По доброте душевной. Петербург

-Дочка моя, в сорок три бабкой меня сделала. В сорок три! Беспутная. Учила ее, а она, на тебе, бабка, расти. А какая я бабка, в сорок три? Вот и растила внучку до четырнадцати лет. Легко это? Нет, вы скажите? Теперь замуж вышла, внучку забрала. Нашелся же, дурак, взял ее, с приплодом. Повезло ей. От одиноких баб проходу нет, а он, вот, нашу выбрал, долго, видать, думал. Яврей. Вежливый такой, проходите, садитесь. Это мне-то! Ну, я сяду, пусть подавится. Вы ведь знаете, вежливые-то они вежливые, а сами, известно что.  Ну, вы ведь знаете, какие они, явреи? Не знаете? Ну, я вам скажу! А то не убережетесь. Ведь их, пока своими глазами не увидишь, не поверишь. Я вот, раньше не встречалась, а теперь скажу: все люди правду про них говорят! Хитрые они. Мы против них ;дети малые. Ниче не можем. Что хотят они с нами, то и делают. Одно слово, хитрые. Муж ейный учителем в школе работает. Физики! В этой, ну, за углом тут, в математической. Они там и все явреи, кроме уборщицы. Туда, если ты не яврей, то и не лезь, все равно не возьмут. И прально. Что они, дураки, что ли? Денег, конечно, немного он получает, зять-то, но если не пить, то жить можно? Можно. Вот я вам и говорю. А он и не курит! Страшный человек. Нам их ни в жизть не обойти. Все равно они что - нить придумают так, что опять они в дамках, а мы там же, где и были. А все почему? Хитрые. Мать евоная, та еще хитрее. Хирург в больнице. Здеся, в больнице Ленина. Кардиолог. Очередь к ней, прям давка форменная. Народ сам под нож лезет. Все к Маримосевне хотят. Выживаемость, говорят, у нее высокая. Конечно, с покойника-то что возьмешь? На болезнях наших наживаются.
Они, скажу я тебе, насквозь нас видят. Ты еще и подумать ничего плохого не успел,  а они ; все уже, насквозь! Мамаша его, как посмотрит на меня своими глазами ихними, боюсь, ей Богу боюсь! Страсть! Насквозь, думаю, стерва, меня видит, а чаю предлагает. К чему бы это? Молчит, глаза свои нерусские таращит и молчит. Родственники. И чего это они на наших женятся? Свои, видать, перевелись все. Вот и женются на всякой шелюди, вроде моей.  Кровь себе портят.
А кровь у них особенная. Хитрая. Не поддается алкоголю. Он у них как бы сквозь проходит, а у нас за эти, как его, ну, за все, в общем, зацепляется. И остается. Мы от него дуреем, а они наоборот. И все так: им на пользу, нам во вред. У них хоть все отбери, все че-нить найдется, а нам чего ни дай, все равно ниче не останется. А отчего? От доброты! Все от доброты нашей. Хитрости в нас нету, вот всякий нерусский у нас все и отбирает. Не яврей, так татарин, не татарин, так грузин. А нам все одно, пропадать. Ни за что. Так, по доброте душевной.