Труп Никифорова

"Труп Никифорова" - звучит солидно, громко и даже немного загадочно. Но вот поработайте-ка годик участковым, по описывайте всё это скопище телес непокаянных, в расцвете лет почивших, вся тайна и пропадёт.
Труп Никифорова, как там его имя и прочее ещё не узнавались, лежал в своём жилище - "общежительного типа гостиницы". В общем в комнате заводской общаги. Лежал Никифоров в чём его мама родила, плюс застиранные до серого цвета трусы, ранее отливавшие морской волной. На столе, единственном более-менее прибранном месте во всём помещении, красовалось полбутылки остро пахнувшей "спиртосодержащей жидкости", которая и была разлита по трём стаканам, стоявшим на застеленном газеткою столе. Рядом лежал хлеб, грубо поломанный на куски и пепельница.  Судя по количеству окурков на полу и подоконниках - пепельницей пользовались периодически. В комнате было три не заправленных кровати с жёлтым в странных пятнах бельём, два засохших цветка, один стул, полуразобранный транзисторный телевизор и маленький магнитофончик китайского производства, выдававший всё ещё хриплое  - "..Девочка пай, рядом жиган, ты не густи.. и не скучай..."
Следов продуктов питания, верхней одежды или чего ещё из мира вещей там не наблюдалось, хотя, возможно под кроватями, что-то и скрывалось, ожидая своего особого часа. Гражданин понятой - свидетель - соучастник распития сидел рядом и зыркал на разлитое пойло голодным взглядом, мелко трясся своим бледно - синим тщедушным телом сорока лет.
 - "Это я вызывал, а бутылк-к-к-у он прин-н-нёс, Никифоров. Мы раньше там брали, от неё не сдох бы он, Никифоров"
Следователь прокуратуры, молодая и весьма симпатичная особа двадцати семи лет, нехотя пыталась найти чистое место для своего зада в прокурорской, синей юбке. Среди гор дурно пахнущего  постельного белья это казалось затруднительным. За её манипуляциями своей нижней частью тела внимательно следили я, и сотрудник уголовного розыска, опергруппа, так это называется, по научному. "Может, мы сами опишем, а?" - предложил опер. Прокуратура мужественно отказалась. Тем временем врач со скорой, утомлённый таким напряжённым воскресным днём, немолодой уже человек, поинтересовался. Так, для проформы - мол, не болел ли покойный эпилепсией или ещё чем таким внезапно - смертельным. Оставил акт освидетельствования смерти и, откланявшись, удалился.
Опер, развлекаясь, указал "прокуратуре" на медленно расползающихся от трупа вшей. У них, у вшей так принято, уходить от остывающего мёртвого тела. Дама взвизгнула и привстав продолжила писать, смешно наморщив носик и подёргивая то одной то другою ногою.
Я, опросив собутыльника, опять же для порядку, предложил в его, собутыльника присутствии, осмотреть тело на предмет "телесных". Хотя, в прочем, что после и подтвердилось - смерть Никифорова пришла не просто так, а от "острой сердечной недостаточности на почве избыточного содержания суррогатного алкоголя в крови на фоне общего истощения". В общем - запой оказался последним.
Так вот, получив согласие гражданина участвовать в исполнении его гражданского долга, я перевернул труп на живот. При осмотре затылка и спины, естественно, кроме вшей и расчёсанных укусов ничего там не нашёл.
Кода Никифоров был возвращён в прежнее положение, а прокурорский сотрудник уже стояла в дверях вместе с оперуполномоченным, случилось нечто. Нечто случается часто со  свежими "жмурами", произошёл «последний выдох», выход скопившихся газов и остатков воздуха из лёгких и желудка. Довольно неприятный, хлюпающий - фыркающий звук, сопровождающейся некоей мимикой на ещё не отвердевшем лице покойного. И вот так, попрощавшись с уходящими гостями, Никифоров окаменел в неестественной позе окончательно, а гражданин собутыльник, с глухим стуком осел на пол, ударившись слегка головою о мою ногу. Осел мёртвым. Это было сразу видно по мгновенно остекленевшим, расширенным от ужаса зрачкам и посиневшим в ту же секунду краям его губ. Инфаркт, что после и подтвердилось, испугался, значит.
Всё мгновенно поняв, оперативник, только что раскуривший пятую сигарету, бросил её в стакан со смутным продуктом самогоноварения и помчался останавливать скорую. Сотовых телефонов тогда, в 2001 году ещё почти не было. Прокурорская дива печально улыбнулась и на миг стала просто уставшей от этого кошмара девушкой. Спросила - есть ли у нас  в отделе средства от вшей, снова села к столу писать протокол. Я пошёл по этажам пятиэтажки, пытаясь найти среди полусырых и полупьяных комнат хоть одно, более-менее сознательное лицо для продолжения следственных действий.
Ноябрь, четыре часа вечера. Обычный воскресный день. А ещё  была ночь...