Женщина в зеркале

                1.
    До чего же смешно выглядят женщины в парикмахерской. Особенно, когда волосы только намочили и начали стричь. У кого уши торчат, у кого щеки из-за спины видно. Анна посмотрела на себя в зеркало и усмехнулась.

  Борис Сергеевич заглянул в проем двери парикмахерской. Марина- парикмахерша, увидев в зеркале старого клиента, обернулась и крикнула: « Не уходите, погуляйте здесь, минут через пятнадцать закончу».

  « Вот артистка,- подумала Анна,- ведь только стричь начала».
  Борис Сергеевич отошел минут на пять-семь, потом снова замаячил в проеме открытой двери. Парикмахерская ютилась в уголочке большого магазина. Анне не видно было очередного клиента, только слышно.

- Приходи часам к пяти, я коньячок хороший купил. Посидим. Я особо никого не приглашаю. Юбилей у меня. А дочь с семьей в выходной придет, - громко говорил он кому-то по телефону. А сам краем глаза глянул на женщину. Она на глазах преображалась - удлинилась шея.

  Марина опять что-то сказала Борису Сергеевичу, чтобы удержать его.
- Вот из-за Вас, молодой человек, Марина торопится и пострижет меня как попало, - низким голосом сказала «женщина в зеркале».

« А она властная, с характером»,- усмехнулся про себя Борис Сергеевич.
- Что Вы, Анна Николаевна, он же по телефону разговаривает. Меня ничуть не отвлекает, - оправдывалась Марина.

  Тем временем парикмахерша взяла фен и начала укладывать волосы клиентки.
  Борис Сергеевич сел в кресло за спиной у обеих женщин, раскрыл журнал. Когда минут через пять он глянул в зеркало, на него смотрела совсем другая женщина.

 Встретились взглядами в глубине зеркала, незнакомка сверкнула глазами и рассмеялась во все свои тридцать два зуба.
- Вот ведь мужчины, поймают в такой неподходящий момент,- сквозь смех сказала Анна.
- Да хороший уже, нормальный момент,- пробасил Борис Сергеевич. А у самого что-то мурашки побежали от ее смеха.

  Вот так же звонко смеялась одна девочка, которую он катал на велосипеде в пятнадцать лет. А еще у Насти были веснушки, которых она стеснялась. А они, кстати, ей очень шли.

  Тем временем женщина рассчитывалась с парикмахершей. Когда встала, оказалась довольно высокой и крупной женщиной. Короткая стрижка ей, без сомнения, шла. И черные волосы с проседью украшали ее.

- Спасибо, Мариш,- сказала Анна Николаевна.
- С юбилеем Вас наступающим, - щебетала Марина,- проходите в кресло (это уже Борису Сергеевичу).

  Проходя мимо Бориса Сергеевича, женщина опять озорно глянула на него, едва сдерживая улыбку.

« О, у нее тоже веснушки, издалека не увидел», - подумал Борис Сергеевич.
« Одинокие женщины смотрят оценивающе»,- говорил слесарь Гоша в фильме « Москва слезам не верит».

  Вот и Анна посмотрела оценивающе на мужчину. Просто уж привычка выработалась за последние пять лет.

« Не седой и не лысый, лет, наверное, пятьдесят пять»,- подумала она.
  Борис Сергеевич устраивался  перед зеркалом. Кресло еще хранило тепло женщины.
« Вот если бы зеркало сейчас мне все про нее рассказало, как у Пушкина», - неожиданно подумал он. И тут же оборвал себя: « Надо же, куда тебя понесло! Расчувствовался, старый пень».

- Как будем стричься?- спросила Марина.
- А вот как этот, Бэкхем,- ответил Борис Сергеевич. Марина переспросила: « Кто это?» Борис Сергеевич сказал, что английский футболист. Марина поняла, что он шутит.
  Он невпопад отвечал на вопросы Марины.  Потом насмелился и спросил: « А Вы, Марина, эту женщину знаете?»

- Конечно, я вас всех знаю, где-то в нашем микрорайоне живет,- протараторила Марина.
« Это, называется,- знает»,- усмехнулся про себя Белов. Он задумался о своей жизни.

  После возвращения из Афганистана с женой произошел разлад, сказалась долгая разлука, и Белов ушел от нее. Обычно не ревнивый Белов не мог поверить, что жена ему не изменяла.  Сходился с другой женщиной, но как-то тоже не сложилось. А сейчас что-то шевельнулось в душе при виде Анны Николаевны. Прямо с болью что-то провернулось.

« Наверное, приезжая», - подумал он. Раньше в их микрорайоне он ее не встречал.
    Дома Анна Николаевна еще не раз мыслями возвращалась к тому мужчине в парикмахерской. Потом сказала себе, что все нормальные мужчины в надежных и крепких руках!

  Надо делами заниматься и выбросить всю эту блажь из головы. А дел перед юбилеем было невпроворот: перестирать и перегладить шторы, вымыть окна, перечистить всю посуду. Оказывается, посуда от длительного неиспользования покрывается жирным налетом. Потом меню, продукты. Короче: банк, рынок, магазины. И все это за оставшиеся семь дней.

               
                2.
    Три  дня Анна все мыла, терла, гладила. Окна мыла месяц назад, но ведь хочется, чтоб  блестели! Она не обращала внимания на то, что давно уже подкашливала. Волновалась - успеет ли в день торжества с утра сготовить отбивные с яблоками, чтоб подать их друзьям « с пылу, с жару». Потом вдруг мелькала мысль: « А вдруг никто не приедет?» К вечеру пятого дня практически все было готово. И тут Анна почувствовала себя плохо, потом совсем плохо. Поднялась температура. Пошла на кухню приготовить клюквенный морс и потеряла сознание. Соседка Ольга вызвала «скорую».

  И вот ночь в больнице. Анна открывала глаза, когда меняли ей капельницы, желтые лампы били в глаза. Еще положили на посту медсестер, отгородив ширмой.
  Иногда Анна проваливалась не то в сон, не то в беспамятство.

- А зачем с меня все сняли? Почему я в одной сорочке лежу?- кричала она медсестрам, когда приходила в себя. Тишина. Как в вату.

  Потом она снова летела с обрыва не то в море, не то в пропасть. Летела, цепляясь за высохшие корни, за кусты шиповника. Мозг не выдерживал температуры - защищался.
  Медсестры подходили, ставили уколы в ягодицу. Старая медсестра Дарья Харитоновна даже рубашку Анне не одергивала, мол, через полчаса снова ставить укол.

Борису Сергеевичу не спалось, что-то шумно было на посту у медсестер. Он оделся и пошел в туалет.

« Вот отметил юбилей, называется. Вроде и немного выпили с Виктором, а сердце прихватило, »- ругал он себя. Сказалось и ранение в Афганистане .

Время было позднее, уже за полночь. Но на посту у медсестер горел верхний свет. Ширма была сдвинута, а за ней на кушетке металась женщина.

« Господи, что же они раздели-то ее, как перед операцией,»- подумал Борис Сергеевич и сконфуженно отвернулся.

Идя обратно в палату, не выдержал и развернул ширму. Спрятал женщину от любопытных глаз.

- Что ж Вы ее напоказ-то выставили, Дарья Харитоновна?- спросил Борис Сергеевич медсестру.

- А ты, Белов, не шарься  по ночи, у тебя вообще постельный режим,- отбрила его Дарья Харитоновна.

- Так санитарка где-то спит, кнопка вызова не работает и, вообще, не могу я в вашу «утку» ходить,- проворчал Белов.

Майор Белов воевал в Афганистане, командовал эскадрильей вертолетчиков, но от такой наглости и беспардонности терялся. В душе он был мягким и деликатным.

Сон прошел окончательно. Майор лежал и вспоминал, как женился на своей Наташе. Какой она была хорошей женой и матерью. За долгие годы разлуки произошло отчуждение: сначала ревновал, потом молчал неделями.

Но засыпая в пятом часу утра, ему опять почему-то приснилась Настя. С русой косой и рыжими веснушками. Он опять долго-долго вез ее на велосипеде. До самого заката! А она звонко смеялась.

В седьмом часу пришли ставить уколы, включили верхний свет в палате.
«Вот и выспался, »- сквозь сон подумал Белов. После уколов еще полежал немного с закрытыми глазами. Понял, что не уснет, и начал делать лежа упражнения для рук и ног. Зарядку Белов делал постоянно, вот только в больнице запретили.

« Так это же была та женщина из парикмахерской!» - как обухом ударило его по голове. Они с Настей похожи что ли?

Белов оделся и вышел коридор, но за ширмой уже лежал какой-то бомж. А Дарья Харитоновна уже сменилась. Белов вошел в палату, лег.
« Как же  ее теперь найти?»- размышлял он.

- На завтрак, на завтрак! Ходячие, на завтрак,- заблажила в коридоре санитарка Полина.

« Что же случилось с такой молодой и жизнерадостной женщиной? Она ведь совсем неузнаваема лежала. И куда ее перевели?»- размышлял Борис Сергеевич.

Принесли завтрак: голубоватая рисовая каша без соли, с добавлением молока и сахара. Чай, наверное, из вчерашней заварки.

После обхода, пока не принесли капельницу, Белов решил сходить в разведку – в «пульмонологию».

Половина дверей в палатах была закрыта. Открыты двери, в основном, у мужчин. Полина собирала на тележку посуду. Белов потихоньку спросил ее, не знает ли она, куда перевели женщину из коридора их отделения.

- А Вам зачем?- гаркнула Полина.
- Полина, ну ты как гренадер. Потише можешь?- успокаивал ее Белов.
- Зачем?- тихо, но грозно спросила санитарка.

- Она у меня в парикмахерской 200 рублей заняла, - ответил Белов.
- Ой, како-о-й вы,- недоверчиво протянула Полина.
- Да пошутил я, - сдался Белов.

- Вроде в 402-ую ее перевели. Вот, наверное, ее тарелка - совсем ничего не съела,- объясняла Полина.
После тихого часа к Белову пришла дочь.
- Мама звонила, спрашивала про тебя,- сказала Нина.
- Привет ей и ее Леньчику тоже,- пробасил Белов.

Дочь принесла отварное мясо без соли, муксун малосоленый, термос с хорошим чаем и какие-то сладости.

- Нина, принеси завтра куриного бульона  и брусничного морса. С утра,- попросил Белов.

- Пап, ты что это?- удивилась дочь.
- Ну захотел вдруг, - улыбнулся Борис Сергеевич.
- Хорошо,- ответила Нина. Улыбнулась и стала похожа на отца.
- Да, еще возьми в документах мою карточку, сними денег себе на приличный костюм, - сказал Белов.

- Лучше я колечко себе куплю с маленьким бриллиантом,- пошутила Нина.
- Колечко пусть муж тебе купит. А ты купи себе костюм красивый, педагог! А то всю зиму в одних брюках ходишь,- ворчал отец.

                3.
Анна понемногу возвращалась к жизни. Соседка приходила вечером, сказала, что сообщила сыну об ее болезни. Анна плакала, переживала, что сорвала сына так издалека. Сын после окончания Института иностранных языков в Москве распределился работать на Мадагаскар. Может, и хорошо так начать карьеру, а матери-то какие переживания.

Назавтра Нина принесла отцу горячий куриный бульон, морс и даже клюквенный кисель.
- Пап, я побегу. Мне ко второму уроку,- заторопилась дочь.
- Костюм купила, учительница?- строго спросил Белов.
- Пока, пока,- уже в дверях помахала рукой Нина.

Белов сразу же пошел в соседнее отделение, в 402-ую палату. Постучал. Анна лежала с закрытыми глазами. На тумбочке стояла пшенная каша. Присел рядом на стул, дотронулся до руки.

- Надо поесть, Анна,- тихо, но твердо сказал Борис Сергеевич.
Она открыла глаза.
- А мы знакомы?- спросила она.
- Знакомы, знакомы. Ложечку бульона надо проглотить. И еще, и еще,- приговаривал Белов.

- А что с Вами случилось-то?- спросил Борис Сергеевич.
- Представляете, когда я поступила в приемный покой в воскресенье, доктор Колбасников поставил диагноз «цирроз печени». Вот всю ночь кололи от печени, - смущенно ответила Анна,- теперь есть не хочется. Уже на следующий день сделали анализы крови  и рентген - оказалась очаговая  пневмония. Нельзя мыть окна в октябре, да еще с кашлем. Анна слабо улыбнулась.

У Белова заболело за грудиной, защипало глаза. Ему вдруг захотелось не только накормить Анну, но и защитить, обогреть, отдать ей все самое дорогое.
Бабки в палате перешептывались.

- Наконец-то, хоть мужчина накормил ее,- громко сказала Евдокия Степановна.
Заглянула в палату Полина за посудой, сказала приглушенно: «Белов, Вас там Надежда Семеновна ищет - обход».

- Анна, попейте кисель или морс, я еще приду,- сказал Борис Сергеевич.
Анна лежала и думала: « Вот ведь жизнь! Столько горя, переживаний, боли, а жить все равно хочется: и верить в чудо, в счастье, в любовь. И так, наверное, до последней минуты».

Белов лежал под капельницей, и его посетила необычная, а, может, и нормальная мысль. Вот встретил Анну - и вроде не жил раньше, вроде все впервые. Какое-то волнение, как в юности.

После тихого часа к Анне приехали подруги из краевого центра.
- Что ты придумала болеть? Мы такой репертуар сочинили тебе на юбилей.           « Стриптизера» из МЧС заказали, а ты...- выступала громогласная Люда.
- Ой, девочки, здравствуйте, уж извините меня,- тихо ответила Анна.

- Не волнуйся, не волнуйся, что ты ее не знаешь,- успокаивала Маша,- мы еще приедем к тебе и попоем обязательно. А вместо стриптизера, может, Юрик приедет с нами.

Назавтра дочь принесла Белову еще теплых ватрушек с творогом и деревенской сметаны. Он сразу отправился к Анне.

- Я все вспоминаю, где я Вас видела,- сказала Анна.
- Да неважно, вот поешьте пока теплые. Дамочки, угощайтесь,- сказал Борис Сергеевич, - а у меня обход сейчас. И ушел.

Одна «дамочка», кряхтя, встала с кровати, разложила всем по ватрушке на тумбочки.
- Анечка, поешь, видишь, как мужик заботится. Чай еще горячий, запей,- приговаривала Сания Гумаровна,- а кто он тебе?
- Не знаю, не могу вспомнить, где-то видела. Может, на заводе вместе работали,- ответила Анна.

Сейчас все мысли Анны были заняты сыном. Как он долетит? Где он сейчас: в Москве или еще за рубежом.  Подруги говорили Анне: « Заведи себе мужика что ли, хоть не так одиноко будет».  Анна только смеялась: « Да где их возьмешь, приличных-то?»
                4.
- Ой, сынонька, приехал,- сказала Анна Николаевна и заплакала.
- Мам, не надо, не волнуйся,- Игорь чмокнул мать в щеку,- нам надо собираться. Я договорился с Серегой, он возьмет тебя в железнодорожную больницу.

-Женщины, дамы, помогите, пожалуйста, маме одеться. Сейчас санитарка вещи принесет. А я, мама, пока возьму твой больничный,- торопливо говорил сын.
- Да, чуть не забыл, это, женщины, вам на всю палату, поправляйтесь,- Игорь положил на тумбочку пакет с фруктами.

Сын около лифта надел шубу на Анну.
-Ой, сына, мне надо с одним мужчиной попрощаться, смущенно сказала Анна.
-Какой еще мужчина? Откуда?- ревниво спросил сын,- В какой он палате?
-Не знаю в какой. Ладно, пойдем сынок, - тихо ответила Анна Николаевна. Она как-то стеснялась своего взрослого и такого умного сына.

Анна Николаевна еще две недели пролежала в железнодорожной больнице. Хорошо, что с сыном успела дома побыть. А то переживала, что весь отпуск он без нее проведет.
Вернувшись домой, Анна пекла и стряпала, готовила все любимые блюда сына. Будто хотела накормить сыночка на год вперед.

- Мам, да у нас русский повар, и готовит он то, что мы заказываем. Даже пельмени. Правда, в жару их не очень хочется есть.

Сын уехал. Анна вышла на свою, уже надоевшую, работу. Она работала на машиностроительном заводе бухгалтером.  Тихо коротала вечера. Много читала, вязала. Как-то не любила гулять одна. Гуляла только в выходные. И то намечала себе цели: то рынок, то дальний супермаркет за три остановки от дома. Несколько раз вспоминала про того мужчину, что ухаживал за ней в больнице. Потом даже вспомнила, что до этого видела его в парикмахерской. Но не  там же он живет? Где его искать?

« А так бы хоть поблагодарить за заботу,- думала Анна,- в наше время это не часто встречается».
               
                *****
Белов выписался из больницы. Даже месяц пробыл в санатории. Приехал домой, и снова начало давить одиночество. Вспомнил про Анну и попытался ее искать. Он и в санатории думал о ней, поэтому ни с кем из женщин не сблизился - не любил мимолетных романов. Вечерами ходил гулять, свой микрорайон вдоль и поперек прошел. Вроде бабки из палаты сказали, что в Рабочем микрорайоне живет. Ну нигде не встречалась эта женщина! Иногда заходил в магазины, да где в такой толпе разглядишь!

Приближался Новый год. Белов решил заранее постричься. Марина, как всегда, встретила клиента шумно-весело.
То же кресло, то же зеркало. Белов даже шею вытянул, будто пытался разглядеть в глубине зеркала «женщину своей мечты».

« Вот исчезла из больницы и нигде ее нет, не знаю где искать,»- думал он.
- Марина, привет! Ты свободна?- раздался знакомый низкий голос.
Белов резко развернул кресло. В проеме двери стояла похудевшая и помолодевшая Анна.

Сердце Бориса Сергеевича сделало паузу, а потом выпрыгнуло из груди и  горячим золотисто-оранжевым мячом покатилось к ногам Анны.

- А я искал тебя,- тихо сказал Белов.
- И я искала,- ответила Анна.
- Ой, а вы что знакомы? Как интересно,- вернула их на землю Марина.