Петр Бекетов

    Удивительный это был человек, - Петр Бекетов. Отважный воин, своей выдержкой и умелым руководством не раз спасавший жизни своих товарищей. Дипломат-самородок, умевший во многих случаях словом, не допуская военного столкновения,  убедить инородцев в жизненной необходимости принять «руку государеву». Талантливый военный строитель, руководивший возведением более чем десятка русских крепостей-острогов, - Рыбенского и Братского на Ангаре,  Тутурского, Ленского (Якутского) и Олекминского на Лене, Прорвинского на берегу Байкала, Иргенского и Нерчинского в Забайкалье, Кумарского и Косогорского на Амуре, заложивший первое зимовье на месте будущего Иркутского острога. Умелый организатор и руководитель поисковых и боевых отрядов, прошедший с ними десятки тысяч километров по сибирской земле. Это был поистине государев  человек, - человек, радевший не личным  интересам, а интересам своей страны.

    Судить об этом читателю, но исторические документы свидетельствуют о том, что не Хабарову, а  Петру Ивановичу Бекетову и Онуфрию Степанову-Кузнецу обязаны мы первыми попытками присоединения к России Приамурья. Именно он, - Петр Бекетов стоял на этой земле до последнего, отражая атаки маньчжуров, ожидая помощи от воеводы Пашкова и московского правительства, не считая себя вправе уйти с Амура «без государева указа».

    Тогда этого присоединения не произошло. Москве, занятой проблемами на западных границах государства, было не до Сибири. Не смог в полной мере решить эту задачу и петровский посланник Головин, подписавший первый русско-китайский договор о размежевании земель. Лишь Муравьеву-Амурскому два столетия спустя удалось  решить эту проблему. Но заслуги Петра Бекетова перед отечеством не становятся от этого меньше.

    Замечательный сибирский историк 19-го столетия Петр Андреевич Словцов в своем  «Историческом обозрении Сибири» называет  четырех наиболее, с его точки зрения, выдающихся деятелей  Сибири того времени, - архиепископа Киприана, - первого пастыря и организатора сибирской епархии; воеводу тобольского - боярина князя Юрия Яншеевича Сулешева, енисейского воеводу Пашкова, и его, - сына боярского стрелецкого сотника Петра Бекетова, - «строителя  острогов, служаки с самоотвержением».
 
    Будучи визитатором, - лицом, на которое был возложен надзор за деятельностью средних и низших учебных заведений Сибири от Охотска и Якутска до Вятки и Соликамска, Словцов немало лет провел в нескончаемых поездках по Сибири,  имел доступ к сохранившимся архивам сибирских городов, и знал, о чем писал. По мнению его современников после трудов Миллера и Фишера «Историческое обозрение» Словцова, основанное на архивных данных, являлось наиболее крупным и полным сочинением о Сибири.

    О Бекетове к настоящему времени написано относительно немного, - с Хабаровым или Дежневым не сравнишь. Наиболее полные сведения о его жизни   собрал и представил читателям екатеринбургский историк Е. В. Вершинин.  В Якутске и Чите, где Бекетова особенно почитают, установлены памятники этому человеку. Но в истории его жизненного пути  по-прежнему еще немало белых пятен. Более того, иные историки, перечисляя известных русских землепроходцев – освоителей Сибири, даже не упоминают его имени. Так кто же он такой, - Петр Бекетов?

                *

    О времени и месте рождения Петра Бекетова,  откуда он родом и кем были его родители,  информации мало. И все же это  можно  установить, руководствуясь теми скудными сведениями, которые оставил нам сам  Петр Бекетов. Но, прежде чем приступить к рассмотрению этого вопроса, считаю необходимым остановить внимание читателя на том, что такое «сын боярский», чтобы не вводить его в заблуждение. Эта приставка к имени вовсе не означает, что отец Бекетова был боярином. 

    «Дети боярские» -  привелегированный слой служилых людей, часто - потомственных профессиональных воинов, или, как тогда говорили, - «служилых людей по отечеству», можно сказать – служилая элита. Званием «сын боярский» Москва жаловала служилых людей за какие-то особые заслуги. Затем это звание передавалось по наследству.

    В челобитной 1641 года срок своей службы в Сибири Петр Бекетов  исчислял в 17 лет, т.е. с 1623-24 года. Многие авторы, писавшие о Бекетове,   считают, что  стрелецким сотником в Енисейске он стал годам к тридцати-тридцати пяти, полагая, что не могли, мол, воеводы назначить на такую должность  юнца. Но такая версия несостоятельна по одной простой причине. В исторических документах сохранились сведения о годах жизни отца Петра Бекетова – Ивана Андреевича. Он родился в 1590 году и умер в 1678 в возрасте 88 лет.

    В каком, скажите, возрасте мог Иван Бекетов  обзавестись сыном? Самое малое, надо полагать, - лет в шестнадцать. Вот и получается, что Петр Бекетов родился году в 1606-м, - никак не раньше,  и, стало быть, енисейским стрелецким сотником стал в 21 год.

    Вообще, нужно сказать, что заявления иных публикаторов, основанные на современном представлении о молодежи,  свидетельствуют лишь о недостаточном знании русской истории. Им следовало бы знать, что русскими законоположениям конца шестнадцатого века было признано считать детей взрослыми и предоставлять им право жениться: мужчинам в 15 лет, женщинам – в 12. Что сыновей служилых людей призывали на военную службу в 15 лет, и только лишь Соборным уложением 1649 года возраст призыва стрельцов на службу был увеличен до 18 лет.

    Историки, профессионально занимавшиеся родословными русских фамилий, говорят о Бекетовых, как о древнем роде, начало которому положил на рубеже 15 -16-го веков некий Федор Бекетов, имевший пятерых сыновей: Андрея, Василия, Тимофея, Семена и еще одного, имя которого осталось неизвестным. Жизнь этого поколения Бекетовых относится к началу-середине ХVI столетия.

    Род этот имел две старинные ветви, - тверских и симбирских  Бекетовых. Из внуков Федора называются  Ананий Тимофеевич, живший в конце XVI века, Никита Андреевич (умер в 1628 году), Иван Андреевич (отец Петра Бекетова), родившийся в 1590 году и умерший в 1678, а также сыновья Семена, - Прокофий, Биам-Петр и Любим, и сыновья Василия, у которого их было четверо.  Двое из них, - Алексей и Богдан в начале 30-х годов числились тверскими дворянями, два других, - Степан и Василий, жили в начале 17-го  века в Алатырском уезде за Арзамасом. Все они были служилыми людьми, т.е. профессиональными воинами. К концу 17-го столетия в этих местах проживала уже большая часть родственников Петра Бекетова, - его сын, двоюродные дядья, родной брат Тарас и троюродный брат Никита Ананьевич.

    Есть  сведения, относящиеся к 1621 году, в которых об Алексее и Богдане Бекетовых (Скугориных) говориться, как о тверских помещиках. Почему еще и Скугорины? Об этом можно судить лишь предположительно. Возможно по прозвищу отца или деда, - Скугор (от устаревшего русского слова скугорить, - тосковать, грустить, скучать, бытовавшего среди населения Твери, Пскова и жителей русского севера). В тот давний период русской истории фамилии у простых русских людей еще только  зарождались и имели, главным образом, профессиональную или прозвищную основу.

    Среди  поместных актов Тверской губернии сохранилась  жалованная грамота от 30 августа 1669 г., по которой  тверитину Богдану Бекетову  за боевые заслуги во время войны с Польшей часть поместных земель  была  по¬жалована  в вотчину.

    Еще один вопрос, - откуда пришли тверские и арзамасские служилые люди Бекетовы, где родились и изначально проживали Федор Бекетов и его сыновья, при каких обстоятельствах появилась их фамилия? В хрониках того времени упоминается некий Федор Бекет, - «старец Симонова монастыря». Не был ли этот старец основателем рода Бекетовых? Для такого предположения есть основания. 

    Языковеды утверждают, что слово «бекет» тюркского происхождения и в переводе означает - воспитатель ханского сына. Непросвещенный читатель может удивиться: откуда в центре России  оказаться ханскому сыну, да еще такому, что его нужно было воспитывать русскому человеку столь продолжительное время, чтобы за ним закрепилось прозвище Бекет? Этому есть историческое объяснение. 

    В 1558 году Иван Грозный пригласил к себе на службу татарского хана Бек-Булата из Ногайской орды. В нем текла благородная кровь чингизидов, - он был сыном последнего золотоордынского хана Ахмата. Хан принял предложение, и вместе со своим сыном Саин Булатом перешел на русскую службу. В 1563 году он участвовал в военном походе под Смоленск, а в  1566 году погиб, сложив голову за русского государя.

    Иван Грозный по достоинству оценил преданность своих новых подданных. В конце 60-х годов он сделал сына погибшего хана Саин Булата  ханом Касимова. В этом качестве Саин Булат принимал участие в Ливонской войне, походах 1571-73 годов под Орешек, Пайду и Колывань (нынешний Таллин), командуя полком. В 1573 году, после  крещения, когда он принял православное имя Симеона Бекбулатовича, Иван Грозный женил новообращенного на Анастасии Мстиславской – дочери влиятельнейшего боярина князя Ивана Федоровича Мстиславского, а в 1576 году пожаловал ему титул Великого князя Тверского.

    К титулу прилагались обширные земельные угодья в Твери и Торжке (13500 десятин одной только лишь пахотной земли). Имел он великокняжеский двор, свои приказы, своих бояр и стольников, дворец в Твери, и постоянную резиденцию в богатом селе Кушалино. Ну и, само-собой, множество подданных ему служилых людей и крестьян-холопов.

    В браке с Анастасией Мстиславской у Симеона Бекбулатовича было шестеро детей: три сына и три дочери, воспитанием которых, очевидно, занимались специально привлеченные для этого люди. Уж не тогда ли свела судьба проживавшего в тех же местах Федора Скугорина с ханскими сыновьями? Не был ли он человеком, привлеченным к воспитанию ханских сыновей, получившим должность бекета, которая закрепилась за ним, как прозвище, позже превратившееся в фамилию его потомков? Это лишь предположение, но, как видите, не беспочвенное.

    Судьба Симеона Бекбулатовича сложилась трагически. Окружавшие царский престол бояре видели в нем сильного конкурента. После смерти Ивана Грозного волею Бориса Годунова он был лишен титула и имений,  сослан на житьё в тверское село Кушалино и ослеплен. Оказавшийся вскоре на царском престоле Лжедмитрий I тоже не оставил его в покое, - в 1605 году он велел постричь бывшего великого князя тверского в монахи Кирилло-Белозерского монастыря под именем старца Стефана.

    Не забыл о бывшем тверском князе и Василий Шуйский, вступивший на престол после смерти Лжедмитрия. В мае 1606 года он приказал сослать старца  еще дальше, - в Соловецкий монастырь. На Соловецких островах старец Стефан прожил шесть лет. Только лишь в 1612 году его вернули  в Кирилло-Белозерский монастырь, откуда он был освобожден князем Пожарским после изгнания из Москвы поляков.

    Последние свои годы в полном забвении и одиночестве слепой старец Стефан доживал в Москве, в Симоновом монастыре, где была похоронена не дождавшаяся его возвращения жена Анастасия, вслед за мужем принявшая постриг под именем старицы Александры. Она скончалась в 1607 году, не сумев перенести гибель всех своих детей, убитых по тайному приказу Василия Шуйского. Сам Симеон Бекбулатович, - бывший великий князь Тверской и последний золотоордынский хан, умер в  1616 году. Все они похоронены в Симоновом монастыре.

    Если мое предположение о службе Федора Скугорина в роли великокняжеского бекета верно, то он занимался с сыновьями  князя, по крайней мере, лет двадцать (сначала со старшими, затем с младшим), – достаточно долгое время, чтобы глубоко к ним привязаться. И нет ничего удивительного в том, что после их трагической гибели  он до самой своей смерти опекал могилы своих бывших воспитанников в Симоновом монастыре. И тем самым оставил в памяти современников образ   Федора Бекета, - старца Симонова монастыря, сохранившийся в исторических документах.

    Если старцу Федору было в то время под 80, то  родился он году в 1540, а заниматься княжескими детьми стал  лет  с  сорока, - вполне подходящий возраст для таких обязанностей. Его собственным первым (старшим) сыновьям было в это время не более 23 лет, т.е. родились они году в 1558-70.

    Тяжкое время выпало на долю этих двух поколений: грозные годы опричнины, смерть Ивана Грозного, нашествие на Москву крымского хана Казы-Гирея, война со Швецией, тяжкий труд по строению новых крепостей на южном пограничье, - Ливны, Елец, Белгород; неурожай, страшный голод и людоедство 1601-1602 годов, когда вымерла почти треть населения России. Потом затянувшаяся почти на полтора десятилетия смута, едва не приведшая к гибели государства.
 
    Были, правда, и радостные события, - покорение Казанского и Астраханского ханств, прибытие в Москву посольства Ивана Кольцо с известием о разгроме Ермаком грозного сибирского хана Кучума. Эти события были, наверное,  темой частых разговоров взрослых, и маленький Иван, - будущий отец Петра Бекетова, был невольным их слушателем.

    Детские годы Ивана пришлись на период правления Бориса Годунова. Именно тогда пришло на Русь радостное известие – пленение многочисленной семьи сибирского хана Кучума и её торжественный привоз в Москву. Правда, сам Кучум, к досаде маленького Ивана, сумел бежать.

   
    Биограф Петра Бекетова - историк Е.В. Вершинин пишет, что нам пока неизвестно, что именно побудило потомственного сына боярского связать свою судьбу с Сибирью. Однако, внимательное рассмотренеие событий, происходивших в те годы в Поволжье, дают, как нам кажется, возможность ответить и на этот вопрос. Тем, что молодой Петр Бекетов оказался в Сибири, он, по всей вероятности обязан князю Юрию Яншеевичу Сулешову, который накануне своего назначения тобольским воеводой не единожды имел дело со служилыми людьми Поволжья.Это был человек весьма высокого ранга, - сын крымского хана и шурин государя Михаила Федоровича.

    В 1614 году  он   набирал в Алатыре  служилых людей в помощь боярину князю И. Н.  Одоевскому в его действиях  против Заруцкого, - донского казачьего атамана,  сторонника Лжедмитрия П.  В конце 1615 - начале 1616 года, когда «казанские и свияжские и иных многих понизовых городов татаровя и луговая черемиса заворовали», государь поручил ему усмирение татаро-черемисского мятежа. Тогда в приволжских городах  вновь  был объявлен сбор служилых людей, направляемых в распоряжение Сулешова. А в 1619 году братья Сулешевы получили жалованную грамоту на вотчины в Муромском и Нижегородском уездах, то есть стали владельцами поместий, недалеко от  которых проживали служилые люди Бекетовы. Так что Ю. Я. Сулешов, без сомнения, неплохо  знал служилых людей этого края, тем более - детей боярских, каким был отец Петра Бекетова, и которых было не так уж и много.

    Все это дает основания предположить, что когда Сулешов был назначен тобольским воеводой,  молодой  Петр Бекетов, уже почти два года как призванный на службу, вполне мог оказаться среди стрельцов отряда, сопровождавшего Ю.Я. Сулешова в Сибирь. Во всяком случае, это в полной мере соответствует  сведениям, которые оставил Бекетов о времени начала своей сибирской службы, и  тобольского воеводства князя Сулешова.

    Более того, складывается впечатление, что Бекетов был среди людей ближайшего окружения князя, выполнявшего его поручения,  и  вместе с ним вернувшихся в столицу по завершению  воеводства. Об этом свидетельствует факт личной подачи Бекетовым в приказ Казанского дворца в январе 1627 года челобитной о назначении его сотником в Енисейск. Она была рассмотрена и получила положительное решение в тот же день.

    Надо сказать, что князь Сулешов оставил о себе память в истории, как человек за время своего воеводства в Тобольске много сделавший по упорядочению дел в Сибири. Благодаря его усилиям значительно сократились расходы казны на содержание сибирских городов и сибирского воинства. Вместе с тем резко вырос поток поступавшего в столицу ясака, то есть увеличились доходы с сибирской земли.

    Могли ли московские власти назначить  сотником в Енисейск двадцатилетнего стрельца, не имевшего  сколько-нибудь значительного боевого и походного опыта; человека,  не познавшего непростую науку общения со своевольным племенем сибирских казаков, аборигенами этого края, специфику походной и боевой жизни сибирского служилого люда? Вряд ли.

    Кроме того, не могла же Москва назначить на такую должность рядового стрельца. Для этого нужно было быть или атаманом, или хотя бы пятидесятником,  иметь опыт управления людьми. Очевидно, нужна была для такого назначения еще и рекомендация какого-то влиятельного лица сибирской администрации. Разве не так?

    Значит, к своим двадцати годам  Петр Бекетов имел уже заслуженную боевую репутацию и и не рядовое воинское звание, а тобольская администрация видела в нем, несмотря на молодость,  перспективного руководителя боевых отрядов. Только тогда такое назначение кажется возможным, да и то лишь благодаря исключительным личным качествам молодого стрельца, - его храбрости, боевому мастерству, умению управлять людьми, его организаторским способностям. Видимо, так оно и было. А та оперативность, с которой было принято Сибирским приказом решение о назначении его стрелецким сотником в Енисейск, заставляяет думать, что лицом, рекомендовавшим его на эту должность, был сам князь Сулешов, - человек, который по возвращении из Тобольска пользовался непререкаемым авторитетом в решении сибирских дел.

    Таким образом, Петр Бекетов стал сотником в Енисейске в возрасте 21 года. Случай, конечно, не ординарный, но и не исключительный, - мы знаем из истории, что, например, Салават Юлаев в таком возрасте уже был общепризнанным национальным героем, руководителем башкирских повстанцев.

    К слову сказать, конкурент Бекетова в деле занятия  должности енисейского сотника - атаман Максим Перфильев   годился ему в отцы, - ему в это время было лет 46-47. Он  имел большой походный и боевой опыт. Историки утверждают, что еще в 1600 году, т.е. в возрасте тоже около 20 лет, Перфильев  ходил атаманом к устью реки Таз с отрядом князя М. Шаховского и Д. Хрипунова, ставшими вскоре первыми мангазейскими воеводами. Это является еще одним аргументом к тому, что в те времена на командной должности мог оказаться совсем еще молодой человек. Другие были времена и другие понятия о зрелости мужчины.

    Впереди у молодого сотника была долгая жизнь, полная боевых походов, сражений, успехов и трагических неудач, государевой милости и государевой опалы, надежд и горьких разочарований.  Тысячи верст пути пешком и на коне с пищалью за плечом по сибирским степям и лесам; под парусом и на веслах, – по просторам сибирских рек.