Открытие европы

    Первый раз мне пришлось отправиться за границу в 1989 году. Это была Голландия, и я поехал туда вместе с отцом, который в то время был крупным руководителем одной из областей черноземья.

     Предстояло рассмотреть возможность строительства на территории области по голландским технологиям завода по производству дрожжей, тепличных комплексов, сушек для овощей, систем переработки навоза в удобрения и много-много еще чего.

    Мое участие в проекте сводилось к формированию и систематизации документации по объектам, ведению записи переговоров, организации представительских мероприятий.

     Работал я тогда уже в Москве на «почтовом ящике», так что пришлось довольно долго решать вопрос получения разрешения на мой выезд в «туристических целях».

      Прежде всего, был организован прием у меня на квартире для более тесного знакомства с главой фирмы F…, выступавшей с западной  стороны коммерческим представителем.

      Кроме иностранных гостей присутствовали переводчица и семья двух известных в Москве докторов в лице Петрова Петра Яковлевича и его жены Яшиной Элеоноры.

      Петр и Элеонора были теми, кто инициировал строительство  по голландским технологиям первого в России завода по производству Денола – препарата, остающийся и в сегодняшней практике самым эффективным средством лечения язвы желудка.

     Получив  опыт сотрудничества, предстояло расширить контакты и рассмотреть возможность реализации других проектов.

   Президент фирмы Боб Ф…. – высокий голландец лет шестидесяти, с характерным нидерландским носом, участник Второй мировой, приехал тогда вместе с женой, дамой лет на 20 моложе его. Это была блондинка с пышным бюстом. Дома в Голландии они оставили двух дочек лет 10 -12.

     Хорошо помню, как мы их угощали. Моя теща, признанный кулинар, владеющий секретами кавказской кухни – жила раньше в Баку,  удивила гостей. Особенно много ел Боб. Он знал толк в хорошей еде и был приятно удивлен. Теща приготовила тогда баклажаны с зеленью и орехами,  красную фасоль с чесноком кинзой и гранатом, икру из запеченных овощей. Больше всего Бобу понравилась бакинская пахлава с орехами…

     Нас тогда сильно удивило, как он прямо за столом, достал прибор для измерения сахара, проколол палец и начал исследовать свою кровь. Для того времени это было необычно, поскольку в России аналогичные технологии казались фантастическими. Он это сделал до приема пищи  и после.

     Так вот оказалось, что после еды показатель сахара в крови у Боба  снизился. Данный факт привел его в изумление и восторг. Боб долго не переставал петь дифирамбы моей теще, просил рассказать кулинарные секреты его жене и приглашал жить в Голландию. Блондинка слушала, что ей рассказывают о технологии приготовления баклажанов, и было видно, что, несмотря на все свои прелести, она никогда, не сможет порадовать Боба так, как порадовала его моя теща в тот вечер. Знай наших!

   Забавно вспоминать первую поездку в Европу.

   Летели в Амстердам на самолете фирмы KLM, и потом оказалось, что дом Боба в Вассенааре, что недалеко от Гааги, стоит по соседству с домом президента KLM. Сам видел, как в этом соседнем поместье на веранде за стеклами стояли «буржуи» и держали бокалы в руках – был какой-то прием. Представляете, что это значит - увидеть такое своими глазами человеку, который еще только вчера вышел из ворот суперсекретного п/я Г4149 на улице Авиамоторной!

     Но и у Боба в этот день тоже проходил прием. Нам наливали коньяк в огромные коньячные бокалы. В СССР обычно пили коньяк маленькими рюмками, а «коллекционную редкость», такую как VSOP, у нас считалось бы расточительством  сразу наливать по пол-бутылки в стакан – ведь столько не выпьешь.

     На этом приеме были представлены деловые партнеры Боба, сотрудники его фирмы, члены  семьи. У него оказались очень милые детки.

     В этот же вечер развлекались, рассматривая журналы военного времени, где события Второй мировой изображались в непривычном для нас формате. Отец листал эти журналы, смотрел на фотографии доблестных птенцов Геринга, и я догадывался, о чем думает этот человек, ребенком переживший оккупацию и потерявший на  войне своего отца. Это еще одно непривычное ощущение советского человека, попадающего в Европу - впервые с бокалом коньяка в руках сидеть вместе с теми, кто раньше сидел во вражеском окопе.

      Нужно сказать, что, несмотря на определенную скованность в новой ситуации,  отец с первой же встречи завладел вниманием окружающих, очаровав присутствующих своей непосредственностью и знанием тончайших деталей технологии переработки аграрной продукции. Он рассказывал принципы устройства разных машин и установок, а все слушали его, раскрыв рот. При этом он любил иллюстрировать то, о чем говорил, рисуя на бумаге. Он прибегал к этому даже тогда, когда особой необходимости  не было. И когда перешли уже к анекдотам, и кто-то рассказал пошлый анекдот, а отец не вполне понял суть, Боб, смеясь, предложил: «Давай я тебе нарисую…».   

     Много «удивительного» пришлось увидеть в первый день. Раньше только в кино видел, как машина въезжает в подвал дома и прямо оттуда по лестнице можно подняться наверх. Большой холл с удобными диванами, стеклянная стена с дверью, выходящей прямо на лужайку, ту самую, с которой виден дом президента KLM.

     Территория поместья ничем не огорожена – только столбиками из алюминиевого профиля и протянутыми сквозь них металлическими тросиками. Трудно было поверить, что на пустынном пространстве, которое мы обозревали со скамейки на холме, устроенной на границе владений рядового голландского миллионера Боба Ф…, было когда-то море, и весь грунт – насыпной.

    Этот первый удивительный день в Европе закончился тем, что мы поехали отдыхать в гостиницу в Гааге. Нужно ли говорить, что все там и вокруг казалось каким-то странным и необычным. Изобилие магазинов, порядок на улицах, огромное количество мопедов, передвигающихся по специальной выделенной дорожке, продающаяся свободно порнографическая продукция...

   Затем было много разных деловых поездок по предприятиям и фирмам Голландии.

   Отец везде демонстрировал необычную для чиновника такого ранга  осведомленность в технических и технологических деталях. Я даже стал замечать, что от него, когда тот пытался залезть совсем уж в подробности, начинали скрывать суть. Прямодушный отец раздражался и никак не мог понять, почему с ним не делятся секретами. И мне с обиженным видом начинал пояснять потом: «Да это и мы могли бы сами сделать. Вот только почему они, гады, не рассказывают про ….», и тут начинался перечень технических подробностей, заинтересовавших его.

     Он мне говорил, что времена теперь, с приходом Горбачева,  такие, что  валюту могут не дать на закупку оборудования. Поэтому нужно смотреть внимательней на все, слушать и записывать, что рассказывают, брать больше документации и тогда, если не удастся выбить деньги, будет шанс реализовать все это самостоятельно, привлекая местных инженеров.

     Интересно, но отец довольно часто поступал именно так, воплощая в жизнь лозунг «не боги горшки обжигают». И те, кто с ним общался в Голландии, через какое-то время уловили- чего можно ожидать от этого харизматичного русского, и поменяли тактику, ведь им же нужно было продать оборудование, а не выдать ноу-хау шпионам.

      Однако я видел, как трудно было им порой удержаться, чтобы не похвастать каким-нибудь технологическим достижением. Отец умел зажигать людей, и когда они с ним общались, то неизбежно поддавались обаянию и почти забывали, зачем они встречаются с этим «крупным партийным функционером из СССР».

    В связи с этим, наверное, символично, что страна, куда мы поехали, была таким же полигоном познания еще для одного нашего соотечественника - русского царя-подмастерья, учившегося у голландцев строить корабли. Мы же поехали учиться у Голландии технологиям производства и переработки продукции сельского хозяйства, ведь страна эта и сегодня остается - «зеленой столицей» Европы.      

     По вечерам отдыхали. Как-то Боб повез нас на побережье и стал намекать, что здесь можно отдохнуть, взяв девочек. Нами было проявленное свойственное советским людям «при исполнении» непонимание. Во всяком случае, он не стал настаивать.

     Боб был за рулем, отец на переднем сиденье рядом, а мы втроем – Татьяна-переводчик, жена Боба и я, - на заднем сиденье. Блондинка сидела вполоборота ко мне и давила своими прелестями. Я не знал, куда деваться. Видя это в зеркало, Боб задал отцу вопрос: «А что это Владимир такой худой? На оборонном заводе нормальные условия, там нем излучений?». 

     Да и вообще, мы с отцом там «не могли понять сразу» многое. Например, никак не ясно было, зачем нужен аперитив, когда приходя в ресторан, пьют коктейли и едят какие-то чипсы, тогда как элементарно хочется, прямо скажем, чего-нибудь поесть. Не сразу поняли мы также:  с чего начинать, когда приносят на блюде, уложенные на водоросли устрицы, нужно ли есть эти самые водоросли, и как вообще можно жевать эту слизь, что внутри панциря…

     Однако надо отдать должное, там я первый раз попробовал и полюбил коктейль из кампари с апельсиновым соком. Помню, как вкусно было пить этот коктейль, закусывая рыбными чипсами.

   Секретов подобного рода очень много таилось для человека из СССР, впервые посещающего Европу тогда.

     Вспоминаю ту поездку и думаю: «Как непохожи сегодня многие из тех, кто добрался до "кормила", на представителей «нашего брата – партийного работника», как говаривал отец, кого народная молва с ненавистью именовала «партийной номенклатурой». Что у них было тогда, кроме скромной государственной дачи и «великой привилегии» без очереди покушать колбасу! Отец – труженик и подвижник, ставший последним в истории страны руководителем, получившим звание Героя социалистического труда, впервые попавший тогда в Европу, "неловкий и неотесанный", совсем не похож на сегодняшних «незадачливых владельцев вилл в Майами», забывающих ненароком указать в декларации пару поместий на юге Франции, ничегошеньки не сделавших для страны, но прекрасно разбирающихся в устрицах, аперитивах, сафари на редких африканских животных, и много еще в чем разбирающихся.  Ну да ладно…

      На следующий день наш отдых состоял в посещении «Домика Петра». Это музей, где жил Петр I, когда перенимал опыт голландских кораблестроителей.

     Поскольку постоянно пили пиво, то довольно сильно интересовал вопрос наличия где-нибудь туалета. Смотрю, отец отделился от нашей группы и пошел, как я понял, искать.  Его я увидел уже через минут пять за стеклом, где во дворе обводящее дом и засеянное травой пространство, уходило за угол. Там не положено было ходить посетителям, но я видел, что отец – там, и явно ориентирован на поиск какого-нибудь удобного нелюдного места. Через какое-то время он вернулся, и для меня стало очевидным, что поход в Домик Петра был оригинально - «по-русски» - отмечен-таки его соотечественниками.

     Потом нас возили на Ягуаре по автобану со скоростью 200 км/час. В машине спутниковый навигатор, и это был всего лишь 1989-й год! Мы ехали проветриться в Бельгию - в Брюссель. Остановки в ресторанах, пробы 300 сортов пива со всего мира, Писающий мальчик, прогулки по Брюсселю и впечатление от великолепных парковок под землей – все это  было так ново и необычно, что и сегодня те ощущения с удовольствием вспоминаю.

    А еще, эта первая поездка в Европу дорога и памятна мне от того, что рядом был мой отец, которого уже много лет нет на этом свете. Каждый его оригинальный жест или восприятие заграницы, сохранилось как память о родном и любимом человеке.

    Оттуда мы привезли тогда детский магнитофон Fisher – такой удобный и надежный, что, как ни пытались сломать его дети, он и сегодня где-то стоит на даче. Прихватил я и «чудо техники» того времени – компьютер. Но он оказался каким-то неправильным - это я понял уже потом - меня просто обманули. Накупили также красивых открыток с Мики Маусом и другой дребедени. До сих пор много чего из этого хранится в семейном архиве.

    Вот таким было первое «открытие" Европы…

    Там я оказался снова только через много лет. Не скажу, что к тому времени уже смотрел на буржуазный мир другими глазами. Живя в России, как и большинство наших сограждан, не имея возможности достаточно бывать там, остаешься девственником в этих вопросах до седых волос. А потому мой взгляд на Европу современную тоже был свеж и необычен. Но об этом - отдельный разговор…