Палая листва

В тот день мы пошли с ней в кино. Я должен был зайти за ней в 6 вечера. Раньше бы я пришел за полчаса и, как идиот, ждал бы у дверей, лишь бы не опоздать. Сейчас же я за полчаса начал только одеваться, при том, что мне нужно было проехать 2 остановки на трамвае. Неспешно собравшись, я накинул сверху кофты ветровку и вышел из дома. Осень нынче стоит прохладная, ненастная и противная. Всюду грязь, лужи. Палая желтая листва, когда-то такая пестрая и красивая, сейчас превратилась в бурую кашу.

В трамвай я заходил за одной прелестной девушкой, духи которой обладали нотками кокоса и какого-то экзотического фрукта. Смешиваясь со свежим ветерком, они создавали вокруг нее приятный аромат. Светлые курчавые волосы ее спадали на плечи. Мы зашли в трамвай и встали прямо рядом друг с другом у входа, потому что трамвай был порядком заполнен людьми. Один раз мы встретились взглядами и оба смущенно улыбнулись. Я вышел на нужной мне станции и пошел к дому Ани. Я уже порядком опаздывал, так что ускорил шаг и пришел в 6 20. Она встретила меня без обиды и без раздражения, но довольно прохладно. Я поцеловал ее в губы, но не почувствовал ничего. Она была одета, и уже, похоже, достаточно давно. Я поздоровался с ее мамой и папой, обменялся с ними парой дежурных фраз, и мы ушли.

Сеанс был в 7 20, времени было с запасом, но мы шли достаточно быстрым шагом, машинально взяв друг друга за руки. Рукам было холодно из-за сильного ветра, поэтому она засунула свою руку в карман моей куртки и там грела ее. Мы говорили о моей учебе, потом о ее учебе – о том, из чего состояли наши разговоры вот уже целый год и 2 месяца. Мы непроизвольно вспоминали случаи, которые произошли с нами за время наших отношений – те светлые, яркие моменты из прошлого. Изредка я целовал ее в щеку и называл ласковыми именами, она неискренне улыбалась мне. Мы дошли до кино, я купил два билета на наши любимые места – последний ряд, с самого левого края. Сидя перед залом в ожидании сеанса, мы говорили очень мало, в основном о том, что нас окружало – людях, проходящих мимо, усталых работниках кинотеатра – билетерах, кассирах, барменах, яркой неоновой вывеске над баром, содержание которой нетрудно угадать – множество видов попкорна, газированных напитков и пива.

Когда мы заходили в зал, я нарочито вежливо поблагодарил билетера – сам не знаю, почему. Мы зашли в зал (он был полностью пустой), пробрались к нашим местам, так же, как и всегда, бросили свои вещи на соседние сидения, которые крайне редко были заняты, и сели.

Как и всегда, она лежала на моем плече. Когда я пытался ее поцеловать, она отстранялась. Она несколько раз съеживалась, поджимая плечики – то ли от холода, то ли от мыслей в своей голове. Сначала я думал, что она играет со мной, я не понимал, в чем дело. Но потом я увидел, что глаза ее стали влажными и на них выступили слезы. Она по-прежнему смотрела фильм, но я чувствовал, что думает она совсем о другом. Я крепко сжал ее, не понимая причины для слез, но все же пытаясь успокоить. Она выдергивалась из моих рук: то ли демонстративно, то ли просто от неприятных ощущений, вызванных моими прикосновениями. Наконец я с нервом на ушко спросил ее: “Ань, ну что с тобой такое в конце концов?”

Она посмотрела в мои глаза, и нежно, пронзительно, с горечью в голосе произнесла: “Остываю…” Ее голос сорвался, она подобрала слезы кончиками пальцев, потом отвернулась и стала дальше смотреть фильм, изредка вздрагивая от слез. Остаток фильма мы смотрели молча, а я уже не так крепко сжимал ее плечо.