Начало

  1

If the future isn't bright, at least it's colorful.
Если будущее не яркое, оно хотя бы цветное.

За окном давно уже стоит дождливый март, оставляющий на камнях слезливые следы, но на улице все еще лежит растоптанный черный снег. Холодные камни пьют капли дождя, а в ушах стоит звон умершей листвы. От оглушительного порыва ветра единственное окно распахивается настежь, и я отдаленно понимаю, что на грязном, заваленном всяким хламом полу, быстро появляются первые лужи. Мои веки дрогнули и распахнулись, а в зрачках заплясали лунные лучи. Какое-то время я продолжал лежать неподвижно, рассматривая потолок с обсыпавшейся побелкой и грязно-желтым пятном от сигаретного дыма возле окна. Я скосил глаза и обвел помещение взглядом. Передо мной предстала самая настоящая свалка, словно гигантская амеба расползающаяся от самой входной двери. С легкостью погребая небольшой журнальный столик под толстыми слоями пыли и мусора, она тянула свои грязные щупальца в сторону моего спального ложа.

Честно говоря, я понятия не имею зачем месяцами складировал у себя все эти обрывки газет, покоившиеся на всех горизонтальных поверхностях, дырявые пакеты, устилающие пол словно ковер, сигаретные окурки, плавающие в раковине с грязной посудой и картофельной шелухой… В темноте казалось, что все эти груды мусора движутся как нечто огромное и живое, готовое в любой момент уползти прочь за дверь, или же наброситься на хозяина. Поморщившись, я перевел взгляд обратно на местами осевшие перекрытия – потолок милее.

Из распахнутого окна тянуло холодной ночной сыростью, под потолком покачивалась на шнуре голая лампочка, окруженная темные клочья паутины. С улицы доносились вопли хора “голодных кошек”, из ансамбля “дай пожрать”. Светало. Поворочавшись на хлипком диване еще немного, но так и не найдя удобной для сна позы, я откинул в сторону пыльное одеяло и побрел в ванну. Последняя встретила меня холодными как лед кафельными плитами и зеркалом, давшим сотни мелких трещин еще лет пять назад.

Из зеркала на меня смотрел андрогинной внешности парень с сияющим взглядом. Один глаз был зелено-карим, а цвет другого полностью скрывала белая поволока. Меня даже можно было бы принять за не очень красивую девушку, если бы не сильные руки в сплетении синеватых вен, выступающих под бледной, прозрачной кожей. Мои рыжие волосы были собраны в хвост и подвязаны древней резинкой. Несколько прядей волос выбились после сна и падали на лицо.

Мое отражение было хмурым, и осталось таковым, даже когда я постарался ему улыбнуться. Я повертелся перед зеркалом еще с полминуты и попытался снова, но отражение оставалось каким-то строгим и печальным, а под глазами залегли черные тени. Я, как и всегда, казался злым и жестоким. Честно сказать – я был симпатичнее, когда был моложе. Но сейчас я нравлюсь себе куда больше.

Под холодными струями воды было неимоверно зябко, однако в крохотной комнатушке, куда я зашел переодеться, было не многим теплее. От леденящего воздуха, обволакивающего все еще влажное тело, создавалось впечатление, словно ты вдыхаешь лед и выдыхаешь пламя, а в каждом ухе стучит по сердцу. Недовольно поежившись, я быстро накинул на себя старые шмотки и куртку потеплее. За окном уже совсем рассвело а дождь почти кончился, лишь едва накрапывая по все еще влажным улицам. Буря миновала и небо быстро начало проясняться. Закутавшись посильнее в потрепанный шарф и надев на глаз плотную черную повязку я вышел наружу и мой взгляд тут же уперся в гигантских размеров стену, видневшуюся вдалеке. У подножья стены все поросло полынью да ковылем, которые издалека напоминали хитросплетения некоего диковинного витража. На фоне этой массивной белой стены наше поселение больше напоминало мираж в пустыне, а жители – крыс, насильно выброшенных с еще не потонувшего корабля.

Криво усмехнувшись своим мыслям, я быстрыми шагами направился туда, где заканчивается этот якобы город, в котором нет ни широких улиц, ни приличных домов. Вместо пыльных эстакад и слепящих своими огнями магистралей, о которых я могу судить лишь по рассказам, здесь были тонкие, напоминающие вены на руках улицы. Много закрытых поворотов и несколько мостов с приоритетным движением в одном направлении. Такие дороги немногим лучше болота. До дождя они пыльные, а после дождя грязные, с колоссальных размеров лужами, которые просто невозможно перейти. Судя по этим дорогам, закончилась не зима, а война.

Вместо многоэтажек и небоскребов, которые я так же никогда не видел лично, люди здесь строили бараки - низкие, темные, жалкие, неровной пирамидой нависающие друг над другом. Казалось, их можно превратить в руины пинком ноги. Они строили их на один этот день, этот месяц, этот год, безо всякого дальнего умысла или надежды со временем их улучшить. Покосившиеся хибары строились наспех из подручных средств, не защищали ни от адской жары, ни от лютых морозов.

Говорят, что улицы и дома есть отражение памяти о мгновениях, пережитых людскими душами. Что ж, тогда у меня складывается впечатление, что я со всех сторон окружён мертвецами.

Миновав тройку другую кривых сараев и товарную площадь, на которую кривыми цепочками уже начали сползаться торгаши и воровки, я выбрался на пересеченную местность, перерезанную старой железной дорогой. В голову невольно закрался вопрос: зачем я тащусь в такую рань по этим болотам где-то в районе слепой кишки мира, с развивающимся шарфом вместо вымпела? Но ноги сами несут меня все дальше и дальше. И вот я иду вдоль изничтоженных временем и непогодой железнодорожных путей, которые уже никого и никуда не способны привести. Тяжелыми ботинками я отбиваю ритм звучащей в голове музыки. В насмешку над цветущими позади кострами рассвета я танцую внутри себя. Вокруг меня смешиваются холодный воздух и мое теплое дыхание. Медленно, но верно, словно пытаясь вернуть насмешку, начинает подниматься ветер, несущий с собой запах помоев и чуть сладковатый аромат горящей человеческой плоти. Я сильнее закутываюсь в шарф, который по забавному стечению обстоятельств пахнет точно так же, и начинаю тихо смеяться. Смеюсь я над собой, потому что очень хорошо понимаю, что в эту среду, которая мало чем отличается от среды в прошлом или же в позапрошлом месяце, - очень гармонично и более чем уместно вписываюсь я сам.