Я и Макс

  - Ну, а ты сам-то как сейчас?
  - Потихоньку осваиваюсь на новом месте…
  Мы сидим за столиком небольшого кафе на окраине. Днём здесь не так много посетителей, а вечером приходит очень разная публика. Некомфортно разговаривать бывает. А сейчас никто мешать не будет: обслуга давно научилась даже в таких кафе, без лишних претензий на элитарный клуб, работать корректно.
  Максим пьёт горячий шоколад («Пристрастился в последнее время») и посматривает в сторону кухни: наш заказ ещё не готов. Мы смотрим картинки на его планшете – букеты, украшения, открытки. В общем, понятно, жизнь удалась. Есть, чем заработать на то, чтобы выбраться в такое вот недорогое кафе, обсудить всякие события.
  - Это всё твоя работа, или там ещё кто-то что-то делал?
  - Да, взял себе в напарники одну знакомую, руки растут из нужного места, голова соображает. Открытки видел?
  - Её рук дело?
  - Примерно половина. Рисует лучше меня, это точно. Ты сам-то как? А то всё я рассказываю, а ты молчишь. Вроде, давно друг друга знаем.
  Подколол: сейчас вообще многие стали обращаться на «ты» только к тем, кого знают порядочное время. И можно при ошибке наткнуться на весьма выразительный взгляд. Хотя как раз это ещё как сказать, сейчас можно встретить людей, которые обращение на «вы» и «вежливость незнакомого человека» глотают, как хину. Но такие люди, как я, и эта публика сейчас пересекаются разве что в общественном транспорте, а кто-то – на лестничной клетке (повезло с соседями). У меня таких соседей, кстати, нет. Обычные для нынешнего времени люди.
  - А ты с Галей по-прежнему работаешь? – спрашивает Максим.
  - Да, уже привыкли как-то. Она свою часть работы делает, я – свою.
  - Ну, ясно. Обычная мелкая компания со средним заработком.
  - Как видишь. Хотя насчёт «обычной»-то ты явно загнул, пока мало желающих на такую работу, даже с таким спросом.
  Насчёт спроса. Это по части Гали, ей лучше знать. Я-то делаю всю электронную часть, работаю с теми, кто нам продаёт всё необходимое. Кроме, конечно, лекарств – не врач, а знаний по этой части в нашем деле мало не бывает.
  Идея, кстати, была не моя, и я бы сам не взялся, если бы не Галя, которая прочитала статью обо мне в журнале (я такую макулатуру не читаю, тот номер прочёл, когда рассказали друзья). И она предложила воплотить сказанное мной «о ценностях» в реальность, потому что я не один такой оказался, а людей Гале было жалко. Я поначалу не очень хотел, но потом сказал, как Марио Пьюзо: «Ничего личного, только бизнес». В конце концов, если разобраться, каждый из нас делает свою работу. С теми же стариками контактирует Галя, если это необходимо, а чаще всего без неё справляются друзья, которые ходят по квартирам и делают всё необходимое. А я сижу с ноутом и обеспечиваю дальние связи...
  - Ну, тут спорить не буду, – отвечает Максим. – Тема редкая на сегодня. И я тебя понимаю, сам в той же области работаю. Свадьбы, дни рождения, короче, куда букеты надо, хотя заказов ещё не очень много. Ты же в курсе, как на меня имя работает…
  Это да, Максово имя работало на него со знаком «минус» даже после того, как он успешно вернул свои деньги в ходе суда с Федоровичами. Нет, заказы были, но сам Максим по первости, помнится, подтрунивал, что у него флористический отдел салона «Ирфе» (мало, кто сейчас помнит про такой модный салон в Париже, хозяевами салона были Феликс и Ирина Юсуповы – последствия очевидны). Даже была идея так назваться, но старый друг Макса Георгий его тогда с трудом отговорил, когда узнал сам, в чём там загвоздка. Да и Андрей Некрасов не совсем уж тогда пошутил насчёт яхты: «Назови яхту “Корытом”, она и плавать будет, как корыто». Так что просто обозначили это именем Макса.
  Но нашлось и какое-то количество людей, которые пошли к Максу «из вредности», попутно выяснив, что на самом деле что главное? То, что он флорист талантливый.
  Мне было проще, я «работник теневого фронта», меня не видит клиентура. У нас «лицо» – это Галя с её идеями. Кстати, я сначала опасался, что меня приглашают работать в очередной идейной тусовке вроде Юры Черняева, нашего общегородского «алексеевца» и поборника «вечных ценностей». У него как раз его тусовка занимается помощью одиноким старикам очень много, инвалидам тем же самым, детьми-«отказниками». Я, конечно, ничего сказать не хочу такого, каждый имеет право на убеждения и заблуждения, пока это никому не причиняет вреда. Но факт же, что Черняев противопоставляет себя тем, кто, как мы с Максом, в своё время добивался права на собственные системы ценностей и установление частных территорий. Впрочем, Галя сразу же сказала, что они не занимаются «ценностями», а лично ей людей жалко. Сейчас и такие службы по уходу есть, они в целом светские, хотя на работу принимают по необходимости в работниках на эту специальность и умению делать данную работу – жёстко, но честно, сейчас это уже стало нормой. Можно обижаться, но именно так, как тот же Черняев считает, «цинично», «не по-людски». По мне – правильно: лучше сразу знать, что не примут, чем тешить себя бесплодными надеждами…
  - А ты до сих пор полевыми записями балуешься?
  - «Балуешься». Я сейчас это дело активно использую. Нужно для чего-то?
  - Я же давно упустил тебя из виду, - оправдывается Макс. – Думал, ты уже решил сменить метод, столько занимаешься.
  - Как раз тогда это было баловство, а сейчас я это всё активнее делать стал.
  - Зовут куда-нибудь?
  - Полгода без сцены.
  - Это не очень, конечно. Но ты только рук не опускай. Я же выкарабкался. А тебе проще, ты только «кибервоин», – Макс усмехается.
  …Да уж, насчёт этого он точно говорит. Все эти годы я не имел таких проблем, как Макс, разве что оскорбления в Киберпространстве, но это же уже давно проще решается. Если что. В новых сетях, так посмотреть, ткнул кнопочку – и твой оппонент может забыть о твоём существовании в сети, пока ты его из игнора не достанешь. Стандарт. Как стандарт и то, что твои анкетные данные «по умолчанию» видят только админы и ты. Уже давно. Старые сети так не работают, кое-кто там даже хвастается тем, что сохранил этот стандарт. Как бы больше свободы слова. Но и в новых сетях она есть, только ответственность чуть больше иногда. Нет, ты останешься в своём аккаунте, но «паника Газонокосильщика» тебе может быть очень быстро гарантирована. Так, к слову.
  Так вот объяснить если, я лично – тот, кого «котировщики ценностей» одно время изображали в такой вот полосатой шапочке с пропеллером на голове. Не в изначальном варианте значения такой шапочки. Но вы-то понимаете. Чуть внешней экстравагантности (но при моей профессии на это не смотрят с удивлением – уже даже где-то «так сложилось»), но не далее того. На лбу у меня ничего не написано, как говорится. Я «неразличим в толпе». Поэтому меня никто из моих оппонентов из Сети на улице не распознает, поскольку многие убеждены, что аккаунты вроде моего – это фальшивка, а фото на юзерпике не моё, а «тематическое». К тому же (мне повезло не иметь таких проблем) последние лет семь каких-то кулачных боёв уже очень мало стало: сказались частые суды по куда меньшим поводам.
  Вот так, если посмотреть, уже давно ничего не происходит, или это происходит в «замкнутых локациях» (что поделаешь, компьютерное пространство стало второй реальностью уже очень давно). На самом деле изменились только формы существования, если «включить резонёра». И то, что сейчас удалось сделать в области свобод, многие называют «гетто», «резервациями», ругают «политкорректность». Кстати, хорошо помню этот вой во время суда, когда Макс судился с Федоровичами…
  - Так что приходится пока зарабатывать в конторе, «грехи замаливать», как некоторые говорят. Нет, я грехов не замаливаю, тут дело не в совести, сам знаешь.
  - Мне-то это зачем рассказывать? – смеётся Макс, покончив с ломтиком обжаренного на гриле болгарского перца. – Деньги всем нужны, и тебе тоже. Только вот как твои записи найти?
  - А этот вопрос решён уже. Помнишь Тита? Ну, того парня, который организовывал последнюю дрон-тусовку у нас?
  - Лейбл создал?
  - Пока только дистро. А что? Тоже хочешь? Но там своя компания, сам знаешь.
  - Для Тита у меня ничего нет. А тебе повезло. Кстати, заказать там что-то можно?
  - Спроси сам, Тит тебя знает, за вопросы не грохнет. Я просто отдал ему на распространение мои записи. Так что просто спроси Тита.
  - Обязательно спрошу. А как твой релиз называется?
  - Последний – «VILNO», – я даже пишу, как его искать в каталогах: Макс ведь спросил – значит, не знает. – Там ещё две работы. А что тебя вдруг полевые записи заинтересовали?
  - Да, знаешь, я же не слышал, что ты делаешь сейчас, стало интересно.
  - Ну, тогда вопросов больше никаких.
  - Согласен. По музыке. А Галя это знает?
  - Это не её, и мы оба это понимаем.
  - Тогда тем более вопросов нет.
  …Да, это точно. Сейчас уже в некотором смысле спал ажиотаж вокруг эпатирующих личностей, несколько лет назад для многих слово «эпатаж» было чуть ли не хуже отборной брани. Я из-за своих действий, расцененных, как «шоковая тактика», потерял приличную часть круга общения в своё время. Причём, сейчас тебя просто «убирают из списка», и никаких криков и визгов (хотя у кого-то это и сейчас так). А в тот момент это было шумное выяснение отношений, вопросы, не собираюсь ли я на маминой могилке сплясать (как они представляют себе этот акт, я не знаю, «Кингсайз» – игровой фильм, и в жизни так не бывает даже сейчас, а по вертикальным стенам скакать не умели и «кингсайзовские» гномы). Ну, вы понимаете.
  Та же Галя никогда не задавала подобных вопросов, потому что она на такие мероприятия, где я выступаю, не ходит из принципа. Как и основной круг её общения, в котором я толком на самом деле никого не знаю. «Тогда, когда» это была другая сторона баррикад. Теперь мы просто ходим по разным сторонам улиц, условно говоря.
  Я помню, как в своё время тот же Георгий, друг Макса, сказал: «Сейчас маргинал – это не чувак “на эпатаже”. Это тот, кого не берут выступать практически никуда». Почти моя история, все мои выступления, которые в последнее время (и давно это было) проходили на таких мероприятиях, куда попасть можно только по приличному знакомству с организаторами или участвующими в программе. Публики там очень мало. И сейчас «моих» мероприятий не так много, массы предпочитают танцы. Я не против, но это и по мне «стукнуло», знаете ли.
  Сейчас в искусстве надо знать, чем можно угодить большим массам, чтобы с этого иметь деньги. Записи? Если вы не заядлый «винильщик», который слушает музыку только на физическом носителе, то вы не будете сильно тратиться. Многое и просто так найдёте. А винил – дорого. Не для покупателя, для меня, для моего творческого пласта, его большинства, если говорить точнее. Концерты? Это денежная тема. И вкладывать надо много. Можно и на стройке сыграть, дешевле будет. Но сколько людей туда придёт, вы понимаете...
  - А Георгий, кстати, начал свои какие-то тусовки делать, – Макс отставляет в сторону тарелку, сложив на неё «приборы». – Так что, если время будет, ты можешь у него выступить. Как раз для какой-нибудь выставки, которыми он занимается… Марата помнишь?
  - Сто лет не видел.
  - Вот. А он тобой заинтересовался. Как его найти, не забыл?
  - Скорее всего – нет. Если он место не поменял.
  - Место он поменял, но связь по-старому.
  …Марат, значит. Как же не помнить. В своё время он организовывал всякие мероприятия в галереях. И я хорошо помню, как лет семь назад ему стабильно стали отказывать то в одной галерее, то в другой. Я их понимаю: кирпич в стекло – ещё не самое страшное. И на допросы неохота, как в своё время, Трансформер тогда выступал, и там был скандал. Трансформер собрал после нескольких «вывертов» поборников «ценностей» работающий огнемёт и в качестве перформанса просто разогнал эту публику. Кажется, это был «парад котокоптеров», там скандал был большой. Трансформера отдали под суд за проведённую акцию. Отделался он тогда лёгким испугом, могло быть хуже. Но он стал считаться «опасным гостем». А они с Маратом дружат, и Марат ему всегда помогал. Результат налицо.
  Но выплыл снова, выдержал, выжил. И это интересно. Я понимаю, что с того времени куча всего успела поменяться, Трансформер сейчас ушёл в свои «летающие игрушки» и идею постепенной замены «Живого» в себе на «Механическое». То ли вся жизнь стала акцией, то ли никаких больше акций. А Марат вернулся. И то, что говорит Макс, интригует…
  - А ты не в курсе, там Трансформер тоже будет?
  - Возможно, – отвечает Макс. – Он же не затворником на ферме живёт. А насчёт участия, извини, это не ко мне. Координаты Трансформера тебе надо у Марата узнавать, они же до сих пор дружат.
  - Буду знать.
  …Трансформера я знаю «постольку, поскольку», у нас общие знакомые. «Парад котокоптеров» был на моих глазах, я был в числе зрителей, впрочем – но был. В годовщину создания модели «Orvillecopter» проводили, Трансформер и его товарищи по модельному цеху сделали штук семнадцать квадрокоптеров с корпусами в виде кошек (не чучела, сразу хочу заметить) и прошли несколько улиц, управляя квадрокоптерами, находящимися на высоте где-то третьего этажа. И вот тут нашлись те, кого возмутила «поддержка живодёров». То, что никакого живодёрства в том случае не было, если иметь в виду «Orvillecopter» – кота сбило машиной, и хозяин по-своему увековечил память о погибшем питомце. А на параде не было ни одного чучела.
  После того, как прошёл суд, мы перестали общаться. Нет, Трансформер зла на меня не держал, не за что было держать-то. Просто он надолго занялся только авиамоделями и радиоуправляемыми роботами. Я к нему особо не обращался, незачем. А ему мои какие-то услуги всё это время были тоже без особой надобности, мы работаем в разных областях.
  Марат? Марат может устроить что-нибудь своеобразное, именно он устраивал первый фестиваль полевых записей, в котором я участвовал. С Георгием они могут что-нибудь устроить, конечно, с Марата станется. Я с удовольствием приму участие, потому что сочетание хорошей идеи, отличной компании, а также долгого отсутствия сцены – это и есть «предложение, от которого невозможно отказаться». Так что осталось утрясти детали…
  - Интересно, – спрашиваю я, – Барт Янсен ещё живой?
  - Не знаком, – отвечает Макс. – Ты это лучше у Трансформера спроси, он же ту тусовку делал с вертолётами.
  - Что-нибудь ещё? – «наша» официантка (здесь все официантки работают в дежурном порядке, не на «свою зону») уже здесь.
  - Счёт, пожалуйста, – отвечает Максим. Официантка уходит на кассу, и мы постепенно готовимся разойтись. – Я тогда Марату маякну, что ты не против?
  - Скажи ему, чтобы он со мной связался лично.
  - У него нет твоих координат.
  - Ну, рабочий-то адрес Марату дать можно, я к нему всегда хорошо относился.
  - Как скажешь.
  Счёт, мы набираем нужную сумму и расплачиваемся, получаем сдачу и выходим. Всё довольно быстро. Что нормально, поскольку мы пришли тогда, когда почти никого нет: в кафе меньше потенциальных посторонних, которых наша жизнь не касается. Да, здесь собираются «все наши», но не каждый день, хотя «моральной» публики как раз здесь обычно не бывает, сейчас у многих из них встреча в кафе с близким другом будет смотреться, как «мирные переговоры».
  Я не шучу, кстати. Не то, чтобы это «общая тенденция», но так вот посмотреть, уже лет десять, как у «поборников ценностей» стало модным отчаянно демонстрировать семейную крепость и общительность таким образом. У многих. Есть люди, гордящиеся тем, что они за последние лет, скажем, семь (возьмём реалистичную цифру) ни разу не отмечали дни рождения родных в кафе. Многие вообще в кафе не ходят принципиально, и дело не в жадности по денежной части, а в том, что это борьба против разобщения. Серьёзно.
  Нет, конечно, «не только они», но лично я из тех, кто очень нескоро нового человека к себе пригласит. Если сближаться, то по-настоящему. Но это так, лирика… 
  - Ну, ладно, я поеду домой, – Максим протягивает мне руку. – У меня заказ, человеку на юбилей надо оформление сделать.
  - Удачи. Я, кстати, тоже домой. Не забудь про Марата.
  - Сегодня же приеду и всё сделаю.
  А на самом деле – пора. У меня тоже есть дела, надо прибраться, как следует, потому что завтра будет точно не до того, с утра на работу. И там будет, чем время занять…