступаю.
Нам повезло. Кроме нас и двух девушек больше посетителей кафе не было. Отвыкнув после двухлетнего перерыва от спиртного, я окосел после третьей рюмки. Эдик оказался прав. Не прошло и полчаса, как девочки сидели за нашим столиком, пытаясь пить с нами на равных. Для них был выбран ликер. А спустя час в камине уже полыхал костер, на котором Эдик пытался поджарить, изображая шашлык,  нанизанный на шампур кусок мяса.
Вскоре заиграла хитовая музыка, и мы вчетвером кинулись в танцы. Не знаю, то ли я был сильно пьян, то ли так истосковался по празднику, а может и то и другое, но я веселился от души. Девчонки извивались вокруг нас, приседая в коленках. Пот брызгал с меня градом. Поочередно, изо всех сил, я крутил и подбрасывал то рыженькую, то брюнеточку. И порой мне казалось, что потолок обрушивался на пол, а пол подлетал к потолку.
Вот! Вот она какая, гражданка!!
Спасибо тебе, Эдик, ты настоящий друг!
Гуляй, банда-а!!! - Хотелось мне закричать, подражая пану Грициану, устроившего свадьбу в «Малиновке».

Кто первый подал идею ехать в баню, я уже не помнил. Но, затарившись спиртным и легкой закуской, мы покинули кафе. Согласия у девчонок никто не спрашивал. Они сами попрыгали в машину.
Одним словом праздник удался. Глубоко за полночь нас едва тепленьких развозил по домам Эдикин батя…

Утро следующего дня оказалось для меня не совсем добрым. Голова на похмелье раскалывалась надвое, и мне казалось, что этой боли не будет конца. Я продолжал валяться на скомканной жгутом постели, уткнув свою голову в подушку, словно страус в землю, пока постоянно повторяющийся надтошный звонок телефона не заставил мое тело подняться на ноги.  Проклиная того, кто был на другом конце провода, я медленно сполз с дивана и на четвереньках продолжил путь к звонившему аппарату, стоявшему на журнальном столике. Я сорвал с него трубку, и что есть силы выдавил из себя хриплое «алло». В ответ на  другом конце раздался до боли знакомый мне мужской голос. Он назвал меня по имени, что ничуть меня не удивило. Но я никак не мог вспомнить, кому он принадлежал. В голове стояла тупящая боль, недававшая моему сознанию прийти в себя. Мужской голос продолжал сыпать вопросами, суть которых мозг понимать отказывался. Удерживая трубку обеими руками и усевшись на корточки, я продолжать пребывать в коме. Иногда мое подсознание, спрятанное под корой головного мозга, то на несколько секунд оживало, то вновь проваливалось. Скоро из трубки донеслись монотонные короткие гудки. Последнее, что перед этим я услышал, были слова, явно сказанные в мой адрес. «Я выслал за тобой «Волгу» и жду у себя в кабинете». Может быть, в тот момент они и подействовали на меня, словно сигнал к подъему. Я медленно поднялся и понес свое бренное тело в ванную. Контрастный душ оказался как нельзя кстати. Привыкший к быстрым водным процедурам, в этот раз, я насыщал тело влагой, подставляя каждую клеточку к разбрызгивающим струйкам воды. Организм постепенно стал возвращаться к жизни.


Кто звонил? Чего хотел? Сейчас меня это мало интересовало. Влив  в себя чашку горяченного кофе, я натянул джинсы, обулся в кроссовки, захватил котоновый пиджак, и вышел на улицу. Улица встретила меня нежной прохладой и щебетанием невидимых птиц. В кармане пиджака я нащупал мятую пачку сигарет «Lucke Strike» с единственной сигаретой. Привычка курить пришла ко мне в армии, а время бросить еще не наступило. Сигарета как раз была кстати, но зажигалка, которая еще вчера была куплена, не оказалось. Я огляделся вокруг в надежде увидеть, кто бы мог дать прикурить.  Закон подлости в том и состоит, что когда тебе срочно что-либо было необходимо, то его не оказывалось. Тут мой взгляд упал на стоявшую вблизи подъезда черную «Волгу». Лучи солнца бликами отражались на ее полироли. Я слабо разбирался в моделях, но кажется, что эта была двадцать девятка. В салоне одиноко скучал водитель. Стекло было приспущено на две треть, и из салона доносилась шлягерская «попса». «В таком салоне наверняка должен быть прикуриватель». С этой мыслью я подошел к «Волге». Но не успел я и рта открыть, как первым заговорил водитель. И что характерно он произнес мое имя, будто бы мы были с ним давние приятели. Лично я видел его впервые, но его взгляда было достаточно, чтобы понять, что он ждет именно меня. Кивком головы он указал на место, куда мне следовало сесть.  «Черная «Волга». Ездить на такой «тачке» у нас мог позволить только видный начальничек». Подумал я и уселся на пассажирское место рядом с водителем.

 Водитель «Волги» вывернул со двора на улицу, и машина помчалась, стараясь объезжать ухабины на дороге. Скоро показалась знакомая мне площадь, сплошь обставленная рядами товаров и усеянная торгашами.
- Послушай, куда едим то? - не выдержал я.
- Приехали уже.
«Волга» притормозила, и свернув в влево, стала медленно въезжать во двор хорошо известного в то время предприятия. Завернув к двухэтажной конторе, «Волга» остановилась напротив входной двери.
- Александр Петрович ждет у себя в кабинете. Дорогу найдешь сам? -  спросил водила. 
- Обойдемся без провожатых, - важно ответил я и прикурив сигарету, шагнул из «Волги».
 
Александр Петрович был отцом Эдика. Правда, применительно ко мне эта официальность не относилась, и я называл его просто - дядя Саша.
Был он в районе человек весьма известный. Можно даже сказать знатный. И не из простых начальничков. Он был директором райпо, и это говорило само за себя. Повсеместный дефицит товаров народного потребления, начиная от импортной одежды и кончая деликатесными продуктами, сам притягивал к нему чиновников различных отраслей и положений. С ним хотели дружить все. И он тоже дружил, но выборочно.

- У реального директора должны быть пять вещей. Первое – это образование. Второе – это должность. Третье – это стаж. Четвертое – это опыт. Ну, а пятое – это телефонные звонки, – говаривал всегда Александр Петрович, загибая поочередно пальцы, если дело касалось каких-то «шкурных» вопросов. Причем, в пятое он вкладывал особое значение. Пятым было то, что мы привыкли называть «связями». А у него они были таковыми, что любые вопросы он мог решать по телефону. Стоило ему поднять трубку, набрать нужный номер и… проблема решена.

«Только вот зачем я ему понадобился? Еще и машину за мной прислал? Может за вчерашнее, что узнать хочет. Так ведь нормально все прошло. Без происшествий». Думал про себя я.

По скрипящей лестнице я поднялся на второй этаж. Узкий коридорчик привел меня к обтянутой дерматином двери с табличкой «Приемная». В приемной за столом сидела моложавая секретарша-блондинка. Клацая на пишущей машинке, она создавала видимость непосильного труда.
- Начальство на месте будет? - как-то по-особому, спросил я.
- А что Вы хотели? - оторвав голову от работы, секретарша уставила в меня глаза. Своей мордашкой она немного напомнила мне ту рыженькую, что вчера зависала со мной в кабаке.
- Да просил зайти.   
- Тогда проходите, - и снова уткнулась в пишущую машинку.

Кабинет Александра Петровича был обставлен деревянной мебелью, обтянутой зеленым сукном. И характерным было то, что этим сукном были сплошь обтянуты стол, стулья и диван. Даже  шторы на окнах были зеленого цвета. На отдельной тумбе у стола стоял телефон-факс и куча всевозможной канцелярщины. Александр Петрович жестом показал мне присесть за столом, а сам ткнул пальцем в кнопку селектора. В ответ из динамика отозвался мелодичный женский голос.

- Светочка, принеси сюда два кофе, - произнес Александр Петрович в динамик, и глядя в мою сторону, игриво подмигнул. Мы обменялись рукопожатием.
- Ну, здравствуй. Что тяжко? После вчерашнего-то? Эдика, вон до сих пор не разбудить. Всю ночь просидел с унитазом в обнимку.
Мне сделалось смешно, но я промолчал, отведя глаза в сторону. Александр Петрович откинулся в кресле.
- Ладно-ладно. С кем не бывает. Тем более такое событие. Раз в жизни, можно сказать, бывает.Родители небойсь рады?

Я не успел ответить. Дверь кабинета тихонько открылась и в кабинет просунулась, цокая каблучками, худющая с длинными ножками секретарша. Из-под ее белой блузы просвечивался кружевной лифчик, а короткая юбчонка плотно облегала ее бедра. В ее глазах читалась опека со стороны ее покровителя, властелина этого кабинета. Подойдя к столу, она кокетливо, как привыкла делать это постоянно, поставила на него поднос с двумя дымящимися чашечками кофе, и также игриво удалилась, тихонечко прикрыв за собой дверь, оставив после себя насыщенный шлейф, по всей видимости, дорогущих иностранных духов.
Александр Петрович первым потянулся за кофе, и слегка пригубив, отставил ее в сторону. Явно ему чего-то не хватало. Он приподнялся с кресла и потянулся к маленькому шкафчику, стоявшему у стола. Это потом я понял, что в нем был встроенный холодильник. Сначала Александр Петрович извлек из него бутылку коньяка, а следом маленькую тарелочку с нарезанным дольками лимона. Бутылка была обычной невзрачной, и отличались от тех, в каких обычно можно видеть дорогие напитки. На неровно приклеенной этикетке одинокий горец изображал танец лезгинку. При виде этого у меня свело скулы, и полный рот набежала слюна. Следом за нехитрой закуской на столе появилась пара хрустальных рюмочек.

- Вижу, не у меня одного трубы горят. Давай-ка, сейчас мы с тобой здоровьице поправим.
 После этих слов Александр Петрович наполнил рюмки коньяком и  пододвинул ко мне тарелку с лимоном.
- Не стесняйся, давай. - Александр Петрович первым взял рюмку, цокнул ею об мою, и залпом с поговоркой «Быть добру» опрокинул ее в себя. Я последовал за ним и через полминуты почувствовал, как алкоголь приятно медленно сползал в мое нутро, охлаждая внутри своей естественной прохладой. Едва моя рюмка оказалась на столе, как Петрович быстро наполнил ее коньяком.
- Давай повторим. Как говаривал мой друг, между первой и второй пуля не должна просвистеть.
Теперь уже спарено мы повторили всю эту процедуру. Зубами раздирая дольку лимона, я чувствовал, как внутри становилось хорошо. Хорошо в прямом смысле этого слова. Кровь хлынула по всем венам, а нудящая головная боль куда-то исчезла, словно ее и не бывало. Захотелось  курить. Я пошарил по карманам и вспомнил, что последнюю из пачки сигарету я уже сегодня выкурил. Александр Петрович, словно прочитав мои мысли, сунулся в ящик в столе и положил на стол передо мной бело-красную пачку «Мальборо», зажигалку и пепельницу.
- Угощайся, американские. Можешь курить. Я сам тут иногда балуюсь.
Петрович достал из пачки сигарету, прикурил ее от зажигалки, и откинулся на спинку кресла.
«Угощают – надо брать». Аккуратно я извлек из пачки сигарету и закурил. Кабинет постепенно наполнялся табачным дымом. Я почувствовал, как состоявшаяся обстановка выводила нас на совсем необычный разговор. Я ждал, и мои предположения оказались верными. Погасив в пепельнице сигарету, Александр Петрович первым нарушил наше молчание.
- Чем заниматься думаешь?
- Не знаю пока. Может учиться куда пойду. -  Сам не веря в сказанное, произнес я. Но надо же было, что-то сказать.
- Чтоб учится, сейчас деньги нужны. - Как бы, между прочим, заключил Александр Петрович. Он потянулся за новой сигаретой. - Я тут подумал и решил сделать тебе предложение одно. -  Это было произнесено с такой интонацией, что вызвало у меня неподдельный интерес. Но я промолчал, понимая, что если есть предложение, значит, по любому сейчас все расскажет. Так и произошло. Александр Петрович не заставил себя долго ждать.
- Скажи мне вот что. Ты по-прежнему друг Эдику?
Моя голова «забалдела» от спиртного. Я усмехнулся.
- Дядь Саш, ну вы же знаете, мы с Эдиком давно дружим. Он мне как брат.
Александр Петрович затянулся сигаретой и медленно выпустил из себя дым. 
- Как брат говоришь. Это хорошо. А вот скажи мне, только честно, всегда ли ты готов другу  своему помочь?.
- Конечно, - тут же не задумываясь, ответил я. - А разве у Эдика что-то случилось? Расскажите, а то я не в курсе.
Но быстрого ответа я не услышал. Александр Петрович потянулся к бутылке коньяком и наполнил им фужеры.
- Я слышал, что ты недавно с армии пришел? И где же служил? - Мне показалось, что он меня об этом уже спрашивал.
- Я два дня как дома, дядь Саш. А служил в Таманской дивизии, в артиллерии, на самоходках. Классная штука эта самоходка.
- Понравилось там?
- Поначалу конечно не очень, устав, дедовщина, все-такое…но так в целом - нормально.
Оба мы выпили налитый коньяк и, пригубив лимон, снова закурили. Постепенно коньяк давал о себе знать. Нечаянно я поймал себя на мысли, как бы тут в гостях не напиться.
- Так что там у Эдика? - Напомнил я, пытаясь направить разговор в нужное русло.
- А разве он тебе ничего не говорил?
- Нет, а что он должен был мне сказать?
Я видел, как дядь Саша норовился мне что-то сообщить, но не знал как это мне «преподнести».
- А давай мы с тобой еще выпьем! - Воскликнул было Александр Петрович, и ловким движениями разлил коньяк по фужерам. Мы снова выпили. Я ждал продолжения нашей беседы.
- Понимаешь, тут такое дело. - Произнес, выдержав паузу, Александр Петрович. - Эдику повестку из военкомата принесли, через три дня прибыть с вещами. А ты сам понимаешь, где он сейчас учиться. Одним словом прервать учебу ну никак… ну ты понимаешь?
 На самом деле я ничего не понимал. Я тут причем? Но я это не сказал, а только кивнул головой, соглашаясь со сказанным.
Отец Эдика продолжал:
- Парень ты толковый и поймешь меня правильно. Я тут подумал вот что. Ты Эдику друг – друг. И он тебе друг. А друзей порой выручать надо. Одним словом, сходи  вместо него.
 Я несколько опешил от услышанного. 
- В смысле? Куда сходить?
- Ну как куда. Туда где был. В армию. Ты уже все познал. Во второй раз легче будет. Да ты не волнуйся. Я как отец отблагодарю тебя.
Я  не знал, что ответить. Честно говоря, я просто не ожидал такого. С одной стороны, два года службы – это немалый срок, а с другой, как я понял, это предложение было забавным.
- А как же военкомат? - решился спросить я.
- Что военкомат?
- А вдруг заподозрят что.
 - Не заподозрят. Ты главное не волнуйся. Военкомат я беру на себя. Все будет сделано, комар носа не подточит. Ну-у, так как?
 Я молчал. В голове как-то зашумело, то ли от спиртного, то ли от услышанного.
Александр Петрович наседал:
- Соглашайся давай. Выручай своего друга. Эдику институт закончить надо. А армия, сам понимаешь, два года. Потом все наверстывай.  Тем более, я же не запросто так прошу. Ну, ты же сам вчера распинался, что готов за Эдьку еще раз в армию сходить. Или такой пьяный был, что не помнишь?
 После этих слов я невольно улыбнулся. Я хотел что-то сказать в ответ отцу Эдика, но не мог подобрать слов.
- Эдик, конечно, мой лучший друг, но что будет, если он узнает о  нашем договоре?
 Александр Петрович ловко ушел от ответа:
  - Я понял, ты согласен. Я понимаю, два года в армии – это тоже труд, а любой труд в нашей стране пока еще оплачивается. В общем, я тут решил так. Каждый месяц, ну скажем первого числа, на твою сберегательную книжку будет поступать что-то вроде заработной платы. В любой удобный для тебя момент, ты можешь снять их и использовать по своему усмотрению. Как тебе такое деловое предложение? Ах, да! Я не сказал, сколько это будет. Ну, допустим пятьсот тысяч рублей в месяц. Я думаю, это вполне разумная сумма.
Александр Петрович впился в меня глазами, ожидая моего утвердительного ответа.
- А как инфляция? -  Произнес я.
- А что инфляция? Что ее бояться. Она же для таких, как они». - Александр Петрович кивком головы указал на окна, из которого была видна площадь, сплошь усеянная людьми. - Я предлагаю так. Размер твоего гонорара будем учитывать по курсу доллара. Будет расти доллар, значит повышается твоя зарплата. Ниже доллар – зарплата вниз. По рукам!
 Александр Петрович протянул мне свою мясистую ладонь. Я был уже полностью согласиться, но что-то меня сдерживало. В голове был рой из всяких мыслей. Выходит неспроста вчера меня пригласил Эдик. Теперь понимаю, почему он все за армию расспрашивал.  Интересно, знает ли Эдик, что батя его сейчас мне тут предлагает? Но сейчас я не думал об Эдике, я думал о своих родителях. Что им сказать. Сказать как есть на самом деле? Или… Нет! Навряд ли они меня не поймут. И как им объяснить, что служба в армии уже не есть долг перед Родиной, а что-то вроде Бизнеса. Постепенно моя голова становилась ясной.
Я посмотрел на Александра Петровича, который по-прежнему держал выставленную ко мне мясистую ладонь, и тихо спокойным голосом произнес:
- «Волгу».
Руку Александра Петровича я так и не пожал.
- В смысле «Волгу»?
Александр Петрович убрал руку и выпучил в меня глаза.
- А что здесь не понятного, - произнес я.- Машина есть такая «Волгой» зовется.
- Ха! Да ты понимаешь, что ты просишь. Ишь ты, «Волгу» он захотел. А больше ничего ты не хочешь?
Александр Петрович посмотрел на меня так, как будто я был ему чем-то обязан. Но, я молчал, а он не унимался.
- Да знаешь ли ты, что за поступление Эдика в институт я всего лишь «шестерку» отогнал. Не много ли ты, мальчик, пожелал!?
Я спокойно ждал, что будет дальше.
- Я же сказал тебе, будешь иметь свою зарплату в месяц. Пятьсот тысяч. Инженер на заводе столько не получает.
- Я не знаю как там инженер, но это само собой, а «Волгу» сейчас. Если же нет, тогда уж извиняйте, ищите другого. Того, кто будет согласен.
Теперь молчал Александр Петрович. Я поднялся со стула.
- Ну, я пойду тогда. Эдику привет.
Я молча взял из пачки еще пару сигарет, и вышел из кабинета.

Спустя два дня утром меня разбудил долгий прерывистый сигнал автомобиля. Я поднялся с постели и выглянул в окно. Во дворе напротив окон возле новенькой белой «Волги» стоял отец Эдика. Напялив на себя джинсы, я вышел на улицу.

- Долго спишь! – первое, что произнес Александр Петрович и открыл передо мной водительскую дверь – Принимай вот! Документы в бардачке, но ключи получишь через два года. Сам понимаешь. Да вот еще. – Он вытянул портмоне и вынул оттуда парочку новеньких банкнот. - Вот возьми. Все таки завтра проводы у тебя. Так что сходи куда-нибудь, погуляй. Завтра в девять за тобой я пришлю своего водителя. Смотри не проспи.
Деньги я конечно взял. «Не убудет с него, а мне не помешают». Новенькую, будто невеста, «Волгу» пришлось закатить в гараж, что достался моему отцу от деда. «Надо еще придумать, что им объяснить. А может сказать, что друзья попросились поставить на время?».

Утром следующего дня черная «Волга» Александра Петровича ждала меня у окон. До призывного пункта ехать было недалеко, всего каких-то полтора километра. Конечно, я мог и пешком бы дойти, но пусть посмотрят, как провожают меня в армию. Военкомат располагался в старом трехэтажном здании, возведенном во времена царя Панька. Что здесь располагалось ранее, никто не помнит. С годами дорогу на улице каждый раз расширяли и поднимали, а здание стояло на своем месте. И сейчас казалось, что пережившее не одну эпоху, это здание крепко осело в землю, а окна первого этажа  меньше, чем на наполовину смотрели на проезжую часть.

 Хозяина этих стен - военного комиссара я помнил хорошо. Еще с прошлого призыва. Невысокого роста с выпирающим животиком, он чем-то напоминал мне угрюмого пингвина, но кто-то из призыва обозначил его по своему - «Пеликан». Военком по-прежнему носил погоны  майора,  как и два года назад. Мимо нас, призывников, он проходил быстро, стараясь не смотреть  в нашу сторону. И мне показалось, что мы не стоили его внимания, только по той причине, что наши предки не сумели ему «подмазать», чтобы от призыва «отмазать». 

Все ждали до тех пор, пока к нам не вышел пропитый «прапор». Пересчитал всех по головам и раздал военные билеты. Дав пять минут проститься с провожатыми,он усадил нас в голубой «ПАЗик», и повез в призывной центр. Вот так случайное событие одного дня сильно изменило направление моего жизненного пути. По дороге мне в голову вкралась худая мысль. А вдруг я снова попаду туда, где уже служил, встречу своих бывших «духов», и тогда, прощай пропало, вся правда вскроется. Но мысль эта также и исчезла, как и пришла. «По крайней мере, два раза снаряд в одну и ту же воронку не попадает». Успокоил себя я. А через две недели я - новоиспеченный «дух» во второй раз принимал присягу Родине. Дни службы начали свой отсчет, постепенно приближая меня к «дембелю».

Я легко свыкся со своей новой фамилией и именем, с которой мне предстояло прожить ближайшие полтора года. А черно-белая дробная фотка Эдика в «военнике» размерами три на четыре никак не могла вызвать чье-то подозрение. 

Но однажды, когда наш дивизион вывезли на стрельбы, старшина-«дембель» долго объяснял нашим стриженным головам, где курок у «АК-47» и как целиться, чтобы попасть в мишень. Я не слышал его слов. Вернее, зачем мне было забивать мозги тем, что я хорошо помнил с прошлой службы, а по стрельбе из «калаша» у меня был отличный результат в части. И в этот раз, как я не пытался сделать в мишени «молоко», все равно вышло на «отлично». Мне становилось смешно от того, как старшина рассматривал пораженную мишень, насчитав в ней всего три отверстия из шести выстрелов. «Ну и пусть будет, как насчитал». Подумал я, и не стал показывать, как три пули вошли одна в одну, лишь слегка увеличив дырку в мишени. 

Уже после, через месяц, старшина обмолвился мне, что «на его взгляд, я не тот «дух», за которого себя выдаю».  Мне пришлось сделать вид, будто, я не понимал, что он имел этим в виду, но это меня несколько насторожило. Впредь я старался мало выделяться среди остальных «духов». Даже когда начался отсчет ста дней до приказа я, следуя устоявшейся армейской традиции, обрился наголо и с легкостью расставался с  пайкой масла, отдавая ее вновь прибывшим новобранцам. Наступало время готовить «дембельскую парадку». Вот только сильного желания - такого, как в прошлый раз, я уже не испытывал. Пожалуй, так судьбе было угодно, что и во второй раз я заслужил сержантские лычки.

В армии я никогда не видел снов, но вчера, впервые за все время мне приснился родительский дом. А все дело в том, что ни отец, ни мать так и не знают, где я на самом деле.  Через Эдькиного отца я знал, что мою команду отправляют в Московский военный округ. И когда пришло время собирать вещи, я так и сказал им, уезжаю, мол, на работу в Москву. Там  у меня есть друзья-сослуживцы, они помогут. Пусть лучше так будут думать. Им и мне будет легче. Тем более, что на Кавказе начиналась нездоровая заварушка. А чтоб все выглядело правдоподобно, ежемесячно, в одно и тоже число, я отправлял родным переводом деньги. Те, которые так исправно поступали мне от Александра Петровича, лишь немного оставляя себе на «чипок» и сигареты. А дома меня  ждала новенькая «Волга» - мой гонорар за «мою дружескую помощь».

…Из внутреннего кармана куртки-«пэша» я вынул записную книжку. Она у меня давно. Еще с прошлой службы. Каждый раз, пролистывая ее до конца, я вчитывался в адреса давних своих сослуживцев, гуляющих сейчас на гражданке. Как там они? В этой новой жизни? «А жизнь, ребята, как лотерея и повезет в ней тому, кто вытянет свой счастливый билет».

Я пролистал блокнот до последней страницы и не торопился его закрывать. Я хорошо помнил, какие слова были написаны на последней странице. Их я записал в дни прошлой службы. Прежде чем закрыть блокнот, я еще раз взглянул на последнюю страницу. Каллиграфическим почерком синими чернилами были написаны роковые слова:
Самым
Лучшим
Уроком
Жизни
Была
Армия

Я лежал на койке и чувствовал, как медленно погружаюсь в сон. До «дембеля» оставалось три месяца или девяносто два дня…

P.S. От автора. Вся эта история основана на реальных событиях. Я умышленно не назвал своего главного героя, от чьего имени изложен рассказ. Имена остальных персонажей, конечно же, вымышленные и любое совпадение, прошу расценивать, не иначе как банальную случайность.


                Ноябрь 2013 года