Сумерки в Дели, ч. 3, гл. 6. Ахмед Али

Сумерки в Дели. Ахмед Али

Часть третья

Глава шестая

Дни проходили быстрой чередой, и 1912 год уступил место 1913. В декабре прошлого года террористы бросили бомбу в лорда Хардинджа, когда он собрал свой «имитационный совет», как этот совет прозвали сами жители Дели. Но вице-король не погиб. «Удачливость» английского правления начала брать своё. Только простые люди всё более и более  разочаровывались, и они стали с ужасом предвкушать наступление тяжелых дней. И террористы распространили своё влияние по всей стране. Уже повсеместно распространилось недовольство иностранным игом, и Бенгалия, казалось, занимала в этом лидирующее положение.
В Дели тоже изменилось очень многое. Например, сточные канавы, которые со времен правления Великих Моголов находились под землей, были разрыты и оставлены на поверхности, причем вся эта жидкая грязь стала течь практически на одном уровне с улицами, и отвратительный запах разливался повсюду. Городские стены тоже должны были снести. Жителям Дели всё это очень не нравилось, поскольку их город, в котором они родились и выросли, город их действительности и мечты, в котором им предстоит жить и умереть, должен будет измениться до неузнаваемости. Люди горько сетовали и проклинали иностранцев.
Но более всего людей огорчала реконструкция квартала Чанди Човк, его центральная дорога была разрушена, а стоявшие там огромные священные фикусы, дававшие прибежище жителям и нищим от палящих лучей солнца, были вырублены. Дорога стала шире и просторней, совсем как настоящий проспект, но ее уникальность и присущий ей одной восточный колорит были уничтожены. Это опечалило людей больше, чем что бы то ни было еще. Поскольку в прошлом там был огромный базар, через который они проходили изо дня в день всю свою жизнь. Со всеми этими переменами базар стал выглядеть совсем по-другому, не как настоящий Чанди Човк, с которым ассоциировалось так много воспоминаний.
За пределами города, очень далеко от Дели и от ворот Туркоман, напротив крепости Фероз Шаха, которую называют Старым Фортом, строился Новый Дели. Седьмой Дели пал вместе с его создателем, Шах Джаханом. Теперь строился восьмой город, и люди уже предсказывали, что падение его создателей не заставит себя долго ждать. Уже были заложены фундаменты. Но с исполненного важных событий 1911 года, года, считавшегося расцветом великолепия английского владычества в Индии, началось их падение.
Хотя жители Дели иногда чувствовали отвращение к месту своего рождения и довольно часто в отчаянии говорили:
«О Дели! Дели!
Шел бы ты к черту!» -

 Они всё равно любили свой город до глубины души. Зауг, придворный поэт Бахадур Шаха, так выразил любовь жителей к своему городу:
«Пусть считается, что сейчас
Все меценаты и любители искусств живут в Хайдарабаде.
Но, Зауг, у кого хватит решимости
Покинуть улочки Дели и пойти прочь?»

Люди боялись, что как только будет построен новый город, старый будет оставлен без внимания и постепенно превратится в руины.
Кроме того, новый Дели означал появление новых людей, новых способов взаимодействия и вообще – принципиально новый мир. Это может быть в порядке вещей для новых людей, но для коренных жителей это станет катастрофой. Уже сейчас странные люди начали приходить в Дели, люди из других провинций, особенно из Пенджаба. Они приносили с собой новый образ жизни и новые обычаи. Старая культура, сохранявшаяся за стенами старого города, оказалась под угрозой уничтожения. Язык, которым так гордится Дели, будет засорен и осквернен и, несомненно, потеряет свою изначальную красоту и уникальность идиом. Дели превратится в город мертвых, населенный людьми, не имеющими к нему ни капли любви и никак не соотносящимися с его историей и былым великолепием. Но кто будет сетовать по поводу всесокрушающей силы времени, которая уничтожила Ниневию и Вавилон, Карфаген и даже Рим?
          ***
Мир Нихал часто говорил об этом своим друзьям, и все они были очень опечалены подобным положением дел. Но на своей земле они более ничем не распоряжались. Они были в руках иноплеменников, которые делали здесь всё, что хотели, и от местных жителей более здесь ничего не зависело. Вот почему Мир Нихал стал бОльшую часть времени проводить дома, в своем собственном мире, в атмосфере алхимических опытов и медицинских обсуждений, в мире, который еще принадлежал ему и где никто не мог его потревожить или заставить что-нибудь сделать.
В его уединении его внуки превратились для него в нескончаемый источник наслаждений. Особенно он любил Назима, и еще – двух сыновей Хабибуддина, Хамида и Шахида, одному десять лет, другому восемь.
Назим был ярким, впечатлительным ребенком, но немного непослушным и даже избалованным. Он играл во дворе и произносил бессмысленные стишки, которые сам и сочинял. Он мог петь их громко и долго монотонным голосом, как будто ему хотелось тосковать. Часто он просто сидел и предавался мечтам, о прекрасных игрушках, феях и принцессах, птицах и зверях.
Его определили в школу, но ему казалось очень скучным ходить к учительнице каждый день, каждый месяц, и ему не нравилось изучать Коран и Арабский язык, поскольку всё это для него было трудно и непонятно. Но не было возможности избежать этих уроков. Когда он возвращался из школы, Мир Нихал учил его читать и писать на урду. Он был гораздо добрее их учителей, и Назим со своими двоюродными братьями часто сидели в просторной комнате Мир Нихала. Хамид и Шахид ходили в средние классы школы, и Мир Нихал просил их пересказывать ему их уроки. Назим писал буквы алфавита на деревянной доске красным мелком. Мир Нихал обычно был к ним очень добр, но если они не выучивали уроки, он очень печалился и начинал на них кричать…
В летние полдни он иногда просил детей помассировать его ноги и руки. В полдень, после уроков, он поил их чаем, чай был одним из его пристрастий. Гхафур приносил самовар и ставил на пол. Когда вода начинала закипать, Мир Нихал засыпал туда чайные листья, а также – для аромата – нард и кардамон. Тем временем Гхафур приносил красивые чашечки и ложечки из настоящего китайского фарфора, с нарисованными на них голубыми цветами, доставая их из стоящего у стены серванта. Чашечки были очень красивыми, узкие у дна и расширяющиеся к краям, без ручек. Ложечки были большими и красивыми, и они полностью соответствовали раскраске чашек. Мир Нихал добавлял в чай молоко и сахар, разливал чай по чашечкам и раздавал пышные бисквиты детям, которые погружали их в чай и ели оттуда ложками. Мир Нихал счастливо смотрел, как дети едят, затем Назим просил у него немного вкусного порошка для переваривания пищи. Хамид и Шахид были очень стеснительными мальчиками, поэтому они посылали Назими за порошком. Он приходил и просил:
«Дедушка, пожалуйста, дай мне немного порошка для переваривания пищи!»
Мир Нихал просил Гхафура принести бутылочку, и он давал Назиму щепотку этого снадобья, но Назим просил еще.
«Не следует много есть этого порошка!» - говорил Мир Нихал, но давал еще немного.
Когда Назим выходил из дома, Хамид и Шахид хватали его и делили порошок на троих, слизывая его со своих ладоней.
Мир Нихал испытывал постоянную радость от присутствия детей, и в его глазах играл веселый огонек. Но однажды, однако, он был выведен из себя их поведением и даже сильно разгневался. Вот что произошло.
Бегам Крибуддин получила денежный перевод от мужа и положила деньги на деревянную кушетку, на которой шила. Когда она в рассеянности поднялась, она зацепила деньги ногой и одна рупия закатилась под кушетку.  Шахид нашел ее и сказал Хамиду, и Назим тоже был посвящен в это дело. Они договорились и, вместо того, чтобы вернуть рупию, пошли в магазин Мирзы и купили немного бисквитов и молочных сладостей, которые были коронными блюдами этого магазина. Они тайно насладились этими сладостями, а сдачу спрятали в дырке стены вестибюля. Вдруг появилась Дилчайн и увидела, как они прячут сдачу. Она пошла и спросила Бегам Карибуддин, не давала ли та детям деньги. Бегам Карибуддин пересчитала деньги и обнаружила, что не хватает одной рупии. Она стала кричать на детей. К несчастью для них, в это время в комнату вошел Мир Нихал и узнал, что случилось. Больше всего он ненавидел воровство и ложь.
«Что? – закричал он на перепуганных детей. – Вы научились воровать! Принеси мой меч, Дилчайн! Я им покажу…»
Он пошел в небольшой чулан  и вынес оттуда свой меч, который хранился там в большом деревянном сундуке. Достав оружие из ножен, он стал размахивать им перед испуганными глазами Хамида, Шахида и Назима, просто для того, чтобы немного попугать. Дети уже были полумертвы от страха. А при виде обнаженного меча они перепачкали свои штаны. Дети джентльмена не должны воровать!   
Но такие случаи были очень редки. По большей части дети были счастливы, они просто играли и ссорились между собой. По вечерам приходили друзья Мир Нихала, и иногда детей тоже оставляли в комнате, чтобы те слушали разговоры и учились правильному поведению…
Гхафур сидел в своей маленькой комнате и курил, не решаясь это делать перед хозяином. Он женился год назад, вскоре после замужества Мехро, на племяннице Шейха Мохаммада Садика. Но девочка умерла через полгода после свадьбы от многочисленных язв влагалища. Она была действительно слишком юна для сильного и ненасытного в половой жизни Гхафура, и напряжение для нее оказалось слишком большим. Шейх Мохаммад Садик хотел получить какую-нибудь компенсацию, но Мир Нихал избавился от его притязаний. Ведь он предупреждал его, что девушка слишком юна для Гхафура. Если он упорствовал в своей глупости, это были его проблемы. После смерти жены Гхафур стал гораздо сдержанней и спокойней…
                ***
А на женской половине дома всё шло по-старому. Хотя отсутствие Мехро ощущалось всеми. Но всё остальное происходило без изменений. Четыре стены по-прежнему закрывали собою женщин, не допуская свежего воздуха в их ужасные жизни, которые, тем не менее, никогда не казались для них скучными.
Дул ветер, или иногда воцарялось жаркое затишье. Завывал горячий ветер Лу, или свирепствовал зимний ветер. Шли дожди, или солнце сияло как никогда. Приходили факиры, завывали, просили подаяние жалобными голосами, а по ночам мяукали кошки и громко кричали. Жизнь продолжалась…