Дорогой дневник

«Dear Notes»

Публикуя эти страницы, я как будто раздеваюсь перед толпой.
       
 Что меня сподвигло вновь вляпаться в это говно – неизвестно. Как это произошло – уму непостижимо, а кому рассказать – так не поверят. Непонятно и то, с какого конца начинать рассказывать. Да и стоит ли это делать… Слишком много ЕСЛИ, БЫ, всяких ЛИ и других неопределенностей. Теряется мысль, как только берусь за карандаш. В бесконечных же прогулках по камере, в голове звучать монологи, диалоги, даже споры с кем-то невидимым. Иногда увлекаюсь и сокамерники смотрят с удивлением и непониманием. Могут переглянуться между собой. Бесит. Бесит бессилие, раздражает тягучесть времени и совершенно убивает безысходность мухи, чья участь легко читается в маленьких глазках паучка, бегущего к ней, беспомощной и беззащитной, по тоненьким ниточкам своей паутинки… Какие-то мелкие заботы: сварить чай, постирать носочки или просто задуматься на «толчке» выдавливая какашку, они помогают отвлечься, забыться, оторваться от своих тревог и шальных мыслей. Разговаривать на серьезные темы не хочет никто, всем хватает своего груза и никому нет охоты брать на себя чужого. Свои личные переживания не находят отклика и только отзываются насмешками, иногда злыми. Дети не знают жалости. И мы не знаем. Мы, это зеки. Бесправные. И оттого злые и раздраженные. Пустяковое слово может вызвать целый спор, заканчивающийся тишиной и отмалчиванием. Потом, как-то незаметно все начинают двигаться, говорить, не упоминая о недавнем конфликте. Невозможно от этого уйти, можно лишь сделать вид, что ничего не происходит. Сдавить пружину своего терпения еще на пару миллиметров…


Камерная жизнь, это настоящее искусство. Учитывая то, что в тюрьме сидят люди с непростым прошлым и зыбким настоящим, с расшатанными нервами – умение находить общий язык и способы сосуществования на нескольких квадратных метрах в течении длительного времени, это результат долгой работы над собой. Кому-то это дается легко, играючи, заложено самой природой. Кому-то нет.


Тюрьма, она живая. Она смотрит нашими глазами, дышит нашими прокуренными легкими и проживает НАШИ годы, бездумно оставленные нами за ее кирпичными стенами. Она нуждается в нас, мы – пища для ее огромного тела. Никто не может в точности назвать ее возраст и предугадать век ее жизни; у меня иногда возникает мысль, что ей предстоит жить вечно… В зоне проще. Там все знают, сколь им отмеряно. Здесь же царит раздражение от зависшей неопределенности о дальнейшем. Мы верим в приметы: пепельница перевернулась – к передачке, паучок пробежал – к весточке; на суд провожаем пинком под зад, чтобы не вернулся. Мы носим кресты и амулеты. Саркастично отзываемся обо всем на свете, не верим ни во что и никому. Но в душе надеемся на чудо. По-детски. Наивно.


Болеть в тюрьме – себе дороже. Учитывая плотность населения, вирусные заболевания – явление массовое. Гриппуем всей камерой. Проверок нет два дня, таблетки выпрашиваем у дежурного из тюремного коридора. Приносит аспирин и парацетамол, на том спасибо. Завтра будем ловить доктора, иначе «квартиру» поставят на карантин. Чем это отразится на нас – мне незнамо покудова, но куриного бульона точно не принесут.


Сегодня была баня, переодевались в холодной раздевалке. Это еще больше подстегнуло хворь, но иначе нельзя. Зимой в хате не особо приятно мыться, холодно…
Проснулся с затекшим горлом. Доктора опять нет. Ждут, пока мы все передохнем. Суки…


С «десятки» приехал Татарин. Вернулся после двух месяцев путешествий по тюрьмам и пересылкам. На «десятке» все как и прежде: песни и пляски, только бьют меньше. Можно сказать, почти не бьют. Он в шоке, разумеется. Прежний срок отбывал в Оренбуржской губернии, где и слыхом не слыхивали про режим и прочую «шизу» от УИС России. Говорит, что лучше бы его в прошлый раз на десятку отправили, точно бы с наркотой завязал… Здорово в этом сомневаюсь, ведь как известно: для горбатого есть только одно лекарство, но доля истины в его словах есть. На «десятке» «хозяином»       С.В. Матвеев, лично знаю его по другой колонии. Сволочь, каких поискать, жидковский цепной пес. Подобных  ему при Сталине расстреливали после одного-двух годов «работы», как потенциальных маньяков и изуверов. Жидков помер по тихому после скандалов в его ведомстве по случаю смерти заключенных от пыток и побоев, а Сергей Витальевич всплыл таки. Оно самое, по народной мудрости, не тонет… И зеки стали умнее. Многие страхуют свою жизнь и здоровье. Их – не трогают, чуть ли не молятся на них. Не приведи Господь со страховой лбами столкнуться, до последнего рубля отсудят у администрации колонии. А деньги они терять не любят, лучше зад подставят и вазелином смажут, если выбор станет между расплатой деньгой или собственной задницей. Что говорить? Если хочешь из заработанных в зоне копеек отправить домой тыщу-другую, то будь добр: пятую  часть отпиши в Фонд лагеря, т.е. «мусорам». А копить станешь, так по освобождении спишут с тебя за все, что было и чего не было. Строят на нашем брате личное финансовое благополучие, крохоборы… Еще Татарин привез известие, новость слышанную на златоустовской пересылке: грядет реабилитация жертв жидковского режима. Утрирую немного, потому что смешно. Власть сменилась, как грибы после дождя откуда-то повылезали блатные, пошла распальцовка – кто круче. Красные прячут кумачовые стяги и дружно встают под воскресшего Веселого Роджера. Напоминает события 1917-го года: вся власть Советам, А.У.Е.!


Сходил сегодня на кассачку. В очередной раз убедился, что наша Фемида не только слепая, но и глухая, выжившая из ума старуха. «Мусора» работают как и прежде, топорно. Вывеска сменилась, но все, что под ней – осталось прежним. Поступки и решения современных судей, людей вольных казнить или миловать, действующих во имя Закона и на благо Государства Российского – они заставляют задуматься и приводят только к одной мысли: в нашем царстве-государстве что-то сломалось и что-то срочно нужно менять, пока не поздно. Рыба гниет с головы. МинОбороны шерстят, но это цветочки. Если копнуть глубже, будут не ягодки, а корешки. Можно там и самому остаться, если сверху земелькой присыплют… А желающих будет предостаточно, у всей верхушки жопа замарана.


Врач, исцели себя сам. Из меня хреновый Авиценна. Древняя мудрость не вяжется с нашей действительностью. С переменным успехом я помогаю другим отстаивать свои права, но сам себя защитить не могу. Мои железобетонные доводы подтвержденные фактами и назидательно-умными статьями обоих Кодексов и Конституции, все это разбивается о мраморные судейские лбы. Кораблики надежды тонуть в пучине крючкотворства… Надо что-то менять не только в этой стране, надо что-то менять в самосознании, в самих людях населяющих эту страну. Мы погрязли в погоне за наживой или заняты тем, что просто пытаемся выжить. Ложь, клевета, обман, сокрытие собственных ошибок, это одна большая зона ненависти. Построить Утопию невозможно, но возможно каждому стать хоть чуточку лучше, а? ****ь, как быть хорошим, если вокруг такое говно? Надо что-то менять, надо…


Еще я понял: судьи обидчивы. Их Честь для них выше обычной человеческой порядочности. Скорее всего – бросаюсь в крайности, не все же такие. Невозможно сделать объективный вывод на двух или трех примерах, но примеры есть. И от этого никуда не деться. Надо что-то менять, если нас судит тот, кого самого впору судить; нарушая Закон, наказывает за нарушение этого же самого пресловутого Закона. Добро должно быть с кулаками? Возможно. А если в кулаке зажат кастет? Это, по меньшей мере подло. Искать вину в себе, когда привык искать ее в других, это препятствие. Это порог, который невозможно переступить. Наверное… Слишком много пессимистичных мыслей посетило сегодня мою голову. Лягу спать, а завтра с новыми силами стану строить грандиозные планы и коварные ловушки ; Не все так плохо, как кажется. Вспоминаю лица этих местечковых вершителей судеб и все больше проступает их ограниченность. Я свободней, чем они думают. Я свободнее их самих. Они бьются о стенки, как шары на бильярдном столе, отскакивают от ударов кия, как от подсрачников вышестоящих и тихо сидят в лузе, загнанные туда метким пинком. У них одна сторона, как ни взгляни, я же многогранен. Я решаю свою судьбу и никто более. А теперь – спать.


Позвонил Светке, услышал ее голос и как-то легче на душе стало, светлей. Если бы встретил ее раньше, чем свою – 100% остался бы с ней. Симпатичная, трудолюбивая, самостоятельная. Она такая, о которой мне остается только мечтать. Но у меня дочка и к ней приложение: сварливая и истеричная баба, некогда вызывавшая у меня какие-то чувства, ее мать… Раньше Светланы у меня еще была Лена, так с ней и ее мужем у нас образовалась несложная геометрическая фигура и в совместное счастливое будущее было наивно верить. Теплые чувства к ней остались, хотя она и отворачивалась впоследствии при случайной встрече. Видимо, я оставил в ее душе какой-то след или ошибаюсь. Много хороших женщин проходило мимо меня, но почему-то  меня угораздило подорваться на своей «мине». Опять же, благодаря ей у меня есть Полинка, моя дочурка, которую я люблю всей душой. Ей бы такую маму, как Света и жизнь моя наладилась бы наконец.


Только-что узнали, что на «шестерке» вскрыли вены семьдесят человек; ввели ОМОН, все перекрыли. Зеки шатают режим. Осталось два форпоста: «шестерка» да «десятка», в остальных лагерях уже давно «черный ход» идет. Опять же, все до поры до времени, пока генералы сверху ногой не топнут.
Проснувшись сегодня утром я понял: я пройду этот квест до конца. На каком этапе сработает пресловутый Закон и такая же пресловутая справедливость, я не знаю. Буду бороться, до конца. Пока не сбрякнут мои кости – стану бороться. Везде врут. Официальные источники несут полную чушь. Несут ее в массы. Стране поможет добрая революция, но не за кем идти. Я бы пошел. Дай мне жить и я пойду.


С утра я состарился еще на один год. Мне исполнилось тридцать три. У Христа в этом возрасте были ученики; Бендер своих умудрился не только найти, но и потерять. Я же – гол и нищ, и в первую очередь внутренне. Даже если смоделировать ситуацию  и предположить, что у меня есть кто-то, кому я могу что-то передать. А у меня нету. Просто нету и все. И просто потому, что я не скопил  в себе ничего, чем я могу поделиться. И осталось бы мне отвернувшись уйти, оставив своих учеников и чувствуя себя бесполезным.


Еще был суд. Прокурор читал текст запинаясь, виновато поглядывая в сторону. На меня не смотрел, стыдно все-таки, наверное. Неопытный еще, видно. Не заматерел. Адвокат – молодец-девченка, хоть что-то толковое сказала; остальные, которые до нее были, вообще мычали дежурные фразы. Я, конечно, разволновался, но – в целом, неплохо. А судья вообще-то мудрой женщиной оказалась: и овцы относительно целы (могло быть и хуже) и волк в прокурорском мундире уже зубов не кажет. Наелся, падаль… Грубо выражаюсь, но слов других, более толерантных , не нахожу. Весной буду дома, но это еще не конец. Много сил приложу чтобы размазать оборотней по  стенке.


Все время не оставляют мысли о будущем. У меня выпнули табуретку из под ног, осталось только висеть и дергаться в конвульсиях. Когда-нибудь будут всплывать в памяти эти часы ожидания перед неизвестностью; надеюсь, что буду помнить о них по каким-то хорошим моментам, а не по негативу накапливающемуся во мне. А негатива хватает, если честно. Пытаюсь что-то выразить, но не могу пока найти этого в себе. Бегло перечитал приговор вынесенный мне на днях. Уже предчувствую, какие эмоции посетят меня в дальнейшем, но сюрпризом это для меня не станет, пройдено…


Институт Правосудия в нашей стране сгнил. Показательные «правильные» телевизионные процессы, это не более чем шоу, яркая публичная порка. Телесудьи и телеадвокаты с остальными актерами в псевдосудебных лжезаседаниях – кислая баланда, которую нам пытаются впихнуть, выдав ее за первосортный продукт. Народ, очнись! Тебя имеют! Имеют без твоего согласия, против воли, обманом кладут на спину и берут, как бессловесную пьяную оскотинившуюся шлюху. Я никогда не поверю, что власти, той – что заседает на самом верху, неизвестно об этом ****стве. Я не могу, не могу и не хочу подбирать другого словозаменителя, ведь это будет насилие противу себя самого… Дай мне, Боже, сил, чтобы не сойти с ума.


За всю свою сознательную жизнь мной совершено немало противозаконного, но это сущая безделица по сравнению с тем, что творили и творят по сей день власть имущие. Страна гибнет, из нее бегут и спасаются как крысы с тонущего корабля. Их называют предателями, но по мне лучше быть предателем, чем лицемером и подлизывать грязь с чужих великовельможных задниц. Я бы тоже сбежал, но как и куда?


По телевизору известные люди с экрана вещают о копейском бунте; показывают кадры памятной ночи, где зеки в отчаянии машут  плакатами с криками о помощи и тут же, услужливо-исподтишка демонстрируют евробараки с почти пятизвездочными условиями созданными для заключенных. Вопрос: и чего им не хватает? Многие и на свободе так не живут, а тут – какие-то заключенные, преступники. Положим, это так. А кто-нибудь задумается: откуда это все берется и какими путями? То-то же. В зону заходят журналисты, еще этот омбудсмен с нелепой физиономией, такой же бесполезный как и занимаемая им должность. Кто им что расскажет? Этого нельзя, невозможно, нереально рассказать! А если учесть, что журналист уйдет, а ты останешься – то, никто, ни один человек ничего не скажет. Под пытками будет молчать, боясь других, более страшных пыток. Страх, он парализует мозг, изо рта вырываются невразумительные слова, а руки кому-то яростно дирижируют… И ничего. Просто потому, что не хватит слов описать всю глубину отчаяния и беззащитности перед Системой, где все создано с единственной целью сломать в тебе человека, раз и навсегда.  Я – знаю, я это видел. И если даже «найдут»  кого-то виновного в неисчислимых преступлениях против людей, таких как ты или я, это будет мелкая сошка, пешка на огромной красной от крови доске.


Снова о тех, кто нас судит. Судебная система расслабилась. Ее испортили наркоманы, люди юридически неграмотные и просто обманутые, те – которых поманили сладким пряником. Сороковая глава Уголовно-процессуального кодекса РФ, особый порядок рассмотрения дела судом при согласии с предъявленным обвинением. Это – панацея, без которой раскрываемость и общее число осужденных резко сократятся. Это – хлеб, который кушают следаки, прокуроры, судьи и иже с ними. При таком порядке никакие доказательства не рассматриваются, ничего не доказывается и вполне достаточно твоей закорючки в бумажке, чтобы тебя лишили жизни. Жизни на определенный срок.


Сегодня пришла еще одна бумажка из районной прокуратуры; сообщают, что срок рассмотрения моей жалобы продлен до десяти суток, т.е. до второго декабря 12-го года. Сегодня – третье. Бумажку отправили 23-го ноября. Впечатление такое, что до следственного изолятора  ее доставляли на оленях с заездом в Лапландию. Видимость работы создают и ладно. Будет интересно узнать, как они забегают, когда им начнут задавать вопросы из ФСБ, куда я намереваюсь наведаться вскоре после своего освобождения… Альтернативой может стать мой визит к журналистам, но эффект буте тогда несколько другой. Время покажет, кому «посчастливится» первым меня выслушать. Судья была рада, когда отвязалась от меня. Только, вот я от нее не отвязался и этого она пока не знает.


В тюряжке новый «хозяин», нововведений пока не ощущается, но сегодня по другим камерам собирались раскидать троих наших. Отказались выходить из камеры. Что будет – не знаю. Где-то по коридорам изолятора гуляет проверяющий из Москвы. Это после копейского бунта. Эхо, так сказать. Чего нагуляет – тоже пока незнамо. Не так давно блатные запретили употреблять наркотики, так бы до хера замечаний поступило. Насколько правда, не могу знать, но в «привратках» говорят, что от наркоты в тюряжке за последнее время куча народа перенеслась в лучший мир. Сами «мусора» и таскают ее сюда, суки…


Ночью тюрьма оживает, как упырь выбирающийся из своего логова, делает свои дела и утром замирает, ожидая следующей ночи…


Троих, что намедни намеревались раскидать по другим «квартирам»  оставили. Кипиш не нужен никому, а мог бы быть. Одному прилетела «птичка» из спец.отдела, принесла весточку: 25-го будет «кассачка» рассматриваться в областном суде. Это означает, что на днях он двинется в Златоуст, на телемост. По каким-то пока непонятным мне мотивам всех, кто ожидает «кассачки» вывозят за 150 километров от Челябинска в златоустовскую тюрьму. Еще бы в Салехард вывозили или куда подальше, на самый край географии. Меня сия чаша миновала, ходил на телемост здесь, на «однерке». Толк от этого оказался небольшой. Вообще, никакой. Судебная Коллегия красовалась на экране телевизора минут десять-пятнадцать, для вида на несколько секунда скрылись из поля зрения web-камеры, якобы на совещание, а после – зачитали готовое решение, уже давно отпечатанное и лежавшее здесь же на столе, пока они гуляли по залу, изображая правосудие.


Никакие реформы не помогут; их привычки выработаны годами и не поддадутся переделке. Только новые люди смогут сделать то, что нужно сделать, а старых – в отставку, никаких переаттестаций. Водителю кобылы не стать космонавтом, это профессиональный парадокс, т.е. то – чего не может быть.


Недавно по телевизору показали, как в суде заседали студенты-юристы. Разыгрывали постановку настоящего судилища. Клоуны, не иначе. Причем, не те – кто заседал, а те – которые инициировали постановку. Те же клоуны участвуют  в телепроектах типа «Засуди меня»,  «Час суда» и тому подобных. Это – опиум, почище религии. Кто реально с этим сталкивался, тот знает постановочность  демонстрируемого и усмехается лишь, глядя как пыжатся телесудьи и прочие актеры.


Еще мне пришло в голову, что стало модным защищать права заключенных, когда они уже осуждены и сидят в лагерях, повсеместно разбросанных по территории бывшего Союза. Но – почему-то никто не занят защитой прав людей попавших по колесо МВД. Хотя, именно с этого и надо начинать, по моему мнению. Никому не известно, сколько человеческих судеб сломано рядовыми операми, дознавателями и следователями. Прокуратура начинает почесываться только тогда, когда ее начинают покусывать и указывать на незаконность при действиях связанным с уголовным преследованием. А суд, он все равно пляшет по-старинке от прокуратуры, что бы там не блажили про независимость судей. Нужно защищать права человека с самого начала и обращать на это внимание как только чей-то коготок увяз, в противном случае участь его будет как у той самой птички из народной пословицы.


Я уже говорил, что методы МВД остались еще с советских времен, но несколько изменились. Сейчас повсеместно уже не бьют до усрачки, хотя и это бывает. Нынче модно бить током или того проще – купить. Купить кучу явок с повинной и признаний о том, что было и чего не было за несколько доз героина. Или «соли». Или «спайса». Еще какой-нибудь отравы. На профессиональном сленге это называется «поработать». От нас ездит один такой; за несколько месяцев написал более сорока явок. И сегодня приехал с мутными глазами, опять в чем-то «чистосердечно сознался». Читал его бумаги и диву давался: прямо враг государства какой-то, воровал все, что нужно и не нужно: удостоверения из карманов, паспорта, другие документы, металлические заборы, колпаки с автомобилей и т.д. Однажды, двумя заходами-эпизодами унес  из необитаемого частного дома железную панцирную койку, детали системы отопления: чугунные заслонки, задвижки, конфорки, кочергу. Оценили это «добро» почти в десять тысяч рублей. Ущерб значительный. О каких реформах можно говорить, если в суды поступают подобные уголовные дела? Ради социального эксперимента можно попробовать насобирать на себя подобной шелухи и выяснить: первое – сколько дадут и второе – хоть кто-нибудь засомневается в твоей виновности? Почему-то заранее уверен, что никто не станет даже задумываться над этим. Все произойдет как на крестинах в деревенской избе: тяп-ляп и готово. Еще в Европу лезем, в ВТО и куда подальше. Со свиным рылом в калашный ряд. Других учим жить, хотя сами в себе разобраться не можем, государство, бля…


В очередной раз зашевелились с преступлениями против зеков. Все круги т копейского бунта идут. По «ящику» мелькнула рожа Кости Щеголя. Пардон, майор внутренней службы Константин Геннадьевич Щеголь, прошу любить и жаловать. Редкостная сука и мразь, вымогатель и садист. Знаю его по «двойке». Ничтожество облеченное в мундир трудилось в отделе безопасности, «режимник», короче. Крови на нем – не смыть ничем, а ведь не тонет, говно…


Вчера всем командным составом в 14 человек нас перевели в другую «квартиру». Хата убогая, как после бомбежки, но потихоньку обживаемся. В тюрьме сидим, уж не до люксов в «Хилтонах». Обитатели продола нам не очень рады. Честно сказать, не рады совсем. Сегодня приключился беспонтовый конфликт с раздатчиком пищи. Обозвал нас непутями, если кратко выразиться. Видимо, его ни разу не обливали кипятком через «кормушку», не ученый еще горьким опытом. Решили на провокации не поддаваться, ждем. Выжидаем. У нас у каждого за плечами годы терпения и ожидания.


Совсем недавно решил для себя, что стану помогать тем, кто оказался здесь в силу стечения каких-либо обстоятельств. Я стану защищать их. Да, иной пользы для общества я для себя пока не вижу. Смешно подумать: общество многократно пинком засылало меня в места не столь отдаленные, а я собираюсь приносить ему пользу. Что это, глупость или что иное? Вот и я не знаю. Будет или это моей профессией и способом заработать немного денег или просто человеколюбивая блажь и меценатство – пока не решил. Но у меня получится, в том уверен. Имею личный счет ко всем, кто есть свой хлеб незаслуженно, это про милицию, как бы их не называли сейчас и всех прочих по восходящей вертикали.


Сегодня узнал, что моя младшая сестричка родила мне племяшку, Софью. Счастливая… И скучаю по своей дочке, безмерно скучаю. Непросто сидеть в тюрьме, когда у тебя есть кто-то, такой маленький и беззащитный, там – за забором…


Получил очередную бумажку за подписью зампрокурора Месенина, которой он меня извещает, что в действиях четы Ткач нет состава какого-либо преступления предусмотренного УК РФ. Ежу понятно, что Ткачи «сшили» мое дело белыми нитками, но прокурор «включил узбека», что неудивительно.


Поутру отправил бумагу в ФСБ, но после обеда ее принесли обратно. Оказывается, нынче мы не знаем (имею в виду администрацию СИЗО) по какому почтовому адресу ее отправлять. В былые времена в течении ближайшей недели уже провели бы следствие, а очень скоро после него начальник изолятора осваивал бы просторы целины в казахских степях, добывал бы уголь в Экибастузе или строил Байкало-Амурскую магистраль. Совсем ГБ не боятся, ироды ; Завтра отдам бумагу в Следственный Комитет. Любопытен результат в частности и в целом. Поживем – увидим.


Позвонил матери, узнал как дела у сестры и новорожденной племяшки; потом набрал жену, узнал про дочку и все дела в целом. Разговаривать неудобно, приходится с телефоном под самый потолок лазить, иначе сигнал оператора не поймать. Вокруг тюрьмы установлены «глушилки» подавляющие частоты, на которых работает сотовая связь и это создает определенные неудобства. Вот так и перебиваемся, мудрим понемножку ;


За последнюю неделю по разным инстанциям направил пять бумаг: две в областной суд, по одной – в областную прокуратуру и в Следственный Комитет и последнюю – своей судье. Почти месяц жду, когда меня ознакомят с протоколом, но Онорина меня упорно игнорирует. Еще немного и начну «беспокоить» ее через председателя суда. А иначе никак. Когда-нибудь закончится моя блокада и тогда мои руки будут развязаны.


Пару дней не брался за карандаш. Впечатлений, наверное не было… В новостном выпуске увидел Путина, как на общероссийском съезде судейства он рассказывал о растущем доверии граждан к судейскому корпусу, о повышении качества их работы и улучшению в целом. Словом: с каждым днем живем все лучше и лучше. Мне это напомнило зону при Жидкове; отчеты администрации, лживые и несоответствующие действительному положению вещей. Чувствую пятой точкой: где-то  у кого-то наверху «горят пироги» и данное заявление президента напрямую с этим связано. Скучаю по дочке. Ей в последний день декабря исполнится три годика, а папа далеко… Сказать, что мне грустно от этих мыслей – не сказать ничего.


Неожиданно в мою голову пришла следующая мысль: что, если бы у нас каждого кто совершит какое-либо преступление, ссылали бы на остров, до конца своей жизни? Думаю, что рано или поздно, но туда переселилась бы вся Россия. Каждый когда-нибудь преступает черту и не обязательно, что это будет банальная кража или убийство. Но на острове окажутся все, в этом я уверен.


Только сейчас до меня дошло, что я ТРИЖДЫ судим  за преступления, которых НЕ БЫЛО. Что любопытно – меня всегда было за что посадить, грешен, каюсь. Но сажали-то по выдуманным обвинениям и все, что описывалось в приговорах, существовало лишь на бумаге и никогда не происходило на самом деле.


В нашей стране замечательные законы. Я умиляюсь каждый раз перечитывая Конституцию; меня чуть слеза не прошибает от чувства собственного достоинства и гордости, с какой же тщательностью продуманы мои права и как же неукоснительно их соблюдают. Тьфу… Можно иронически подшутить над этим, но смешного в действительности мало.


Несколько дней назад узнал, что назначена дата рассмотрения дела в апелляционном суде. Мысли неоднозначные. Здоровая ирония берет верх, ведь не впервые мне предстоит участвовать в подобных постановках. Но где-то глубоко внутри теплится маленькая надежда на маленькое чудо.


Каждый в камере занят своим делом: кто, как и я обложившись бумагами и Кодексами строчит жалобы вышестоящим; кто играет, «костями» стучит; двое, смотрю, сосредоточенно мнут заквашенный хлеб, брагу ставят… А я – я сижу и хочу домой ; Два дня до суда, поживем – увидим.


Началось слушание. Даже не началось, а практически закончилось. Решение отложили на неделю, вместе с моим последним словом. Судья, вроде вменяемый, на лице читалась заинтересованность делом. Хотя – я и сам лицедей иногда  умею изображать интерес, когда это необходимо,а потому особо не обольщаюсь.


Сегодня дарбалызнули самогонки всей хатой, настроение на подъеме. Для радости и счастья человеку надо так мало, просто расслабиться и почувствовать себя свободным.


Пишу ночью, выспавшись и успокоившись. Хотя, я и не особо расстроился, просто в очередной раз, почти с удовлетворением отмечаю для себя – правосудие в нашей сторонке отсутствует. С Нового 2013-го года действует новая редакция УПК с четырьмя степенями защиты от судебных ошибок. Две из них не сработали. Причины объективно объяснить не могу, существует лишь субъективная догадка, которая подтверждается лишь косвенными фактами и моими собственными домыслами. Радует одно – мой срок истекает через пятьдесят дней. Мне дали ровно столько, чтобы оправдать мое нахождение под стражей до суда, плюс чуть-чуть чтоб это выглядело не так подозрительно. Но начатый квест продолжается, вчера была проиграна битва, но не война и как говорят американцы: шоу маст гоу он, черт побери; В нашей камере переизбыток на одного человека, почти два десятка харь. Вчера к нам перевели сразу четверых, из каких-то режимных или оперативных соображений. Когда я вернулся обратно не солоно хлебавши, мне по-доброму обрадовались и мой «правовой уголок» заработал с новой силой. В самое ближайшее время от нас полетят новые бумаги в прокуратуры и суды, пусть работают, ироды.


До конца моего срока осталось ровно сорок девять дней и счет идет на убыль. Действительно, мне дали ровно столько плюс немножко, чтобы оправдать все меры процессуального принуждения незаконно примененные ко мне. Приди я судиться со свободы и срока не было бы и решение вернее всего было бы другим. Но произошло так, как произошло. Никто не хочет отвечать за чужие ошибки, а спрашивать будут со всех одинаково, независимо от их участия и причастности. Одна большая клоака и что бы там не писали в законах о независимости друг от друга, все они кушают из одного большого котла, только ложки у всех разные и порции по способностям. Прямо как в зоне, в столовой при режиме: мужику кашу одну кладут, а завхозу в кашку котлетку вкусную закапывают. Внешне – по-честному все, а копнешь глубже – котлетка…


Сейчас подумал: вот сижу я здесь, рассуждаю о несправедливости, возмечтал что-то изменить и навоображал себе несть чего, но сколько таких же подобных правдолюбцев Система переломала и выплюнула остатки догнивать на самом дне общества? А сколько сгорело и пепла от них не осталось, пшик и все! Крамола подтачивает, хочешь ты того или нет. А какой-то злой и упрямый голос тихо, но внятно спрашивает в самой моей голове: а ты пробовал? Что ты сделал для того, чтобы что-то изменилось? Ничего. С горечью осознаю, что это я наедине с собой такой смелый, а даже совсем недавно ловил сердце готовое выпрыгнуть из груди от страха, от страха перед Системой. И стоял я, как овца обреченная на заклание и мямлил, ожидая милости от суда. Надо было требовать, топать ногами, доказывать с пеной у рта, а я… Я смалодушничал. Утер плевок и вежливо попрощался, вот и все, что я сделал.


Перечитал написанное накануне и задумался. Хандра и безысходность человека до петли доводят, а мне в петлю нельзя, мне жить и работать надо, всем врагам назло. Опять же всю голову изломал, с чего начинать жить; ведь, черт побери, все опять с ноля, с пустыми карманами и кучей насущных проблем. У нас с удовольствием и поразительной легкостью прячут за решетку, ломают весь уклад и натоптанные тропки с течением времени неминуемо зарастают терниями и тогда приходится топтать новые. И ведь ни одна должностная уполномоченная ****ь тебе не поможет и никому ты на хер не нужен, кроме своих близких. А у многих и близких нет, вот как бывает. Либо они есть, но и они могут помочь только морально да супа тарелку нальют. Потому и дорога почти у всех выходцев из МЛС только одна – в тюрьму. Обратно туда, где понимают и принимают такими, какие есть. Горько думать об этом, но обманывать себя долгое время невозможно, какие бы мечты не роились в твоем воображении. Реальность, она реально приземляет…


Сегодня получил копию апелляционного постановления, внимательно ознакомился с данным документом и уже в который раз (десятый? двадцатый? какой?) раз получил доказательство: Фемида окончательно сбрендила, потому – как рассуждает так, как ей удобно, а не так, как следует большинству наших же законов и вообще общепринятым нормам. О судейской совести  и рассуждать нечего, лично для меня это нечто мифическое. Чем больше я понимаю, тем горше становится. Я живу в проклятой кем-то стране с ублюдскими порядками. И что с этим делать – не знаю…


Осудили Квачкова, дали 13 лет. Иуды. А может быть он хотел сделать лучше? Мы ругаем американцев, критикуем их, но даже в их Конституции есть поправка: «Если ты видишь, что Власть злоупотребляет своей властью и если ты можешь что-то изменить, это не просто твое право, но и святая обязанность». Примерно так. По телевизору один рядовой американец сказал замечательную фразу: «Народ должен иметь оружие и уметь защищаться, наравне с армией, чтобы контролировать свое правительство». Вот это общество. Я – понимаю. Счастье быть частью такого общества. У нас же в России все с точностью до наоборот, мы просто мясо. А мясу изначально непозволено что-либо контролировать. У нас за одни только подобные мысли могут схватить за шкирку и навесив ярлык террориста надолго отправить в лагеря. Вот тебе и весь сказ.


До дому осталось сорок дней. В камере с недавних пор появился интересный персонаж, заслуживающий особого внимания – Петруша-побегушник. Рванул на волю вместе со своим товарищем, когда работал в хозобслуге третьего следственного изолятора. Я уже затрагивал тему побегов в «Абсурдизмах», зеки в данном вопросе изобретательны и предприимчивы, но Петруша превзошел всех. Они вдвоем умудрились уйти по восьмиметровой металлической трубе небольшого диаметра (точный диаметр не знаю, надо бы выяснить любознательности ради), которую попеременно трижды перекладывали через тройной ряд охраняемых заграждений. Загвоздка и весь несуразный смысл в том, что на КСП (контрольно-следовая полоса между заграждениями. Прим. автора) установлены различные датчики, реагирующие на движение. На одном участке требовалось передвигаться черепашьим шагом, чтобы не сработала сигнализация, а на другом, наоборот – бежать как лошадь, галопом. И это нужно было проделать на высоте нескольких метров, без балансира, передвигаясь по тонкой водопроводной трубе! Внимание: расстояние между первым и вторым забором шесть метров, между вторым и третьим – девять, труба в ВОСЕМЬ метров. Как? Как можно уложить восьмиметровую трубу  на высоте одноэтажного дома и перейти по ней за пределы охраняемой территории через девятиметровый периметр??? И какую нужно иметь подготовку, чтобы столь виртуозно все провернуть? Необходимо быть профессионалом, как минимум, со школой ГРУ за плечами, а парни даже в армии не служили; Уникумы, одним словом. Я бы им за побег не срок дал, а медаль за отвагу: ни один датчик не сработал, ни один вертухай с автоматом не заметил, вот так надо любить свободу. А пацанам срок добавили. Петруше дали четыре года, второму – не знаю. Вот и вся эпопея, бля…


Над Челябинском разорвался метеор. Мы вошли в историю и теперь будет о чем поговорить. Нам от этого ни холодно, ни жарко. Хотя – соседям, наверное холодно. В их камере вылетели все стекла…


Тридцать шесть дней. Отправил бумагу на имя Генерального прокурора. Tabula Rasa, жизнь с чистого листа и я, начинающий ее в новом для себя качестве. Я помогаю людям бороться с произволом и они мне верят. Они – несвятые, но никто не отнимет у них права на защиту, права на свободу, права на жизнь. Каждый имеет право на второй шанс. И на третий, если это необходимо и того требует справедливость.


Тридцать пять. Оглядываюсь назад, на свою жизнь. Понимаю, что сделал очень много ошибок, которые совсем непросто исправить. Некоторые из них исправить вовсе невозможно, остается жить с этим, мириться. Вспоминаю свои ранние мечты, стремления и вижу: я стал не тем, кем хотел стать; сделал не то – что хотел сделать; не добился того, к чему так тянулась моя душа. Если бы я не имел оптимизма во взглядах, скорее всего уже давно бы «расквасился» и поплыл по течению, не пытаясь вырваться из водоворотов проблем, которые впрочем, сам себе и создал в большинстве случаев. Но – я должен жить. Жить, несмотря ни на что, пусть не ради себя, но ради Полины. Стану просто ничтожеством, пустым местом в ее будущем, если не смогу или не захочу это будущее ей обеспечить. Она мой ребенок, любимый и желанный и тысячу раз я обязан ей.


Сходил сегодня в спец.отдел, беседовал с начальником на предмет получения корреспонденции поступившей на мое имя по истечении срока наказания. Выяснил следующее: это гемор им не нужен и вероятнее всего в самое ближайшее время меня отправят в лагерь. Оказывается, имеют на то полное право, т.к. если после вступления приговора в законную силу до конца срока остается более десяти суток, то в большинстве случаев угоняют в места не столь отдаленные. Вся почта из тюрьмы будет пересылаться туда и у них мне следует позже выяснять, где моя почта. Вот такая перспектива. До конца – тридцать суток.


В голову пришла неожиданная мысль: государству российскому декриминализация общества не нужна! Я абсолютно уверен, что вдруг коснись и преступность сойдет на нет, тогда преступления начнут высасывать из пальца. Отсюда кормятся органы МВД, прокуратуры, суды и иже с ними, адвокаты, комиссии – огромнейший аппарат. Хорошо кормится ФСИН, это еще со времен царя Гороха такой порядок заведен. Перепадает разным инспекциям и другим надзирающим. Это мы, преступный мир, кормим пол-России. Это от нас всей своре разливается похлебка из федерального котла. Мы нужны Власти, чтобы пугать нами обывателей и под шумок жрать в три горла, жирея на финансовых вливаниях в организацию борьбы с преступностью. Любой америке необходим свой бенладен, вот и весь секрет. Осудили «уральских мятежников», Пугачевы и Ермаки нынче не в тренде. Может, спустя годы их назовут патриотами, а сейчас – сейчас они преступники, отбросы.


Двадцать семь. Не пытайтесь искать благородных людей в тюрьме. Не потому, что их там нет, а потому – как благородство и благородные поступки в тюрьме, это попросту непозволительная роскошь. Экономически нецелесообразная деятельность, если выражаться языком, принятым в культурных кругах. Если кто-то оказывает вам услугу, будьте уверены: с вас потребуют как минимум две. Вы интересны до тех пор, пока с вас есть что взять. Если вы все же интересуете других просто так – значит, сами умеете с успехом ездить на других и у вас есть чему поучиться. Естественный отбор, как в дикой природе, старик Дарвин был прав.


Двадцать пять или около того. За последние сутки я написал два стиха о любви. И что самое интересное,  я уже несколько лет не испытывал этого чувства ни к кому-либо, ни на себе со стороны прекрасной половины. Хотя, была Жанна… Был секс с разными женщинами, но – чистая механика, без души. Откуда тогда берутся стихи? Парадокс, либо весна стучит в обе головы;


Сегодня я остался один на один со своими проблемами. Разговаривал по телефону с матерью, просил встретить меня по выходу из тюрьмы, потому-что боюсь, что меня встретят другие – оборотни, против которых я свидетельствовал и которых изобличал. Безрезультатно, как оказалось, я вкладывал свое красноречие в свои доводы перед вышестоящими. Они, оборотни, на свободе и я вполне закономерно боюсь ответного удара, подлого, под дых, исподтишка… Мать сказала, что не приедет. Ей не все равно, но она как все советские люди боится подлюг в погонах. Тяжело это осознавать, но теперь я совсем один. До конца двадцать три дня.


Пишу спустя несколько часов. Погорячился накануне с выводами, мама все же приедет. Она не понимает, что и почему, но приедет. Когда-нибудь, надеюсь, поймет. Мотыль вернулся со «слежки», опять привез «спайс». Значит, опера «раскрыли» еще несколько краж. Очень удобно «работать» с наркоманами, если не кнут, так нарко-пряник. И если мои расчёты верны, на нем уже порядка 50-60 явок с повинной, за часть которых ему уже дали срок в три с половиной года. Судью следует не просто уволить. Действительно, не ту страну назвали Гондурасом…


Опубликовав когда-нибудь эти страницы, я как-будто разденусь перед толпой. Это больше, чем оголить интимные части тела, это обнажение своих мыслей. По моему мнению, это более чем сокровенно. А мои «Несвятые» будут посвящены тем, кто когда-либо имел проблемы с законом. Ведь никто кроме них самих не знает, что такое быть судимым и как с этим жить. Осталось семнадцать дней.


Отсчитываю оставшиеся дни и планирую свое будущее. Каким оно будет – неизвестно. Я когда-то хотел выбросить свое прошлое из жизни, забыть его и жить как все. Хотел интегрироваться в общество и стать его полноценной частью, но мне не дали. Прошлое, как отрыжка, будет преследовать меня всегда. Никто не простит мне его. Не здесь, не в России. Но и на Западе меня никто не ждет и коснись там очутиться, я не стану частью ИХ страны, ИХ жизни. Время нового Солженицына еще не пришло. Остается жить здесь и терпеть. До свободы ровно четырнадцать дней.


Пишу почти-что ночью, перед самым сном. Я понял сам для себя: для меня борьба за права человека, это не цель, а средство для борьбы с паразитами, пролезшими во власть. Может быть, я много на себя беру, но если не я, то кто? Я не хочу быть частью безмозглого стада, я -- не баран. И любой, кто уважает себя, не хочет жить бараном. Города Солнца не построить и Кампанелла останется утопистом  навсегда. Но все же стоит попытаться сделать наш мир лучше, хотя бы чуть-чуть.


Сегодня, в Прощеное Воскресенье, за десять дней до свободы, я знал, что моя жена живет с другим. Простить не смогу. И не хочу.


Продолжаю спустя полчаса. По большому счету ничего и не случилось. Она не раз втыкала нож в мою спину и подобного следовало ожидать. Может быть, так будет лучше для обоих. Может быть, в этом есть смысл.


Когда наваливается все и сразу, чувствуешь себя маленьким нагруженным осликом, которому предстоит забираться на высокую гору. Стою я внизу, как тот ослик, у самого подножья и думаю: как взбираться? И нервы ни к черту, держусь из последних сил.


Опять пишу стихи, злые. Стресс. Требуется выход словам, мыслям. Никому не рассказываю, здесь через одного подобные случаи, сплошь и рядом, нечем удивлять. Нельзя приоткрывать свою броню, чтобы не стать посмешищем. Каждый живет, как черепаха в своем панцире, переживая свои личные трагедии наедине с собой. Сжатая внутри пружина готова сорваться в любой момент. Через девять суток буду искать дешевого алкоголя и доступного секса, как все, выходящие отсюда. Мы всегда прячем  личные переживания глубоко внутри себя и от этого становится еще хуже.


Мы, граждане России, сидим в своем болоте и квакаем о его величии, славе; гордимся историческими вехами, отвагой народа. А ведь по сути мы – не Великая Россия. Мы – Россия Бесправная. Девяносто девять и девять десятых всего населения. Это – мы с вами. А Великая Россия, это те, кто сидит на нашем теле и пьет нашу кровь. Я еще смотрю иногда телевизор и мне становится страшно. Коррупция, взяточничество, аферы по всей вертикали власти. И это только то, что отважились нам показать. Сколько же ссученных их остается за кадром? Где есть предел этому? Никто не знает и я не знаю.


Ночь на двадцатое марта. Сижу вот я и думаю: что на моем месте должен чувствовать человек? По ложному обвинению сидишь почти год. За это время неминуемо развалился бизнес, семья распалась и жена к другому ушла, ребенок отца не помнит. Я лечу как поезд под откос. В душе черная-черная злость. Она сажей облепила меня изнутри, липкой и смрадной. И мне неведомо, очищусь я когда от нее или нет. Очень символично, что меня освободят практически в то самое время, когда мы любили друг друга и четыре года назад в любви зачинали нашего ребенка. Говорят, что от любви до ненависти один шаг, но мы шагали и шагаем в разные стороны одновременно практически с самого начала. Она злая и истеричная сука и стерва, но она моя стерва и очень больно знать, что она спит с другим. Ей же известно о моей боли и эта мысль ее греет. Наверняка, так и есть, ведь я знаю ее как никто другой… Шесть дней.


Я заканчиваю. Оставшееся время я потрачу на то, чтобы приготовиться в очередной раз начать жизнь с начала. Я практически все потерял, но многое приобрел. Сейчас мне есть чем поделиться с другими. И никто не упрекнет меня в праздности потраченных мной дней.


Перечитываю некоторые строчки своего дневника и понимаю: если его прочтет человек далекий от Системы, рядовой обыватель, он мало поймет меня; выраженные мной слова, мысли, чувства. Освистать человека, заклеймить его клеймом преступника, это заурядно. Обычное явление. Но осознать, что преступник умеет думать и имеет свою точку зрения на ряд вещей, это кого-то удивит, а может позабавит. Никто и никогда не станет отождествлять себя с преступником, не попробует встать на его место. И поэтому, меня сможет понять только то, кто сам сталкивался с этим, кого жевали ржавые шестеренки ГУЛАГа.


Мой дневник, это мое откровение, моя попытка рассказать о том существе, которое живет рядом с нами, пристально вглядывается в нас и думает о тебе прямо сейчас, когда ты просто проходишь мимо…
               
    СИ 1, Челябинск, 2012-13 год.
               
       Максим Неверов
               
    обратная связь: nsve-chel@mail.ru